Закрываю глаза и нащупываю языком капсулу с антидотом. На первый допрос, если я его вообще выдержу, хватит. Главное, чтобы они ничего не узнали про Альбуса, а все остальное… Чем, собственно, Азкабан хуже, чем то, что…

Глаза не открываются, но зато вдруг открывается челюсть. Сама. Догадались! А я, как последний болван, не успел. Даже не подумал, что им может стать это известно. Наверное, уже допросили Ричарда… Сам пропал и его… Чьи-то пальцы бесцеремонно нажимают на подбородок, и я ожидаю, как сейчас они вторгнутся в рот и будут щупать, и это только начало… конца. Что ж, придется все это переносить. Что мне там обещали, ад? Интересно, это хуже или лучше того настоящего ада, про который так часто рассказывал дед? Который там, у несуществующего бога?

Но вместо ощущения пальцев на языке, я неожиданно чувствую горечь, которую ни с чем невозможно спутать. Обезболивающее! Более того, сваренное мной самим! Потому что только я заменяю кору скандинавской визжащей ивы хиной. Они, что, притащили меня в Хогвартс?

Челюсть отпускают. После обезболивающего накатывает тошнота, но становится легче, гул в ушах почему-то тоже затихает, и я рискую открыть глаза и…

Какого боггарта? – вырывается у меня, когда темное пятно за лучами света, бьющими мне в лицо, неожиданно превращается в лицо Ричарда.

Ну ты и придурок, Снейп! – бросает он, отодвигая палочку с Люмосом на конце. – Привязывать к заклятию свою силу!..

Отстань от него, - говорит где-то в глубине комнаты Анабелла. – Главное, что живой. Сам тут бегал и вопил десять минут назад, что он не очнется!

Боже, все живы. Облегчение, нахлынувшее на меня, не передать словами.

Ладно, - Ричард вновь склоняется надо мной, - давай голову посмотрю, ты ее о водосточную трубу раздолбал, пока валялся там. Но ты все равно придурок, Снейп, так и знай!

Ладно, - миролюбиво соглашаюсь я, - так и буду. Рэнделл удрал?

Удерешь тут, когда ты чуть жизнь свою в купол не вложил. Сидит, привязанный, под Империусом.

И голый, - хихикает Анабелла. Кажется, она опять что-то жует.

Жизнь. Мерлин, я действительно придурок… Почему я об этом-то не подумал?! О том, что если силы недостаточно, связывающее заклятье может запросто отобрать и жизнь. Просто мне и в голову не пришло, что магия Рэнделла может оказаться мощнее моей.

Но как?

Как все прошло? Подожди, - он бормочет целительское заклинание, тыкая кончиком палочки куда-то мне в затылок. – Хорошо, что только трещина. Ты там так живописно катался! Ключицу пришлось вправлять. Синяки с порезами лечить не буду, не обессудь.

Черт с ними, с синяками!.. - после такого удара магией действительно лучше пользоваться как можно меньше.

А как магглы сегодня напьются, которые тебя услышали! – говорит Анабелла. – Привидение на… как там этот райончик называется? Воющее привидение в Сохо.

Массовые слуховые галлюцинации в Сохо, - поправляет Ричард. – Чертовски забавно! С детства мечтал найти своего единственного друга царапающим тротуар, блюющим кровью и вопящим так, будто с него с живого кожу сдирают.

Печальное, действительно, зрелище, - замечаю я. Анабелла прыскает. До сих пор не могу поверить, что все кончилось. Может, я где-нибудь в аврорате, после пыток, и у меня предсмертные галлюцинации?

Зрение наконец проясняется настолько, что я могу рассмотреть комнату. Односпальная кровать, застеленная серым одеялом – как в приюте, куда я однажды приходил за первокурсником, простой стол без скатерти (единственная вещь на нем – что-то маленькое и белое вроде брелка), и справа - стул, на спинку которого опирается Анабелла. Вид у нее довольно потрепанный – наверное, ей тоже досталось. Где-то в глубине стоит пианино с висящей над ним картиной, с взгроможденной на него стопкой нот, придавленных статуэткой из черного блестящего камня. Наверное, это одна из многочисленных нор Ричарда.

Между пианино и комодом в углу - стул, на котором сидит Рэнделл. Его непривычно спокойный, можно даже сказать, задумчивый взгляд устремлен на моего приятеля. Этот Империус уж точно накладывали впопыхах. А следующий, судя по всему, придется мне самому…

Да уж, на Рэнделла мне смотреть не стоило… Слишком многое вспоминается при виде этого мускулистого тела, живота в кубиках пресса, темно-розового члена и волосатых яиц, расслабленно лежащих между скованных загорелых лапищ. На его ногах нет волос, и я вдруг чувствую, что меня вот-вот затрясет от смеха. Эстет чертов!

Ричард помогает мне встать и добраться до кровати. Анабелла подкладывает подушку. Какое трогательное единство! Я, между тем, так и не услышал от них, что же случилось в том чертовом кабаке. Глаза неумолимо закрываются, словно на каждое веко давит по хорошему такому камню откуда-нибудь из фундамента Хогвартса. Но не помню, чтобы у меня было время разлеживаться. Поэтому делаю усилие, надеясь, что оно меня не прикончит, и возвращаюсь в сидячее положение:

Что со мной?

Что-то вроде удара изнутри. Я в тебя влил кое-какие заживляющие, пока ты был без сознания. Вместе с обезболивающим должно хватить.

Хватить до чего?

Анабелла отправится за твоим лечащим врачом.

Приемлемо, - смысла отрицать очевидное нет. Помощь мне сейчас не то что понадобится. Без нее я, возможно, не дотяну до утра. - Империус чей?

Анабеллы.

Как прошло наложение? Как слушается палочка?

Как прошло?! – фыркает та. – Я даже не заметила. Но можешь меня поздравить – я впервые в жизни сделала что-то, что тянет на Азкабан!

Ну, - морщась от головной боли, говорю я, - не впервые.

Только доказательств не было!

Их и теперь нет, - говорит Ричард и успокаивающе похлопывает Анабеллу по руке.

Кажется, ей очень хочется отойти от него или, как минимум, вырвать руку, но она только пожимает плечами:

Если меня будут допрашивать, я вас сдам!

Ты этого не сделаешь, - спокойно замечаю я и вновь обращаюсь к Ричарду: - Продолжай.

Я оглушил его Петрификусом после того, как он попытался сбежать. Анабелла наложила Империус, мы стерли всем память и пошли на улицу.

Про «сбежать» - поподробнее.

Ричард вкладывает мне в ладонь белую вещичку со стола. Костяной медальон с изображением яблока! Нет нужды даже вспоминать, где я его видел последний раз. Альбус в свое время сделал несколько портключей для Фаджа и кое-кого из людей в его окружении. Как этот попал к Рэнделлу, остается только гадать.

Твой босс когда-нибудь прикончит тебя, - говорит Ричард.

Да уж. Удивляет, что я вообще остался жив… Противостоять магии Альбуса! Единственное возможное объяснение, почему – наверное, он не стал накладывать заклинание портключа в полную силу. Для того чтоб преодолеть купол, созданный любым магом в этой стране, кроме меня, сошло б и так. Загибаясь от его магии, я думал о нем. Символично. Не хуже яблока на медальоне…

Как он догадался, что вы пришли по его душу?

А вот тут в комнате наступает гробовая тишина, прерываемая лишь редким дыханием Рэнделла. Жду, когда в ком-нибудь наконец проснется совесть, но мои союзнички, похоже, решили поиграть в балбесов, которые пришли на первый урок зельеварения, не удосужившись ни разу открыть учебник.

Мне встать и начать допрашивать по очереди всех троих?

Это моя вина, Снейп, - быстро, словно чтобы не передумать, откликается Анабелла. – Я не смогла использовать свою силу на том, кто мне не нравится.

А на том, кто нравится, смогла. Парадоксально. Человеку, который ей, судя по тому, как ее перетряхивает при воспоминании, отвратителен, она навредить не может. Человеку, которого она полюбит, придется хуже всех. Удушающая сила любви…

Молодец, что сориентировалась, - кажется, я опять уплываю в туман.

Два озабоченных лица покачиваются надо мной, как две луны, белая и черная. Что там говорила Трелони про черную? Голос сбрендившей Сибиллы бормочет прямо в моей больной голове что-то про силы зла, вышедшие из-под контроля. А еще про время расплаты за все содеянное, которое наступает раз в девять лет. Но мне почему-то не страшно, и даже смешно, и от смешивания в моей галлюцинации двух лун во что-то одно я вдруг ясно понимаю, что теперь-то уж точно, непременно, прямо вот со следующей минуты все будет исключительно хорошо.