«И что случилось?»

«Ничего не случилось. Просто несколько страниц не сгорели, так что стало понятно, насколько там все было плохо».

«А дальше?»

«Дальше? Ты задаешь какие-то странные вопросы, Северус. Я их сжег и пошел к сестре. Мне хотелось утешить ее, но она спала. И тогда я и увидел пергамент. У них в комнате все вещи свалены в кучу, он лежал на самом верху. Я оторвал половину. Мне еще предстоит объясняться с ней, но я действительно сошел бы с ума, если бы мне пришлось ждать от тебя письма целый день. Между прочим, пергамент несгораемый. И ты, кстати, тоже можешь разделить его и отдать часть кому-то другому. Но лучше так не делай, потому что я буду очень ревновать и тебе от меня не будет покоя».

«А перед этим? Днем ничего не случилось?».

«Нет, днем как раз все было нормально. Я заснул в библиотеке, а когда проснулся – как раз и пошел на озеро. Тогда мама отдыхала, и мы еще не знали про дедушку. И думали, что все закончилось… в каком-то смысле. Вообще-то я думаю, это хорошо, что он сбежал, потому что он – ота. Это что-то вроде гипнотизера. И кто знает, что он мог бы натворить еще, кроме того, чтобы просто забрать наши деньги? А почему ты спрашиваешь?».

Я еще не знаю, как переварить новость про ота, а он настаивает:

«Почему ты спрашиваешь, Северус?»

«Дурной сон».

«Вау. Дурные сны обо мне. Наверное, это эгоистично с моей стороны, но я рад, что я тебе снюсь».

Неужели сон? Но он же был на озере! И его сестра жгла дневник, значит, могла применить адское пламя, и мог начаться пожар.

Оглядываю гостиную: нет, не похоже, чтобы здесь что-то разрушили, а потом восстановили. На всякий случай применяю на столик заклинание памяти вещей. Мне уже лучше, и я все-таки выпил тонизирующее, а большого расхода сил это заклинание не требует. Кроме того, оно забирает силу в зависимости от того, сколько памяти мне нужно, а меня интересуют всего лишь полдня. Нет, ничего неподобающего здесь не происходило. Но куда-то же моя сила должна была деться!

Кидаюсь к камину и переношусь в гостиную к Альбусу. Уже около двух, но он все еще в кабинете, и, будто ждал специально – ничуть не удивлен моим приходом.

Что ты увидел, - спрашиваю, - когда делал диагностику?

Ничего непоправимого, Северус. Большой расход силы, который ты восстановишь в течение нескольких дней. Иначе, как ты понимаешь, я немедленно отправил бы тебя как минимум к Поппи.

Поколебавшись, рассказываю ему о том, что видел на берегу. За исключением того момента, что хотел уйти и оставить Ромулу.

Эта сила не могла уйти в никуда, не так ли?

Немного зная реальность снов, - говорит он мягко, - могу предположить, что твои страхи и опасения соединились с твоей интуицией и создали нечто вроде альтернативной реальности, в которой ты и выплеснул свою силу. В действительности же Ромулу ничего не угрожало. Возвращайся к себе, мой мальчик. Тебе надо поспать.

Альбус целует меня в лоб и уходит в спальню. Я переношусь в гостиную, верчу в пальцах кусочек пергамента, на котором проступают слова: «Я люблю тебя». Смотрю на них, наверное, не меньше десяти минут. Я должен сказать ему то же самое, разве нет? И если все случившееся было только сном, и я в действительности не оставлял его там, а это лишь мой постоянный страх вышел наружу, я даже имею какое-то право на то, чтобы это сказать. Но что-то, что-то застряло в горле и мешает мне, и я пишу: «Возвращайся скорей».

А потом смотрю на строки: «Мне казалось, что сегодня был один из самых ужасных дней в моей жизни, но сейчас мысль о том, что в ней есть ты, и то, что я могу говорить вот так с тобой, делает его одним лучших» и молчу.

И вновь он решает пощадить меня: «Спокойной ночи, Северус. Спасибо за все».

И я мог бы сказать ему: «То же самое, что ты говоришь мне, я мог бы сказать и про тебя». Я мог бы сказать: «Я так боялся за тебя сегодня, что не мог соображать. Да я вообще не могу соображать, когда я один, а тебя нет». И: «Если бы сегодня что-то с тобой случилось, независимо от того, какую бы я сыграл в этом роль, я не знал бы, как жить без тебя». И это тоже: «Я знаю, что порой обращаюсь с тобой не как с равным, и при этом беру больше, чем готов отдать, и мне страшно, что ты пострадаешь из-за меня, и я так и не осмеливаюсь поверить во все то, что ты чувствуешь ко мне, и мне очень трудно признавать свою неправоту, но я сделаю все, чтобы это исправить, чтобы ты никогда не жалел, что выбрал меня».

Но я отвечаю: «Спокойной ночи, Ромулу».

Он вернется во вторник, и у нас будет еще несколько недель до того, как случится Блэк и произойдут все его последствия, и я не раз потом буду думать, мог ли я изменить что-нибудь, сказав другие слова. И имели ли они вообще хоть какое-то значение. Но произойдет так, как произойдет, и я еще годы буду жалеть, что не сказал ему всего, что чувствовал в этот день и в этот момент.

========== Глава 125. Мемория Абдиката ==========

Когда он уходит из Хогвартса, мы решаем, что будем встречаться в доме. Однако легко сказать… Сейчас студенты шляются во всех направлениях, кто во что горазд, и дежурные преподаватели смотрят на гулянки после отбоя сквозь пальцы, потому что «у них же такие тяжелые перегрузки, Северус» и т.д., и т.п. Одно утешает – Альбус, видимо, сделал Поттеру внушение насчет Блэка, и теперь тот соблюдает правила и не суется даже к хижине Хагрида.

На первой неделе у меня оказываются свободными лишь два вечера. И где-то в глубине души я готов петь оду Грейнджер за то, что она удерживает Поттера и Уизли на поводке.

А еще, видимо, должен благодарить идиотскую выходку Хагрида, потому что эта троица занята к тому же и гиппогрифом.

Но оказывается, то, что у меня свободный вечер – еще ничего не значит. Прождав в доме два часа без толку и сходя с ума от тревоги, я аппарирую к Ромулу на лестничную клетку. Стучу и звоню – он не открывает. По счастью, дверь поддается простой Аллохоморе, а в чары он меня вплел. Нахожу его спящим в кухне. При моем появлении он поднимает голову от стола и начинает тереть глаза, удивленно спрашивая, который час.

Конечно же, мы никуда не отправляемся. Я укладываю его спать и ухожу. Чтобы через два дня все-таки дождаться его в доме и снова уложить спать. На третий раз, на следующей неделе все наконец срастается, и мы обедаем на террасе, глядя на море. Мы пьем вино, едим гамбургеры и хрустим чипсами, и я не могу отделаться от ощущения неправильности, даже дикости происходящего. У меня есть парень, у нас есть дом, и мы ужинаем. Ну и сколько это, по-вашему, может продлиться?

Потом начинается дождь, и мы сначала растягиваем над террасой двойной Импервиус – и у Ромулу даже получается, но потом становится сильнее ветер, и мы уходим в тепло. Пока я отношу тарелки и бокалы на кухню, Ромулу опускается на пол в гостиной, опираясь спиной на диван, взгляд уткнулся в стеклянную стену.

Он явно не здесь. И даже когда я окликаю его, он не слышит. Я опускаюсь на колени рядом с ним, отвожу волосы от его лица. Нет, лоб не горяч и глаза ясные. Берет меня за руку и тянет сесть рядом с собой. Утыкается носом мне в горловину джемпера и вдруг всхлипывает. Глажу его по волосам. Да что ж такое?

Не отпускай меня, Северус, - просит. – Даже если я захочу уйти, не отпускай.

И все последующие встречи у нас примерно такие. Немного еды, сидим в обнимку, а он молчит, и когда я спрашиваю его, о чем он думает, он отвечает, что это пустяки.

Но я же вижу, что происходит что-то не то. Это невозможно не видеть. Предчувствие нарастает во мне, и все чаще вспоминаются наши ссоры с Лили – как это было перед самым концом. Только думаю – винит ли он меня за прошлое, за такое к себе пользовательское отношение, или за будущее, которое он разрушит, оставшись со мной?

В четверг, 16 июня, в неделю перед экзаменами, я отправляюсь якобы к Маршану, Альбус обещает присмотреть за Гарри и мне наконец удается вырваться на целый день.