И Алехандро Теодор, который потом участвовал в магическом сопротивлении, как и все Вильярдо и Толедо, был не только знаком с ними обоими, - многозначительно добавила она, - но и еще настолько близко, чтобы застать их трахающимися на кухонном столе.

Сдается мне, мы очень многого не знаем о собственной семье, Хен, - задумчиво сказал Максима.

Сдается мне, - в тон ему ответила сестра, и они с интересом посмотрели друг на друга, - что нам это надо узнать.

========== Глава 54 Союзники ==========

В понедельник в окрестностях Милана я оказываюсь задолго до завтрака.

Ты спал? – бормочет Фелиппе, когда я, закончив смущающие его умывально-туалетные процедуры, заворачиваю его в простыню и левитирую в жарко натопленную гостиную.

Спал, - усмехаюсь я, укладывая его на диван.

О том, что пяти часов сна для того, чтобы обойтись без зелий, мне явно не хватит, я предпочитаю умолчать. Собственно, сам виноват: в неприятные ситуации я умею вляпываться не хуже Поттера. Вот только разница между нами в том, что я их не ищу.

Стараясь не думать о том, что Фелиппе на диване похож не только на мумию, но и на самого себя два дня назад, я оглядываю пол, стены и потолок. Отовсюду на меня смотрят бурые пятна: вчера, перед уходом я смешал его и мою кровь в голубой ритуальной чаше с арабскими письменами по краю и обрызгал весь периметр верхних комнат. Это, конечно, не слишком эстетично, и, прямо скажем, даже мерзко, зато теперь сюда вообще никто не сможет проникнуть, кроме нас самих. По крайней мере, до тех пор, пока Фелиппе не восстановится настолько, чтобы поменять чары.

Нам надо поговорить, - бросаю я после того, как он принимает в себя последнюю каплю укрепляющего бальзама.

Утомленно прикрывая веки, Фелиппе ждет. Я снимаю мантию и кидаю ее на стул. Как хорошо, что больше не надо то и дело набрасывать отталкивающие чары! «Мы в безопасности», - мелькает в моей голове. Безопасность – как давно я не чувствовал этого. Я знаю, что это всего лишь иллюзия, и что сейчас, да вот прямо через минуту, она опять рухнет. Но пару мгновений можно еще понаслаждаться. Отхожу к окну и отодвигаю рваную светло-зеленую занавеску.

Я слушаю тебя.

Вырванные тобой страницы. Они нужны мне, - отвечаю я, не оборачиваясь.

Их невозможно восстановить, - говорит он.

Нет, невозможно, - соглашаюсь я. – Но ведь ты их читал.

Читал, но ты сам знаешь, что ни одно заклинание памяти не поможет мне это вспомнить в нужных тебе подробностях.

Есть два пути, - на мгновение я застываю, пытаясь что-то разглядеть в темноте за грязным стеклом. Ему не понравится то, что я выдам. Ни первое, ни второе.

И?

Ты все отлично вспомнишь под Империусом, - стараюсь говорить хладнокровно, чтобы пресечь его попытки взбунтоваться настолько, чтобы перестать слушать меня.

Ты… с ума сошел! – выдавливает он. Так и вижу, как его рука тянется к палочке. Но она лежит на столе как раз между нами, и мне, в отличие от него, даже не нужно делать усилий, чтобы завладеть ею. Кроме того, едва ли он сейчас сможет произвести Ступефай даже на уровне одиннадцатилетнего ребенка, который палочки до этого в глаза не видел.

Второй путь, - останавливаюсь, чтобы дать ему передохнуть от всплеска эмоций, – слить твои воспоминания в думоотвод. Это такой артефакт…

Я знаю, но…

Поворачиваюсь.

Что «но»?

Он молчит, старательно пряча глаза.

Ты мне доверяешь? – спрашиваю я. Наверное, это уже от отчаяния. Но, черт возьми, как же я, оказывается, не готов услышать «нет». Я его и не слышу, потому что он молчит. Просто молчит.

И это после всего! После того, как я чуть не угробил себя, чтобы вытащить этого неблагодарного… Что ж, Пожиратель смерти никогда не станет хорошим настолько, чтобы в нем перестали видеть Пожирателя. Что бы он ни делал, и как бы его ни хотели… Наверное, только Альбус и мог видеть что-то во мне за этой чертовой меткой…

Что мне сделать? Дать тебе непреложный обет, что, прочитав книгу, я не побегу убивать христианских младенцев?

Но если ты не собираешься делать этого, тогда зачем тебе читать про ритуал с их использованием?!

Логично. Только ты не учел того факта, что младенцы – совершенно никчемный и бесполезный ингредиент.

Что?!

Надо же, у него даже голос прорезался!

То, что слышал.

Но кровь…

Кровь, печень, мозг, все, что угодно! – раздраженно бросаю я, начиная ходить по комнате. И он еще занимается тем, что спасает мир от темной магии, неуч! - Если речь идет о жертве для ритуала, то это связано с количеством силы, которое нужно отдать, чтобы что-то получить взамен. В жертву нужно приносить взрослого одаренного мага. А младенцы – это пыль в глаза, чтобы убедить невежественного заказчика, что ритуал действительно темный. При том, что вопреки распространенным заблуждениям, невинность настолько противоречит темной магии, что сводит на нет весь эффект ритуала! Не знаю, с чего пошла вся эта дурь! Как ингредиенты, большинство твердых человеческих субстанций – чистый мусор. За исключением волос, ногтей, частичек кожи, которые, знаешь ли, можно получить и без того, чтобы убить человека.

Ты… - перевожу взгляд на его лицо и не сразу понимаю, в чем дело, почему в его синих глазах плещется такой ужас. И что мои последние фразы он просто пропустил.

Оххх… Да не резал я младенцев, чтобы поэкспериментировать, успокойся! И взрослых магов тоже в жертву не приносил! Сведения об этом можно найти, если знать, где искать, и у кого спрашивать.

Да уж, знание о том, что экспериментировать мне не пришлось только потому, что до меня этим у Темного Лорда занимались как минимум четыре других зельевара, Фелиппе точно не нужно.

Бросаюсь в кресло и, стиснув руки в замок, восстанавливаю дыхание. Лили мне постоянно твердила, что я не умею ладить с людьми. В-общем-то, так оно и есть. С теми – кого я пропускаю сквозь все личные границы.

Неужели тебя и клятва не устроит?!

Даже не знаю, почему так хочется, чтобы он верил мне. Некстати вдруг всплывают в памяти его слова: «Это не из-за тебя. Скорее из-за себя… Просто если секс, то какой-нибудь мерзавец…»

Наверное, я слишком многого хочу, да? – Фелиппе силится приподнять голову от подушки и с тихим стоном опускает ее обратно. – Ты спасаешь меня, выхаживаешь меня, целуешь меня, и я не должен спрашивать…

Мне хочется ответить грубо «Понятия не имею, должен ты или не должен», но, взглянув на его беспомощное лицо, я только усмехаюсь и киваю: - Да, ты значительно облегчил бы мне задачу по спасению человечества, если бы слушал меня и не задавал идиотских вопросов.

Иронии он, конечно, не оценит, но…

Я согласен на обет, - говорит он, на секунду прикрывая глаза. А потом, как и в предыдущие дни, просит: - Поцелуй меня.

У меня не укладывается в голове, как может человек только что ненавидеть и до одури бояться, а в следующую минуту просить его поцеловать. Что ж, по крайней мере, я его убедил.

Пересаживаюсь к нему на диван и целую, слизывая женьшеневый привкус с его незаживших губ. И вся недавняя горечь растворяется, уходит в никуда. В конце концов, неважно, что он думает обо мне. У нас есть общее дело, и это именно то, на чем нужно заострять внимание. Ну а секс – наверное, неплохой бонус… Если что-то и выйдет между нами потом…

Я уже собираюсь отстраниться, сжимаю губы и вдруг чувствую на них его язык. Должно быть, от неожиданности я приоткрываю рот, позволяя ему проникнуть внутрь. Наши языки встречаются. И это… это…

Я вскакиваю и стремительно отхожу на свое любимое место к окну. Сердце прыгает от живота к горлу, как игрушка йо-йо, а у меня впереди шесть уроков, и ни малейшей возможности расслабиться… и я сам не знаю уже, что говорю себе, чтобы унять охватившее меня возбуждение.

Слова Фелиппе доходят до меня не сразу.