Я освобождаю тебя от нерушимого обета! – перебивая меня, выкрикивает он и рассекает пространство между нами ребром ладони.

Воцаряется тишина, нарушаемая только треском пламени в камине и хлопаньем форточки за моей спиной. Несколько секунд я осмысливаю происходящее, вглядываясь в пылающее лицо Фелиппе. Он, не моргая, выдерживает мой взгляд. Кажется, что он даже не дышит, что передо мной статуя, которую я по ошибке принял за кого-то живого…

Впрочем, что тут особо осмысливать? «Освобождаю от нерушимого обета» - магическая формула, отменяющая этот самый обет. Что ж, по крайней мере, книга про ритуал осталась у меня, и есть еще около двух месяцев, чтобы найти мага, проявляющего землю. Правда, если я потерплю неудачу в поисках, у нас с Альбусом и Поттером, кажется, будут большие проблемы…

Я киваю, призываю плащ и иду к выходу. Не хочу аппарировать у него на глазах. На секунду мелькает мысль, не воспользоваться ли Обливиэйтом. Сначала я отгоняю ее. В этом-то вся и проблема – слишком сложно рассматривать человека, с которым спишь, как врага. Особенно, если тебе нравится с ним спать. Чертова человеческая слабость. Я должен научиться подавлять ее, иначе нам всем несдобровать.

Что ж, прямо сейчас и начнем.

Я застываю на площадке между этажами. Обливиэйт или, что надежнее, Империус плюс Мемория Абдиката? Но могу ли я наложить Империус такой силы, чтобы он не сбросил его? Тогда лучше Обливиэйт. Хотя шанс, что Фелиппе отдаст воспоминания без Империуса, все равно представляется мизерным.

Я уже готов развернуться, когда передо мной, рискуя сверзиться вниз, с громким хлопком возникает хозяин дома. Отскакивая к стене, я мгновенно выхватываю палочку. Но Фелиппе поднимает руки ладонями вверх, усиленно мотая головой.

Ты меня не понял, Северус, - говорит он, сглатывая. – Я отдам тебе воспоминания, какие хочешь. Просто отдам.

========== Глава 61. Вечер дня дураков. ==========

Продолжение POV Северуса, 23 февраля 1994 года.

Фелиппе нерешительно приближается и кладет голову мне на плечо. Я медленно глажу его по затылку.

Пожалуйста, прости меня. Прости, - глухо говорит он куда-то мне в воротник.

Ветер распахивает окно на лестнице и кидает мне в лицо дождем и трухой рассыпающейся рамы. Фелиппе обхватывает мою спину, переплетая пальцы «в замок».

Можешь потом уйти, если хочешь. Я все равно буду участвовать в ритуале, если тебе нужно. Я не хотел заставлять тебя быть со мной, так вышло. Прости. Прости.

Я добился своего, не так ли? У меня развязаны руки. Но почему-то победа совсем не сладка.

И все же – это куда лучше, чем Обливиэйт или Империус.

Пойдем, - говорит Фелиппе, увлекая меня в гостиную, снимая с меня плащ. – Пойдем. Я так и не подарил тебе подарок. – Он снова обнимает меня, прижимается, вдыхает запах моей одежды или кожи, а, может быть, (что, правда, было бы смешно, так как я опять не помыл голову) волос: - Как хорошо, что ты не успел уйти. Боже, как хорошо.

В гостиной теперь открыто окно, и зеленоватые занавески колышутся, ложась на бархатную скатерть, завернутую на одну половину стола. Фелиппе отодвигает их и, захлопывая раму, кивает головой на стол:

Здесь твой подарок.

Подарок? Что это? – я разворачиваю скатерть и среди хаотического нагромождения книг и пергаментов нахожу узел из белой атласной ткани, высотой со стандартный котел для зелий. Почему-то у меня не возникает сомнений, что это именно дорогой котел. Такие подарки принято дарить зельеварам, и, что правда, то правда - они никогда не бывают лишними.

Фелиппе улыбается.

Это тебе, Сев.

Я развязываю узел, открываю коробку, которая находится под атласом, и едва не ахаю. В моих руках оказывается большая круглая чаша, позолоченная внутри и покрытая выпуклыми треугольниками мозаики снаружи. Между цветных стеклышек – красных, лазоревых, зеленых, фиолетовых – тонкими, перехлестывающими друг друга золотистыми полосками змеятся древние руны.

Перевожу вопросительный взгляд на Фелиппе. На его лице – все та же мягкая улыбка, но теперь в ней проскальзывает грусть.

Может быть, ты не будешь считать меня таким уж плохим человеком, Сев?

Это… думоотвод?

Да. Он зачарован на то, чтобы никто не мог воспользоваться им без разрешения хозяина. Причем воспринимает даже мысленную команду.

Провожу кончиками пальцев по рунам. Я их не знаю, что наводит на мысль, что эта разновидность – древнее тех, которые я изучал когда-то, и уж конечно, намного древнее тех, что преподают в Хогвартсе.

Пергамент в коробке – это расшифровка. Один мой родственник занимается рунами, я попросил его перевести надписи на английский. Это муранское стекло и мозаика – тринадцатый век, один из самых первых думоотводов, возможно, даже самый первый из всех. Как ты знаешь, чем древнее артефакт, тем большей силой он наделен. В этом думоотводе входишь в воспоминания без неприятных ощущений, и не надо пользоваться палочкой, чтобы их просматривать. Я хотел сначала подарить тебе кое-что другое, но решил, что думоотвод будет полезнее.

Смотрю на него, не в силах поверить. В груди растекается что-то теплое, что разом перекрывает все неприятные впечатления, полученные за целый день. Я отдаю себе отчет в том, что дарить столь древний артефакт, который, наверняка, стоит бешеную цену, можно только из чувства вины, но понимаю и то, что такую вещь просто так отдают лишь тому, кто действительно дорог. Возможно, поэтому, а, возможно, потому, что Фелиппе вовсе не выглядит виноватым, хотя и напряженно ждет моей реакции, я решаю принять думоотвод.

Привлекаю щедрого дарителя к себе и дотрагиваюсь губами до его волос чуть повыше уха. Фелиппе вздыхает и обхватывает меня руками, вновь прижимаясь всем телом.

С минуту мы просто стоим и молчим, вслушиваясь в рев ветра, который за считанные минуты, кажется, успел превратиться в ураганный и теперь, беснуясь, колотится в наше окно. Дрова в камине уже прогорели, а половина свечей в люстре погасла, создав в комнате полумрак. Несмотря на беспорядок, здесь и раньше было уютно, а теперь я бы это определил как чертовски уютно. Поэтому слова Фелиппе, резко контрастирующие с обстановкой, заставляют меня вздрогнуть.

Я потерял тебя? – спрашивает он.

Застыв, я смотрю на тлеющие в камине угли. От моего ответа будет зависеть, пойдут ли наши отношения на новый виток – если я отвечу «да», то мы однозначно станем друг другу еще ближе. Готов ли я сделать этот шаг? Сразу резко вспоминается утро, и Альбус - мое безумие, моя призрачная мечта. С Фелиппе никогда не будет такой выключающей сознание страсти, которая ударяет под дых, выбивает почву из-под ног, с ним просто уютно и хорошо, и, несмотря на его периодические выкрутасы, я уже изучил его, и в принципе знаю, чего ждать. Предсказуемость, хороший секс и уют, место, где меня всегда ждут, – возможно, это то, что мне сейчас нужно. Возможно, это то, что будет мне нужно и впредь. Но как же не хочется сейчас решать…

Ясно, - вздыхает Фелиппе. – Что ж, сам дурак. Надо было мне мучить тебя, - бормочет он куда-то в мое плечо, и в его голосе я вдруг ясно чувствую закипающие слезы. И внезапно понимаю сам, что не готов и к другому – не готов отказаться от того, что вдруг начала предлагать мне судьба. Возможно, не так уж много хорошего мне предстоит на обещанном мне пути через ад.

Нет, - отвечаю я, и прижимаю его к себе так крепко, как только могу. – Ты не потерял меня.

Ох, Сев, - он всхлипывает, чертя носом мокрую дорожку по моему сюртуку, и я, несмотря на вновь мелькающее перед глазами лицо Альбуса, чувствую себя почти счастливым.

Воспоминания об уничтоженных страницах я решаю просмотреть у себя, и Фелиппе сгружает их в принесенные из подвала флаконы, выстраивая их рядком на столике. А вот мое досье я буду читать здесь. Фелиппе приносит из холодильника мясо и вино, и заботливо подсовывает мне бутерброды, пока я читаю расшифровку рун. Ничего необычного в них нет, чары как чары, однако мой взгляд задерживается на тех, что защищают того, кто просматривает воспоминания, от негативных эмоций участников событий. Думоотвод, без сомнения, зачаровывал маг, обладавший большим жизненным опытом. И, кажется, он даже в десятки раз дороже, чем я думал вначале.