– Какой стишок?

– На стене. Ну, этот: «На сиденье не садись, краб допрыгнет – берегись!»

– Чёрт, я и забыл про него. Столько раз видел, что перестал замечать.

– Но что он означает, дедушка? Я заглядывал – нет там никаких крабов, и вообще, они в море живут. Что им делать в уборной?

– Понятия не имею, – ответил дед.

Вечером Мик с дедушкой сидели за столом в ожидании, когда Джимми Зонтик принесёт специальный праздничный ужин. Перед Миком лежала деревянная доска, маленький молоток, вилка и пара прочных ножниц. Перед дедом – такой же набор плюс две бутылки пива.

– Жаль, что мама твоя так и не позвонила, – сказал дедушка. – Надеюсь, день рождения тебе всё же понравился. Если не считать ту ящерицу.

– Маме когда-нибудь станет лучше?

– Никто этого не знает, сынок. Придётся просто ждать. Но я тебе скажу одну вещь. Какая-то часть меня – примерно половина – надеется, что она не поправится, потому что иначе ты уедешь. А для меня ты всё равно что твой папа, как будто он снова здесь. Счастье.

Мик обдумывал его слова, когда Джимми Зонтик победно внёс огромное блюдо с горой ярко-красных тварей, экзотичных и поразительных на вид, – так могли бы выглядеть создания с Марса.

– Вот, – сказал Джимми, водружая блюдо на стол.

– Браво, Джимми! – сказал дедушка. – Лангусты с рифа Нурия, – объяснил он Мику. – Спасибо Господу за сумку-холодильник. И нечего смотреть, как оглушённая кефаль, они чертовски вкусны.

– Я не знаю, как их есть, дедушка, – нерешительно сказал Мик.

– Ну так я покажу.

– А это обязательно?

– Да. Если ты смог противостоять варану, то научишься и лангустов есть. Но головы оставь. Это коту.

После всего, когда Мик обозревал гору изломанных панцирей, как можно тише выпуская пузырьки сытой отрыжки, дед, чувствуя, как вкусные лангусты и топлёное масло кирпичом легли на дно желудка, сходил к серванту и принёс бутылку и маленький стакан. Аккуратно наполнил его золотисто-коричневой жидкостью, пару раз крутанул и протянул Мику со словами:

– Пить тебе это рано, но можешь нюхнуть. Давай, вдохни поглубже.

Мик потянул носом над стаканом и ощутил прекрасный, густой запах карамели, от которого вдруг защекотало горло. В глазах на мгновение всё поплыло.

Дед забрал стакан.

– Это «Банди», бренди, – сказал он. – До него тебе ещё надо дорасти, как и до женщин, только от них проблем больше. За тебя, сынок, будь счастлив. – Дедушка одним глотком выпил бренди и со вздохом произнёс: – Ах, счастье!

Тейлор Пит и Мик неделю разбирали мотоцикл в сарае. Это оказалось так интересно, что Мик не обращал внимания ни на жару, ни на покрытые маслом и смазкой руки с содранной на костяшках кожей и саднящими царапинами. Он обнаружил, что быть механиком означает мириться с неожиданными мелкими травмами и работать в неудобных, скрюченных позах. Под конец Мик и Тейлор Пит водрузили мотоцикл на стол, чтобы действовать было сподручней.

Тейлор Пит был аборигеном, он родился на ферме и проработал здесь всю жизнь – парень под два метра ростом, с широкими, сильными, как и у дедушки, плечами, с копной густых седеющих волос, в поношенной соломенной шляпе поверх. В молодости он прослыл лучшим загонщиком на ферме и теперь оставался человеком, который в конце дня собирает скот, упущенный белыми парнями на мотоциклах. Добрую дюжину голов приводил с каждого выпаса. Тейлор до сих пор ездил верхом, когда выдавалась возможность, и ходил босой по раскалённым острым камням не поморщившись, в отличие от белых парней. Ноги у него были большие, в шрамах и шишковатые, как два полена.

Человека чернее Тейлора Пита Мик ещё не встречал. Живя в Сиднее, он думал, что чернокожие – это создания с другой планеты. Видел он их только по телевизору, поскольку дело происходило задолго до наших дней, когда можно сходить в гавань и поглядеть, как они играют на диджериду[9] для туристов. В те дни, из-за того что вести традиционную, привычную жизнь стало для них невозможно, почти все аборигены устроились работниками на фермы. Все знали, что зачастую они работали лучше белых, но платили им гораздо меньше. Число аборигенов на ферме влияло на величину их заработной платы. Однако эта несправедливость не мешала белым и чёрным ладить, трудясь целый день плечом к плечу. Многие белые обзывали чернокожих, женщину могли назвать «джинс» или «лубра», и у чёрных, без сомнения, были припасены обидные прозвища для белых.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.