-- Куда вы?.. площадь простреливается... - воскликнул Христофор, приметив ее изящные лодыжки в плотно обегающих ногу ботиках.

Путаясь в паутине воспоминаний, Христофор устремился за незнакомкой.

Выстрелов Христофор не услышал.

Выронив портфель, он рухнул на асфальт.

Порыв ветра расстегнул портфель. Бумаги, письма, счета, квитанции, фотографии полетели над площадью, подхваченные ветром.

-- Кажется, с набережной стреляют... - закричал офицер, и, вскользь глянув на труп Христофора, захлопнул люк танка.

Христофор лежал ничком, нелепо вывернув голову. Глаза его были закрыты, а щеки алели, как будто он стыдился того, что с ним произошло.

Незнакомка склонилась над Христофором.

Звякнули сережки в ее ушах, словно маленькие колокольчики.

Лицо Христофора дернулось, веки приоткрылись... он увидел чье-то лицо, колышущееся как отражение в воде на фоне облаков с несколько мрачными оттенками красного и фиолетового цвета.

День догорал на одном костре с вечерней зарей...

2

Часы на башне замка протяжно пробили полночь...

Христофор очнулся...

"Где я?.."

В окне сияла луна... по комнате сновали ее слуги, тени...

Христофор невольно отстранился, когда одна из теней прикоснулась к нему, и сполз с ложа Философа на пол...

Тени казались ему исчадьями ада... они обвивали его как змеи, забирались в пах, в рот, заглядывали в глаза, рыскали по телу как черви...

"Для них я труп, но я же не труп... или труп?..

Сколько времени я прожил в этом кошмаре?.. и все еще живу...

Снова кто-то лизнул, сосет... пусть сосет...

А это еще кто?.. статуя Философа... похож на бога... в детстве он пугал меня своей мрачной неприветливостью... обычно его сопровождали тени в обманчивой дымке... они вызывали у меня страх и невольную слабость...

Кто эта явившаяся мне незнакомка в ботиках?.. в ней было столько нежности и естественности... она могла придать моей жизни очарование, но, увы...

Я все еще цепляюсь за жизнь...

Или все это лишь видимость?.."

Христофор с опаской протянул руку, но не смог дотянуться до статуи Философа в мантии...

Толпа теней отступила, как будто побежденная страхом... и вдруг руки всех разом потянулись к нему как к добыче...

Отказавшись сопротивляться, Христофор сделал вид, что умер...

Луна ушла, стало еще темнее...

Христофор помедлил и вышел наружу...

Перед ним разлилось море ржавых крыш...

Город мирно спал... о мятеже уже никто не помнил, не осталось никаких свидетелей смуты... одних повесили, другие закончили свою жизнь по старости или оказались в желтом доме... все прочие стали считать себя свободными... правда, их свобода имела привкус бесчестия...

Христофор спустился по лестнице к набережной, перешел трамвайные пути, повернул налево, потом направо и остановился у дома с цокольным этажом...

Ему вспомнилось детство...

"Это было блаженное и благословенное время, и вовсе мы не были химерами, вымыслами, мы были молодыми, и погибли от непостоянства и безжалостности эпохи, Семен раньше, я позже...

Лишь немногие выжили вопреки всяким помехам и гонениям... бог их вел, но не сатана же, хотя он гениев любит...

Семен был сильнее меня в измышлении персонажей и их поступков, слова лились из него...

Я побаивался Семена, с ним я чувствовал себя как бы в тени... он мог бы стать великим, даже гением, а такие люди существуют, но кто о них знает?..

Семену недоставало страстности, ее в избытке было у меня...

Почему бог, соединив нас, так грубо разлучил?..

Семен бежал в город от Лизы... в городе он полинял, выцвел... говорят, его сожрали собаки... если это так, то они наслаждались, не зная, какая цена их наслаждению?..

Где все они теперь, Семен, Соня, Лиза?.. в доме отца нашего обителей много...

Надо заметить и признать, что наша мнимая беспорядочность с Семеном слагалась в некую согласную гармонию... мы понимали друг друга без слов...

Семен собирал для Сони слова редкие и сладостные...

Я удивился, когда встретил Семена в городе, столько лет прошло, а мы все еще понимали друг друга без слов...

Мы стояли, обнявшись, на виду у толпы туристов на холме с пологим склоном у стрельчатой церкви...

Пейзаж был исполнен прелести и очарования...

Нас озаряла заря... румянец стыдливо рдел на моих щеках, в глазах поблескивали слезы...

Народ, который был там, весь как один замер... им казалось, что мы поем в унисон, согласно, но мы молчали, как камни, разбросанные вокруг...

Увы... Семену не хватило терпения стать гением..."

Христофор сморгнул и увидел Семена на том же холме, но чуть ниже у дома с крыльями флигелей...

В окне дома ему почудилось движение... мелькнуло лицо девочки с тощими косичками...

"Боже мой, это же... нет, не может быть... приемный отец девочки опозорил себя любовной связью с ней... девочке было всего 13 лет... и ее тело поддалось искушению этого коварного удовольствия...

И мать позволила лишить невинности свою дочь, чтобы отомстить за потерю своей собственной...

До чего жестокими могут быть женщины!..

Жизнь примадонны началась с позора, потом были годы известности, славы... смутное время лишило ее всего, даже голоса, от замка оставило лишь руины, и сад заглох...

Она пела плачи на паперти у стрельчатой церкви...

Ее сын все исправил, почти все... он издал мемуары, в которых оставил ей красоту и величие... и искупил позор своего рождения... правда, как и мать, он был скуп, он считал постыдным даже слыть великодушным...

На могиле примадонны лежал камень, а ее статуя осталась в мастерской Филонова..."

Воспоминания Христофора вернулись к Семену и Соне, которые стояли у стрельчатой церкви... в ней было столько стройного величия, красоты и той совершенной гармонии, которую Христофор впервые увидел у граций в мастерской Филонова...

Соня позировала Филонову...

"Семен предал Соню, предал меня... он бежал в город, стал певцом мятежа, потом ада... у него был там свой угол, где он встречался со своими братьями, их было шесть или семь, и все от разных отцов...

Дом у них был в райцентре с земляным полом... спали они на нарах...

Они тоже стремились к некой возвышенной цели...

Судьба разбросала братьев Семена по всему свету и собрала в аду...

Помню, я искал с ними дружбу, того привычного ощущения спокойствия, приветливости, которое примиряет нас всех таких разных... с ними я не заикался, не чувствовал себя скованным... меня тянуло к ним... они меня волновали...

От Семена я приобрел то, от чего теперь страдаю... я возомнил о себе, я ждал трубного гласа, чтобы явиться перед публикой гением...

Увы, гений во мне так и не проснулся... и умер я, как и Семен под забором... свора собак смешала мою кровь с грязью...

Я предчувствовал такой конец и описал его в своей исповеди, в которой я пытался оправдаться, по сути, не сказав ничего...

Я жил не задумываясь, меняясь в зависимости от настроения, и писал так, как чувствовал, как видел в эту минуту, я не подыскивал выражений, не стеснял себя ничем, и не смущался своих откровений..."

"Чувствую головокружение, слабость...

Что со мной?.. в мыслях смута, да и в душе...

Что-то странное и страшное происходит на площади...

Я слышу визг, гам, топот...

Толпа разбегается... стреляют... еще выстрел... три, пять... в людей или в бродячих собак?.. или одни в других?..

Боже, как больно... в меня-то за что?.. кажется, пуля прошла навылет... однако рана кровоточит..."

Христофор попытался встать на ноги, но как-то неловко, упал на камни и потерял сознание...