«Мартини» своим вкусом напомнил ей итальянский вермут, который они, будучи студентами, покупали раз в месяц, в день стипендии. Бутылка в те времена была большая, этикетка красивая и вкус – божественный! Но самое главное, стоил вермут всего четыре рубля.

Марго улыбнулась: это сейчас кажется смешной цена четыре рубля, а тогда, в конце семидесятых, далеко не каждый студент мог позволить себе такую роскошь, в лучшем случае – «Белое крепкое» за рубль ноль две. Как давно это было! Она вспомнила анекдот: «Пирожок с повидлом стоил пять копеек, а презерватив – три копейки. Это же как классно можно было погулять на восемь копеек!»

До чего круто все изменилось. В 100 раз подорожало вино, а я его пью вот так, запросто… одна… ночью. Да-а-а… и жизнь за эти двадцать лет изменилась и подорожала на тысячу процентов. Двадцать лет!

Марго включила музыку и развалилась на диване с бокалом «Мартини».

«Ну где ее носит?» – опять резанула мысль о дочери.

Любимый диск Фрэнка Синатры навевал романтическое настроение. Хотелось пить вино… курить хорошие сигареты… слушать эту божественную музыку и думать о любви…

Но думалось почему-то совсем не о любви, а обо всем сразу: мысли все перемешивались, как в миксере, и в голове получалась «каша». Она не могла сосредоточиться на чем-то одном, и от этой «каши» начиналась головная боль.

Марго принадлежала к поколению шестидесятых, попавшему в «мясорубку» самых крутых, после революции семнадцатого, перестроек в России! Самых ненужных и необъяснимых войн в Афгане и Чечне!… Поколение, которое стало заложником и жертвой политических амбиций.

Она опять наполнила свой бокал, сделала несколько маленьких глотков и подумала: «Вот я жила, жила… готовилась, готовилась к своей жизни, и на тебе: все уже закончилось!»

И она начала философствовать:

«А ведь многие люди всю свою жизнь как будто и не живут по-настоящему, а так, только готовятся жить. И все трудности воспринимают как временные: временно живут в шестнадцати метрах коммуналки всей семьей, временно спят на раскладушках, временно работают. Так временно и проходит, фактически, вся их жизнь. Они наивно полагают, что вот сейчас они всё приготовят, сделают, что положено, и начнется настоящая жизнь – такая, как они ее себе представляют, как мечтают о ней. Почти все люди мечтают о той, другой жизни, для которой они хранят в шкафу серебряные ложечки, а сами едят простыми железяками. Пьют вино из дешевых стаканов, храня дорогой хрусталь – опять же для какой-то другой жизни… Но оказывается, все временное в жизни – это и есть настоящее! Само пребывание человека на Земле – временно, лишь короткий отрезок от рождения до смерти. Даже бабушка говорила: «Мы только гости на этой Земле, а жизнь наша во вселенной – вечна!»

Ведь у каждого в жизни есть мечта, есть то сокровенное, чего хочется достичь и осуществить. То, к чему стремимся. То, что зовет нас, на уровне подсознания, жить дальше. То, ради чего мы и делаем всё: учимся, зарабатываем деньги, строим карьеру, рожаем детей и вкладываем в них знания о жизни, что называется родительским долгом. Мы всю жизнь готовимся жить, не понимая, что это и есть наша жизнь.

Мысль о дочери беспокоила, как больной зуб, и Марго опять налила вина, представляя сидящих вокруг людей. Она разговаривала с ними, делясь своими воспоминаниями.

Когда она была школьницей, в ее мечтах жизнь представлялась вся залитой солнечным светом, пахла турецкими гвоздиками и пионами, которые росли у бабушки в саду. Сама она путешествовала по всему миру, одетая почему-то во все белое. Видимо, путешествия связывались в мечтах с Африкой, пальмами и гигантскими водопадами. Она ожидала захватывающих приключений и неземной любви! А любовь ее в мечтах была похожа на Пола Маккартни, который тоже был во всем белом… Тогда все сходили с ума от «Beatles», и они с подругами не были исключением.

В ее мечтах никогда не присутствовали мысли о семье, о кухне и, тем более, о детях… Хотелось путешествовать по миру и делать великие открытия! Марго готова была совершать подвиги, чтобы страна гордилась ею! Вся жизнь мысленно умещалась в сорок лет и упиралась в высокие горы Пиренеи. Почему Пиренеи, она и сама не знала, ведь в мире много и других гор. Но нет, это были Пиренеи, разделяющие жизнь на две части, – как Францию отделяют от Испании. Жизнь до сорока лет, и там, за «Пиренеями», – всё, что после. А «после» было что-то непознанное и совсем не интересное. Что-то пугающее, типа – «пенсия», «давление» и «райсобес». Особенно ее пугало это слово «райсобес», пропитанное запахом старух и стариков. Конечно, были в жизни слова и пострашнее этих, но в то время, в свои шестнадцать лет, Маргарита их не знала: никто не голодал, не умирал, не болел, горе обходило стороной их семью, и жизнь казалась радостной и счастливой в шестнадцать лет! Все самое интересное – впереди! Ну кто мог сказать девочке, что за жизнь там, «за Пиренеями», если родителям было только тридцать семь, и они тоже не знали, что бывает после сорока лет. Они и сами постоянно пребывали в каких то подготовках и заготовках будущей жизни. За перевалом сорокалетнего возраста находилась только бабушка, а там для Маргариты жизни уже не было.

В институте она, так же, как и другие, думала: «Вот закончу институт и начну жить, как я хочу». Но для своей жизни нужна была своя квартира и она решила: «Вот получу квартиру, и начнется своя жизнь…» Но началась «перестройка», и квартиры уже никто никому не давал. Пришлось покупать за свои деньги кооперативную и выплачивать ее десять лет. Потом она вышла замуж, родила дочь, и все силы были брошены на воспитание ребенка и выполнение семейного долга. Но это тоже было как-то временно, ведь впереди ждала ее розовая мечта. Впереди была жизнь, полная путешествий, открытий и героизма, которой она ожидала и к которой шла. Все, что она делала по пути к своей мечте, было временным, казалось какой-то подготовкой к той, другой жизни.

Маргарита сидела и вспоминала: семнадцать лет… двадцать лет… тридцать… тридцать пять… и вот уже сорок…

Вино приятно кружило голову… и мысли лезли все разом, толкаясь и тесня друг друга… Сорок лет…

Маргарита всегда была успешной женщиной – в том смысле, в каком понималось это в советские времена: красный диплом, должность инженера в престижной конторе, трехкомнатная кооперативная «хрущевка» и собственный «жигуль».

Родители ее очень любили и дали своей единственной дочери прекрасное воспитание и образование. Да… Не Гарвард, конечно, и не Оксфорд – это сейчас она понимает, а двадцать лет назад иметь диплом Московского университета считалось очень престижным. Но по большому счету дело-то даже не в дипломе: и с хорошим дипломом можно быть совсем никудышным специалистом. Конечно, хороший человек – не профессия, но именно хорошего человека труднее всего вырастить и воспитать. Марго считала себя хорошим человеком, за что она всю жизнь благодарила своих родителей. Это она поняла только тогда, когда сама стала мамой. Какой это труд – воспитывать ребенка! Маргарита хоть и занималась самоедством, но считала себя не только хорошим человеком, но и хорошей женщиной, и хорошей мамой. Свою планку она всегда держала высоко. И делала все, чтобы достичь того идеала, который она сама для себя создавала. Но странное дело. Как только, казалось, цель достигнута, планка немедленно поднималась еще выше! Маргарита во всем была какая-то чересчур правильная: сначала учеба, а потом работа стояли для нее на первом месте. Ей бы надо было родиться мужчиной, потому что задатки руководителя и мужская хватка во всем неминуемо привели бы в будущем к лидерству в крупном бизнесе или в политике. В то советское время, когда молодые девушки ее круга были озабочены только тем, как бы скорее выскочить замуж, увлекались лишь модными нарядами и бесконечными посиделками в барах и ресторанах, Маргарита работала со свойственным ей азартом на двух, а то и трех работах. Ее должности всегда были очень ответственными и требовали большой самоотдачи, большого нервного и физического напряжения. Честно сказать, работа не приносила удовлетворения и удовольствия, она давала возможность сделать карьеру и заработать деньги – и только.