– Врать людям я тоже устала.

– Я могу подвозить тебя до магазина. Могу попросить у кого-то машину,

по крайней мере. Это хоть как-то поможет?

Она смотрит на меня, между бровей у неё пролегла глубокая складка, но

она не выглядит встревоженной.

– Ага, спасибо.

Я хочу, чтобы мы здесь были одни. Я мог бы приблизиться и

прикоснуться к ней. Может быть, поцеловать её. Может, что-то большее.

Я определённо хочу больше, чем просто её поцеловать. Я постоянно об

этом думаю после того, как мы плавали в реке Юба. Воспоминания, её

тело, влажное, сверкающее на солнце, так изящно скользящее в воде,

преследуют меня. Просто я не знаю, хотела ли она когда-нибудь, чтобы я

поцеловал её или прикоснулся к ней. Но больше всего я не хочу спугнуть

её. Я хочу удерживать её поблизости, чтобы узнать получше, и тогда

наши отношения плавно стали бы чем-то бóльшим.

– Куда уехали твои родители?

– Не знаю. У мамы сдали нервы и она сбежала, а папа поехал её искать.

– Так что ты не знаешь, когда он вернётся?

Она отрицательно качает головой, я не могу разгадать выражение её

лица.

– Он тебе не писал, не звонил?

– Телефоны – это не для него.

– Слишком удобно?

– Вроде того. – Она поднимает камень и взвешивает его на ладони. – Он

хочет посмотреть, как мы выживем без его помощи.

– Выживете после чего?

– После чего-нибудь. После всего.

– После Армагеддона что ли?

В ответ она улыбается, но взгляд при этом остаётся мрачным.

– Наверно.

– Твой отец сурвивалист?

– Он предпочитает называть себя подготовленцем.

– Кем?

– Человеком, который готовится к худшему. Мне кажется, что у

сурвивализма теперь какой-то слишком негативный оттенок.

– Так вот почему ты охотишься и живёшь на отшибе?

– Ты тоже живёшь на отшибе.

– Я живу в духовном центре, мама была одним из его основателей. Они

решили купить эти земли, потому что тут красиво, дёшево и они думали,

что само место вдохновляет на духовное созерцание.

Я говорю это, стараясь звучать менее пафосно, но Николь серьёзно

кивает, смотря прямо перед собой.

– Цели папиного плана – превратить дом в автономную крепость. Он

даже убежище собирается построить.

– На случай ядерной войны?

– На случай любой катастрофы.

– Ты веришь, что это всё пригодится?

Она пожимает плечами.

– Все мы когда-нибудь умрём, верно?

– Большинство из нас к тому времени будут лежать с восковыми лицами

в кровати, доживая старость.

– А зомби будут карабкаться в окно.

Я смеюсь и оглядываюсь на неё посмотреть, шутит ли она. Она

иронично улыбается.

– Так твой отец научил тебя, как выживать в диких условиях? Это

достаточно полезно, так ведь?

– Ну да. То есть так и есть, но это тяжелее, чем я думала. Я чувствую

себя безнадёжно тупой, когда дом неумолимо разваливается.

– Дом разваливался и до твоего приезда, так что ты никакого вреда не

нанесла.

– Спасибо, утешил.

– Я умею обращаться с гвоздями и молотком, если хочешь, могу помочь

с ремонтом.

Она с недоверием смотрит на меня.

– Почему ты хочешь помочь?

– Почему бы нет?

Она молчит.

– Мне тоже нужна ещё одна пара рук, чтобы помочь на стройке дома на

дереве. Может, мы могли бы совершить обмен услугами.

– Может быть.

– Ты не против, если я приду завтра и посмотрю, в чём у тебя дело?

Она пожимает плечами.

– Только, если ты хочешь.

Я вижу, как в озере ребята брызгаются, визжат и смеются, устраивая бои

мальчиков против девочек. Лоурель будто чувствует, что на неё смотрят,

и оборачивается на нас, в выражении её лица что-то меняется. Её губы

всё ещё улыбаются, а глаза – уже нет.

Николь, должно быть, тоже заметила это, потому что она спрашивает:

– Вы с Лоурель встречались когда-то?

– Нет. Мы только друзья, – говорю я, соображая, как деликатно описать

все наши запутанные отношения.

– Мне кажется, что я ей не нравлюсь.

– Ага, я не в курсе. Но, если от этого станет понятнее, она немного

жадная до вещей, которые ей не принадлежат.

– То есть, вы никогда не гуляли под ручку или что-то ещё?

– Боже, нет. Это как ухаживать за собственной сестрой.

От одной мысли мне стало даже немного противно, но вслух я этого не

сказал, чтобы она не подумала, что я извращенец.

Лоурель всем нравится. Она похожа на мою маму в миниатюре, только

без серьёзных пагубных пристрастий.

– Это почти бессмысленно, – продолжаю я. – Но она ведёт себя так же,

когда дело касается моей матери. Будто бы она хочет завладеть всем

маминым вниманием и раздражается, когда мама хочет провести время

со мной.

– Мда.

– Как я и говорил, всё очень запутанно. Она выросла без семьи. Именно

поэтому, наверное, она испытывает ко мне глубочайшую привязанность,

как к родному брату, и боится, что кто-то меня украдёт? Её одержимость

моей мамой такого же рода.

– Хочешь теперь поплавать? – спрашивает она.

Не хочу. Я хочу поцеловать её, доказать ей, что дурацкая ревность

Лоурель никак на меня не влияет, но я знаю, что сейчас неподходящее

время, неподходящие условия.

Так что я беру её за руку.

– Пойдём, - говорю я. – В воду!

Глава 13

Вольф

На следующий день я прихожу к дому девочек. Ранним утром здесь тихо

и спокойно. Лишь с ветвей деревьев неподалёку, доносится щебетание

птиц. Я обошёл участок, пытаясь представить, что должны испытывать

две девочки-подростка, живущие одни в этом месте. Когда здесь много

лет подряд никого не было, я обшарил всё, просто из любопытства.

Когда-то это был уютный дом, но за ним никто не присматривал уже

несколько десятков лет.

Я стучу в дверь и жду. Минуту спустя дверь открывает Иззи и

недружелюбно на меня смотрит.

– Чего тебе надо?

– Я пришёл к Николь. Она рядом?

– Не знаю, – отрезает она и закрывает дверь прямо перед моим носом.

Я иду на задний двор и замечаю, что Николь, выйдя из леса, тащит ведро

с водой через поле, так что я бегу к ней и беру у неё ведро, чтобы ей

было легче.

– Спасибо, – говорит она. – Что ты тут делаешь?

– Я же говорил, что приду помочь, забыла?

– О Боже, как мило с твоей стороны, но здесь абсолютно нечего делать,

только разве что спалить всё дотла и построить заново.

– Осторожней в своих желаниях, – говорю я, кивая на дым на горизонте.

Ветер, к счастью, дует сегодня не в нашу сторону, так что мы не дышим

гарью, но всегда помним, что летние лесные пожары где-то поблизости.

– А знаешь что, – добавляю я, – если ты не хочешь сегодня оставаться

здесь, мы могли бы пойти к моему домику на дереве. И ты бы помогла

мне закончить пару дел. Мне надо отшлифовать полы и стереть пару

пятен, чтобы потом покрасить.

– Ты проделал весь этот путь ради бесплатной рабочей силы, так?

– Так, но не совсем.

– Хорошо, вырваться отсюда – отличная идея. Иззи сегодня не в

настроении.

Пока мы идём по лесу, она рассказывает мне о поездке в город за

пиццей.

– Ты должна была попросить машину у меня. Ты же знаешь, что я в

любой момент могу взять её у мамы и подбросить тебя куда угодно.

– Спасибо. Мне кажется, что в этот раз, по крайней мере, было

правильно сделать что-то вместе с Иззи, без посторонних. Ей сейчас

трудно всё переносить.

– Кто вас подобрал на дороге?

– Милая семья на «Минивэне». Нам повезло, я это и тогда поняла, так

что обратно мы доехали до дома на такси за двадцать долларов, потому

что к тому времени уже стемнело.

Мы доходим до домика на дереве, и она, остановившись, смотрит на

него снизу вверх.