Годам к семнадцати я осознал, что в своем окружении не знаю никого, кто мог бы сразиться со мной один на один и не проиграть мне. Даже сейчас я мог бы выстоять против Минервы, Филиуса и Помоны, например, если они вдруг вздумают напасть на меня скопом. Сейчас это просто констатация факта, но тогда то, что мне нет равных - это было неприятное открытие. Об Альбусе я тогда не думал, потому что до него было как до луны. Его сила была настолько неизмеримо больше, что отказ от соперничества с ним выглядел вполне естественно.

Итак, я не знал, куда девать свою силу, и более того – я хотел большего. У меня не было цели завоевать мир, я искал знание ради знания, и, в конце концов, именно это меня привлекло к Лорду.

Политические лозунги «коллег» я не особо разделял. Мне казалось сомнительным переделывать мир с помощью насилия. Но, не скрою, в мои семнадцать мне было лестно, что меня, полукровку, допустили в чистокровное общество, и, наконец, оценили мои знания по достоинству.

Нетрудно догадаться, что я думал так до первых пыток и изнасилований, в которых меня пригласили принять участие. От второго мне как-то удалось отговориться брезгливостью, но наблюдать за забавами «коллег» приходилось неоднократно. А также готовить соответствующие зелья равно как для них, так и для жертв - чтобы мучения ощущались острее.

Как мне удалось не получить сексуального опыта к тому моменту, когда Дамблдор обратил на меня внимание – один Мерлин знает. Возможно, следовало бы поблагодарить уродливую внешность. И то, что большинство Пожирателей были малограмотными волшебниками и не знали о ритуалах передачи силы через секс, а сам Лорд, к тому времени, как я начал служить ему, уже, видимо, стал импотентом.

Конечно, я знал зелья, которые могли бы ему помочь, но рисковать собственной задницей не хотелось. Намеки со стороны Люциуса также были вполне откровенны, но мне удалось поставить его на место. К тому времени я понял, что единственный способ уцелеть в тусовке Пожирателей – занять место как можно ближе к трону, и, собственно, занял его. С моими знаниями это было нетрудно.

Неудивительно, что после всего, что я видел там, Альбус казался мне воплощением всего светлого. Он представлял собой силу, которая приобреталась каким-то иным путем, которого я не нашел у Лорда. Альбус явно понимал что-то, что делало его великим волшебником. То, что я мог теперь быть рядом с ним, грело меня. Кроме того, он был интересным собеседником, и после летних каникул 1982 года, которые мне пришлось провести в ненавистном доме в Тупике Прядильщика, я с нетерпением ждал момента, когда увижу его.

О том, что я могу вступить с кем-либо в сексуальную связь, в тот год у меня даже и мысли не было. Я не чувствовал никакой потребности в подобном опыте. И уж тем более, я не задумывался об ориентации Альбуса. До меня никогда не доходило никаких слухов о нем. О Филиусе было известно, что он, несмотря на свой рост, - дамский любимчик. О Помоне – что она похоронила двух мужей, и пришла преподавать в Хогвартс после того, как все ее четверо детей выросли и покинули дом. Минерва в молодости неудачно вышла замуж за какого-то аврора и развелась, не прожив с ним и трех лет. Роланда без памяти влюблялась каждый год в кого-нибудь нового – в первый год она и ко мне подбивала клинья, но я подачу благополучно отбил. В отличие от всех остальных, личные дела Альбуса не обсуждались никогда. Возможно, он просто не потерпел бы этого. В конце концов, это вам не поддразнивание по поводу лимонных долек.

Как я сказал, ориентация Альбуса меня не волновала. Но, более того, я и своей собственной не знал. Все изменилось после октябрьского педсовета, на котором Альбус говорил о повышении дисциплины в школе.

– Ты хорошо справляешься, Северус, - сказал он, когда мы остались одни в учительской, и неожиданно поднял руку, обрисовал указательным пальцем контур моего лица, развернулся и вышел.

А я задохнулся от неожиданной ласки. Помнится, я был настолько ошеломлен, что упал в кресло, не устояв на подкосившихся ногах.

Альбус. Дотронулся. До меня.

Где-то в глубине души я до сих пор полагал, что противен ему. Я слишком хорошо помнил его слова в тот день, когда пришел к нему за помощью, умоляя спасти Лили. И я не видел причин, по которым его отношение могло измениться. Я был полезен ему, он меня ценил, мы двое делали одно дело, и все. Ничего личного. Но это – было.

Следующие дни я гадал, что вызвало эту ласку, и вдруг открыл для себя, что воспоминание о ней возбуждает. Я пытался внушить себе, что жест был всего лишь отеческим, но начал исподтишка присматриваться к Альбусу – очень удобно это делать из-за завесы волос. Однако тот был непроницаем.

Через неделю из-за первого и, надеюсь, последнего несчастного случая на уроке зельеварения я попал в больничное крыло. Мои ученики (версия близнецов Уизли того года) решили проверить меня на прочность и посмотреть, что будет, если два котла взорвутся одновременно. Магией я успел блокировать лишь один из взрывов, под второй, прикрывая незадачливого соседа одного из террористов, пришлось подставиться самому.

Поппи как раз залечивала мне ожоги на спине, когда пришел Альбус. Он был немного бледен. Хотя возможно, на тот момент я уже видел то, чего не было, потому что хотел это видеть. В любом случае, он оправдал надежды, прикоснувшись к моему плечу, едва Поппи скрылась в своем кабинете, чтобы принести еще мази.

Кроме того, вовремя приподнявшись на локте, я перехватил его оценивающий взгляд, направленный, без всякого сомнения, на мое тело. Я не был высокого мнения о своей физической привлекательности, и с трудом удержался, чтобы не съежиться, но Альбус уже отвернулся, чтобы заговорить с Поппи, а уходя, бросил на меня еще один такой взгляд. Сомнений больше не было: Альбус Дамблдор хочет меня, Северуса Снейпа, и, более того, открыто дает понять об этом. Я уже слишком хорошо знал его манеру поведения, чтобы считать, что он выдал себя случайно.

Сама мысль, что на меня обратил внимание величайший волшебник современности, возбуждала меня до крайности. Ночами я кончал с именем Альбуса на губах, стоило лишь вообразить себе, как его длинные сухие пальцы касаются моего члена. Я с трудом удерживал себя от того, чтобы думать о его ласках и взглядах все свое свободное время, включая моменты контрольных работ и ночных дежурств. И я - не понимал, что дальше. Должен ли я сделать следующий шаг или его сделает сам Альбус, раз уж он начал эту игру?

Это была удивительная неделя. Выжидание. Предвкушение. Мы оба словно затаились в засаде перед битвой, и никто не решался выйти на нее.

Возможно, мы долго бы ходили еще вокруг да около, если бы к выходным в гости к Дамблдору не заглянул тогдашний министр магии, Рудольфус Оттис. Министр обедал с нами в учительской, а потом они с Альбусом поднялись в директорский кабинет, и, провожая их взглядом, я вдруг понял, что между этими двумя что-то есть.

Это было как вспышка, озарение. Я вспомнил еще пару посетителей Альбуса, которых мне довелось видеть в прошлом и в этом году. Весь следующий день меня несло, я снимал баллы направо и налево, и разругался даже с Помоной, с которой мы находились в отношениях почти приятельских.

Альбус смотрел на мое буйство за завтраком и обедом с легкой усмешкой, а к ужину вызвал к себе в кабинет и потребовал объяснить свое поведение.

Разве мое поведение отличается от обычного? – холодно спросил я.

Ты ревнуешь, Северус, - ответил Альбус, - я это вижу.

Что вы, директор, с какой стати, - я смотрел на него, не отводя взгляда и не меняя тона.

Это был момент «Х», я чувствовал: от того, что Альбус сделает сейчас, зависит, что будет со всей моей дальнейшей жизнью. Я заставлял себя не думать о возможной катастрофе и изо всех сил держал спину.

Альбус не стал препираться со мной, а сделал шаг, подойдя практически вплотную, и вновь провел кончиками пальцев по моему лицу. Дрожь прошла по всему телу, и у меня не получилось скрыть ее.