— Хорошо, отец, — отозвался Абрахас. — Что-то ещё?
Луи поднял взгляд на сына, закрыл папку и положил её перед ним.
— Положи это на ту полку, — и указал на самый верхний шкафчик стеллажа, почти под самым потолком, до которого вряд ли можно было дотянуться без помощи стремянки. — Я забыл волшебную палочку в мантии, — пояснил Луи, похлопав себя по карманам сюртука в знак доказательства.
Абрахас сдержанно кивнул, ничем не выдавая своего волнения, достал волшебную палочку и направил на папку. Он благодарил всех великих волшебников, когда папка взмыла в воздух и полетела к той высокой полке, но радоваться было рано: не долетев всего несколько дюймов, она сорвалась и шлёпнулась на паркет, раскрывшись на первой странице.
— Я так и знал, — голос Луи звучал спокойно, однако именно в таком тоне отца Абрахас умел находить настоящую угрозу — о раздражении, даже гневе, свидетельствовали и начинающие наливаться кровью глаза. Грудная клетка лорда Малфоя медленно расширялась и сужалась, точно он пытался успокоиться, что давалось ему с трудом. — Ты не спал со своей женой, верно? — вкрадчиво спросил он.
— С чего ты взял? — хмыкнул Абрахас, но едва удержался от того, чтобы не вздрогнуть, когда слух резанул голос отца, точно раскат грома:
— Не смей мне врать! — вспылив, Луи стукнул по столу кулаком и вскочил с места, упершись ладонями в столешницу. — Ты думаешь, что последствия незавершенного ритуала — это байки? Разве мать не объяснила тебе доходчиво, что с этим шутки плохи? Кровь Авроры едва сработала, чтобы распечатать этот бесполезный сейф! — он всё больше раздражался и склонялся над столом, угрожающе нависая над сыном. — Она теряет магию, так же как и ты, чёрт, ваша магия съедает сама себя, вы, глупые дети! Неужели это так трудно? И как ты посмел позволить себе подобное? Мне не нужен сын сквиб! Ты должен был взять её ещё в брачную ночь!
Отец был полностью прав, на его слова было нечего ответить, и никакие оправдания не имели значимости, ведь Абрахас и Аврора сами понимали, что совершали ошибку, которая длилась на протяжении полугода.
— Квинси! — прогремел Луи, не отводя от сына гневного взгляда. — Немедленно перенеси сюда Аврору!
Не успев толком появиться, эльф тут же растаял в воздухе, оставив после хлопка аппарации звон в ушах, отрезвивший молчаливого Абрахаса, которому мало того, что изначально было неловко, так стало еще неуютнее в ожидании разговора в присутствии Авроры. Отец был настроен решительно, желая вправить мозги нерадивым молодожёнам.
— Лорд Малфой, что случилось? Я едва не опрокинула на себя тарелку с супом, — Аврора пошатнулась, отпуская маленькую ручку Квинси, снова исчезнувшего из кабинета, будто его и не было. Она перевела взгляд на Абрахаса, сидящего в кресле с напряженной спиной, точно он проглотил весло, и поджала губы, заметив его излишнюю бледность.
— Случилось? — снова крикнул Луи, меча молнии, заставив Аврору вжать голову в плечи. — Вы меня спрашиваете? Вы не выполняете свои обязанности как леди Малфой, вот что случилось! А теперь ответьте мне на один вопрос: вы здесь квартирантка, и Малфой-мэнор для вас отель? Черт подери, вы жена моего сына! Я искренне сожалею, что мой выбор пал на вас, я находился в бреду, когда принимал решение впустить в семью неотесанную простушку, которая даже не способна удовлетворить моего сына в постели! — рычал он, а Аврора, тем временем, покраснела от ушей до кончиков пальцев ног, вдруг вросших в пол кабинета. — Вы фригидны, Аврора, или у вас между ног нечто не такое, как у всех женщин?..
— Отец! — вышел из ступора Абрахас не в силах слушать оскорбления.
— Заткнись! — рявкнул на него тот. — Ты тоже хорош! Вы два безответственных младенца, и я уверен, Аврора, что вы и только вы виноваты в… — он на миг осёкся, но продолжил в той же манере: — Клянусь вашим многоуважаемым предком, чтоб ему пусто было, вы двое, пока не завершите ритуал, не выйдете из спальни, или я заставлю вас Империусом… — Луи проклинал сам себя за то, что когда-то свёл Аврору и Тома, который, он был уверен, и являлся основной причиной сложившейся ситуации.
— Но, лорд Малфой, — пискнула Аврора, хотя не знала что сказать, до дрожи испугавшись. — Это, я никогда ещё не…
— Аврора, не надо, — перебил Абрахас, вставая с кресла; он-то прекрасно понимал, что лучше сейчас ретироваться, иначе можно было испытать на себе встряску не только моральную. Порой методы наказания отца могли наносить физический вред здоровью, а сейчас он был недалек от этого состояния.
На ватных ногах Аврора подошла к нему, в серых глазах застыл немой вопрос и просьба о помощи, но Абрахас вдруг почувствовал неприязнь к своей жене, заставившей его ощутить на себе не только гнев отца, но и постепенное угасание собственной магии.
— Я слежу за вами, — продолжал Луи уже более сдержанно. — А завтра, Аврора, у вас будет визит к женскому лекарю, так и знайте, — пригрозил он напоследок, уловив в её неоконченной речи смысл. Значит, Риддл не опустился до такого…
Оказавшись в коридоре, они почувствовали, будто на них со всех сторон надвигаются стены. Аврора плелась за Абрахасом, созерцая его спину — чуть сутулее, чем всегда. Доигралась — было самым уместным определением для данной ситуации. Проходя мимо окон холла, ведущего в западную часть поместья — их, так называемое гнездышко, — Аврора нервно сглотнула, глядя на врезающиеся в стёкла хлопья густо падающего снега. На улице было слишком светло, чтобы скрыть весь стыд, который им предстоял.
— Давно у тебя проблемы с магией? — спросил Абрахас напряженно, не оборачиваясь.
— Около месяца, я думала, что это из-за простуды, — не слишком убедительно ответила она, хотя и сама старалась придерживаться именно этого мнения.
Больше он не произнес ни слова. Зайдя в спальню, Аврора скользнула в ванную, чувствуя, что если не ополоснёт лицо ледяной водой, то дрожь доведет её до обморока. Стоя под градом оскорблений лорда Малфоя, было невозможно что-либо возразить, но сейчас, оказавшись наедине с собой, она боялась взглянуть в отражение в зеркале, зная, что увидит своё лицо испуганным, и это явно не придаст ей решимости. Рано или поздно это всё равно должно было случиться, но, даже собирая волю в кулак на протяжении всего лета и в выходные, когда они виделись с Абрахасом, у неё не находилось сил осуществить задуманное, ведь он совсем охладел к ней. Сейчас у них обоих не было выбора, ещё неизвестно, как поведет себя угаснувшая магия, станет ли она постепенно восстанавливаться или останется на нынешнем уровне…
Абрахас освободился от одежды, не дожидаясь Авроры, и присел на край кровати, даже не пытаясь скрыть свою наготу. Как могло произойти такое, что он сам более не хотел касаться жены? Что её глупые моральные барьеры испортили не только их отношения, но и его и без того хрупкое желание относиться к ней как к женщине? Наивно полагая, что сможет обрести счастье только с ней, Абрахас глубоко заблуждался и становился всё несчастнее, оттого злился на неё, пускай это и не было правильно. Она вышла из ванны в своём халате, волосы на висках и надо лбом были слегка влажными, взгляд в упор, но ни один мускул не дрогнул на её лице, когда, подойдя к кровати, она развязала пояс халата, и тот упал лужицей вокруг ног, оставив Аврору полностью обнажённой.
А затем Абрахас просто встал и, глядя в равнодушные серые глаза, поцеловал её, увлекая за собой на супружеское ложе. Аврора не вздрагивала от ласк, но и не отталкивала его. Несмотря на неумелые прикосновения, которыми пыталась возбудить в нём желание, она старалась не слишком-то усердно — не более того, что требовал от неё долг. Абрахас не был грубым, но и поцелуи его не отражали особой нежности, какую он хотел вложить в их первую ночь в одной постели. Сейчас он не чувствовал ничего, только естественные инстинкты, которые можно было только благодарить. Всё та же хрупкая стройная фигура, всё та же аккуратная грудь, всё те же платиновые волосы, обрамляющие лицо с чуть вздернутым носиком и огромными серыми глазищами, в последний год отражавшими только студеный мороз. Незадернутые шторы, за которым белым-бело кружила метель, осыпая по-настоящему зимний дворец снегом. Её холодные руки, пускай в комнате и было натоплено… Могло почудиться, что на Аврору действительно было наложено заклятие подвластия, и безвольной марионеткой, тельце которой заставляли двигаться невидимые нити, она подчинялась чьим-то приказам, впервые за полгода без стеснений позволяя себя трогать и беспрепятственно целовать. Зажмурившись, точно от яркого света, и, впившись ногтями в плечи Абрахаса, она не издала не единого звука, только слегка вздрогнула, почувствовав его в себе.
