Наконец Гжегож вышел из ее сознания и, отшвырнув палочку через всю комнату, откинулся на спинку кресла, сдавливая ладонями виски.

Эухения потянулась за очередным зельем.

Не пейте больше, - сразу встрепенулся он.

Но вы…

Мне – можно, вам – нельзя. Лучше я прикажу Мартине сделать кофе.

Вы забыли…

Ах да, - он потер лоб рукой, - забыл. Что ж, схожу вниз, сделаю сам.

В его отсутствие Эухения оглядела комнату, в которой после переезда сюда Гжегожа была впервые. Раньше у нее создалось впечатление, что он очень аккуратен – так тщательно он следил за своей одеждой, - но теперь оно исчезло: раскиданные вещи из его многообразного гардероба были повсюду. Камзолы и жилеты висели на всех трех стульях, а один даже на дверной ручке. На полу чуть в стороне от входа валялся роскошный черепаховый гребень с инкрустацией из четырех камней - красного, желтого, зеленого и оранжевого цвета. У гребня отсутствовали два зуба, но и без них он явно стоил всех драгоценностей в этом особняке. А вот книг не было нигде, и вообще комната напоминала жилище легкомысленной красотки, которой только и дело, что проводить время перед зеркалом с утра до ночи в ожидании выхода пред очи толпы очередных кавалеров. Если бы не еле уловимый запах мужских духов. Пожалуй, ей нравилось здесь. Нет – очень нравилось.

Она уже начала клевать носом, когда дверь распахнулась и вошел Гжегож, левитируя поднос.

Мартина работает как ни в чем не бывало, - сказал он. – И ваш брат Ромулу сидит за столом и разговаривает с ней.

Эухения застонала:

Опять!

Вы недооцениваете своего брата. Мне кажется, они до чего-нибудь договорятся.

Гжегож подал ей чашку и придвинул свое кресло ближе. Шторы на окне разъехались сами собой – видимо, он тоже был не чужд беспалочковой магии, светильники погасли.

Эухения сощурилась от слишком сильного света.

Вы не сказали ничего о том, что нашли в моей голове.

Я нашел блоки. По счастью, это ваши блоки. Это не…

По счастью? В чем же счастье?

А, - он махнул рукой. – Не обращайте внимания. Больше суток на ногах – немудрено заговориться. Это ваши блоки, но…

Но что?

Я не могу сквозь них пробиться.

Вы мало пробовали. Может, стоит быть менее осторожным?

И вы согласны испытывать сильную боль?

Да, все, что угодно, лишь бы… лишь бы вы продолжили меня лечить.

Только я не буду пробиваться сквозь них.

Почему?

Вы слишком сильная волшебница, Эухения. Возможно, ваши навыки в окклюменции и легиллименции хуже, но вы намного сильнее меня. Я не подозревал этого в начале, и да, если хотите, я был слишком самонадеян. Ваш мозг держит оборону так крепко, что мои шансы проникнуть сквозь блоки и не повредить и ваш разум, и мой равны нулю.

Он вздохнул, прикрывая глаза:

Я не знаю ни одного специалиста, который мог бы вам помочь. Точнее, я знаю волшебника, обладающего необходимыми навыками ментальной магии, но этот человек… ему нельзя доверять. Нельзя доверять настолько, что… но неважно.

Это потому что вы все видели, да?

Что вы имеете в виду?

Вы узнали, насколько я опасна и без ног, правда? – Эухения без всякой палочки отправила чашку на комод. – А с ногами буду еще опаснее.

Гжегож удивленно посмотрел на нее:

Вы имеете в виду приключение на ферме?

«Приключение» - вы это так именуете? Да, именно его.

Он повел плечами:

Честно говоря, я никогда не придавал ему значения.

Вы знали?!!

Да с самого начала. Я проник в это воспоминание раньше, чем вы что-то успели заподозрить. Мне не нужно смотреть в глаза, чтобы установить контакт. Я могу стоять к вам спиной и даже находиться за пределами комнаты. Я могу это сделать, даже просто подумав о вас.

То есть… ничего из того, что вы увидели…

Не было новым? Нет.

И вы все это время…

Все это время.., - Гжегож встал и пошел по комнате, сминая в пальцах кружевное жабо, - все это время я…

Он остановился на фоне окна. Из-за света его профиль казался темным, и в его голосе чувствовался какой-то надрыв. Он явно хотел сказать что-то другое, но вместо этого заговорил о ней.

Это был неконтролируемый, неосознанный выброс, следствие страха, если хотите – инстинкта, доставшегося каждому из нас в наследство от животного мира. И ваши жестокие сны – это всего лишь следствие ваших страхов. А мощь последствий вашего выброса – это показатель объема вашей силы. Силы, которую вам нужно научиться контролировать, только и всего. Был бы на вашем месте я - при неумении защищаться и незнании стратегии, но при желании жить вырубил бы как минимум двоих человек. Волшебник уровня Ромулу убил бы одного. Волшебник сильнее вас вполне мог бы стереть с лица земли не только ферму, но и вообще всю гору впридачу с собой.

То есть, вы хотите сказать, что это могло произойти с каждым? – Эухения потрясенно уставилась на него.

Именно это я и хочу сказать. Инстинкты действуют впереди соображения, когда нам грозит опасность. Другое дело – иногда мы воспринимаем как угрозу совсем не то, что может ею быть. В вашем случае опасность была.

То есть, вы хотите сказать, что это не делает меня чудовищем?

Она почувствовала, как слезы катятся по щекам.

Я хочу сказать, что это делает вас человеком, которому не помешали бы упражнения на контроль. Ваша сила пригодится в полиции или в банде наемных убийц, но и там ее было бы неплохо держать под контролем, иначе вы рискуете убить и себя.

Да, все верно. Наверное, я все же ужасно ненавижу Марту и их всех. Просто Грегори всю жизнь учил меня прощению, и я не хотела признаваться себе в этом.

Гжегож придвинул кресло совсем близко и сел. Потом осторожно взял ее руку в свою ладонь и накрыл другой.

Грегори вообще такой добрый, он так много сделал для меня, - сказала она. – И мне так страшно предать его, так страшно быть другой, не соответствующей.

Да, это страшно. Не соответствовать чужим ожиданиям, - тихонько съязвил Гжегож.

Вы не правы. Я не знаю никого благороднее и мудрее Грегори. Он столько всего перенес и преодолел это!

Гжегож погладил ее ладонь и запястье.

Юному возрасту свойственно видеть все как черное или белое. Тебе всего пятнадцать, Эухения. Страдания не обязательно делают человека благороднее и не являются залогом того, что он становится мудрым. Иногда страдания и их преодоление озлобляют, и это не всегда можно заметить. Люди состоят из множества оттенков и даже самые привлекательные из них хранят свои неприятные секреты.

Нет, ты не прав, - горячо возразила Эухения. – Грегори для меня сделал больше, чем кто бы то ни было. Он даже пожертвовал собой, чтобы…

И тут она вспомнила.

========== Глава 86. О клятвах и отворотных средствах. ==========

Кажется, Гжегож даже встряхнул ее.

Что? Что ты видишь? – прикрикнул он.

Ферма. Грегори и Ромулу умерли там, - зашептала она горячечно. Кусочки паззла выныривали из глубин памяти словно сами собой, один за другим встраиваясь в измучившую ее головоломку – Это видение Полины Инессы, но у меня оно тоже было. Вот почему никто не пришел на помощь, когда я звала! Я не звала на самом деле. Это было только в видении, что если я позову на помощь, их убьют. И я не позвала. Просто пошла туда. Из домика. Им навстречу. А потом я увидела Горгоша в небе. Он ведь… - она остановилась набрать дыхания, - летает так, как ни один дракон, знаешь? Вообще дракона всегда можно узнать по полету. А он летает такими петлями, нарезает круги, как будто все время высматривает опасность, раздумывает, стоит ли приземляться. Даже если дело срочное. Других драконов еще можно заставить приземлиться срочно, а его – никак.