- Замолчи! Закрой рот! Это неправда! У нас с Лейлой все хорошо! - кричит Муза.
А сама с ужасом соглашается со змеем. Они с Лейлой действительно отдалились. Еще там, на Земле. Просто стали другие интересы, другие взгляды на жизнь. Нет, они замечательно общались, хорошо дружили, но не было задушевности, не было больше ночных разговоров. Муза припоминает, что Лейла на первых порах изливала свое горе от потери любимого. Фея терпела-терпела, но потом ее все достало. От соплей и страданий лучшей подруги вяли уши, портилось настроение. Муза раздражалась, когда Лейле вдруг хотелось “поговорить и получить поддержку”. В какой-то момент она не вытерпела и сказала ей, что нужно жить дальше, что ей, Музе, все это неинтересно, что пора завести нового парня, и вообще, она не виновата в том, что у нее все хорошо. Оно, конечно, справедливо, но не в то время и не с той интонацией. А что теперь? Ведь Лейла действительно… Муза закрывает от ужаса рот рукой.
- …а парень твой вообще за спиной смеется и начинает презирать. Красивая безмозглая дура, как ты сама себя назвала. Он с тобой лишь потому, что ему скучно. Но еще немного, и ему надоест. Он первый скажет о расставании. Оно случится в ближайшее время. Ривен уже не любит тебя и едва ли когда любил.
Муза открывает рот, а змей смеется:
- Что, и это неправда?
Запоздалые слова так и не срываются с губ. Правда. Все правда. Муза приструнила, переучила, перевоспитала специалиста, сделала его податливым и послушным, подогнула под себя… кажется. А на деле Ривен просто позволил с собой сотворить это, но вот только для чего? Потому что скучно? Просто посмеяться над феей? Он говорит слова любви, он дарит подарки, назначает свидания, но делает это механически, словно выучил нужные жесты, интонации и поведение, отточил с мастерством и теперь использует. Ривен вышколен. Он ведет себя так, что любая девушка будет счастлива, вот только… Нет в этих действиях искренности. Муза так и видит, как Ривен кривится внутри, выдавливая из себя очередную нежность и ослепительную улыбку.
Последний столб опоры сокрушительно рухнул.
- Тобой ли гордилась Ва-Нин? - усмехается змей.
Муза не выдерживает.
Речь змея убыстряется, шептуны внутри и снаружи шепчут правду, льют ее холодную, льют из ушата прямо на голову, отрезвляя. Ложь рушится, то, что с таким упорным трудом возводила Муза в последние годы, кануло в Лету. Сиреникс говорит много, по делу и истину. Он говорит фее о том, что она возгордилась, пропала, изменилась, что Беливикс съел ее мозг. Каждое слово - издевка и горький плевок в сторону уязвленной гордости.
Музу бьет холод изнутри и Сиреникс снаружи.
Муза бесконечно повторяет (шепотом или кричит навзрыд - не столь важно): “Уйди, заткнись, оставь меня в покое! Исчезни, перестань! Уйди, заткнись…”. А Сиреникс проходится по всем ее ранам, тащит на острые осколки гламурную маску и в конце концов, раздвинув руки феи в стороны, входит в разрез на животе хвостом.
Муза ойкает, змей в ней. Змей. Ее. Трахает.
Муза ни с кем не была в постели, кроме Ривена. Муза знала секс, но… Ее никогда не насиловали.
Внутри что-то рвется, кишечник и желудок переплетаются, Муза чувствует боль, заходится в приступах кашля, отрыгивая кожу, мясо, выплевывая кусочки собственной плоти с кровью. Шепот внутри леденит, хвост змея причиняет боль. И отрезвляет. Ум, раненый, задвинутый глубоко назад ум, рвется наружу, на волю, на свободу. Музе хочется бороться, но сил нет. Она обмякла, она унижена. Сиреникс трахает с наслаждением, метко, в живот, а затем вынимает хвост.
Он-то доволен, словно кот, а Муза…
Ее унизили, изнасиловали, обесчестили и в прямом смысле выкинули.
Фея приходит в себя на пронизывающем ветру в абсолютной темноте на берегу черного холодного моря. Ночные волны яростно хлещут о мокрый, серо-твердый песок, выносят зеленые водоросли и дохлых рапан. Музу вынесло ударной волной на берег, закинуло далеко от воды. Голую, разбитую, дрожащую от холода. Муза глотает ртом воздух, ветер рвет черные волосы. Бледное тело покрывается гусиной кожей, Музе бы наколдовать хоть какую-нибудь одежду или трансформироваться, но сил нет. Морской гад высосал магию до последней капли. К утру она уже, возможно, восстановится. Если Муза не умрет здесь, на холодном берегу и ледяном ветру. Даже сил встать нет. Стон - и чуть сдвигается ползком. Но на большее сил не хватает.
Муза выпотрошена.
“Помогите. Кто-нибудь”.
Но кто ее услышит? Подруги спят в дворцовых покоях или в объятиях любимых мальчиков, видя сладкие сны. Какому придурку приспичит выйти в такую погоду и темной ночью гулять у берега моря? Или… Кажется, один все-таки нашелся.
Муза не понимает, у нее галлюцинации или действительно по берегу движется человеческая фигура. Мужская вроде бы. Отлично. Нет ничего доступнее голой девушки. Податливая, безвольная, на все согласная. Уж лучше бы остаться со змеем и терпеть его издевательства, нежели быть изнасилованной незнакомым человеком. Люди порой бывают страшнее Сиреникса. Или нет? Голова ходит кругом.
Муза напугана, Муза полностью обездвижена.
“Пожалуйста, пусть случится чудо. Пусть случится чудо”.
- Муза, твою мать, ты чего тут делаешь? - до боли знакомый голос. Муза чуть не лишается чувств. Потому что перед ней на корточки садится Ривен и с подозрением оглядывает свою девушку. Нет, давайте уже называть вещи своими именами. - Я раньше за тобой таких наклонностей не замечал, Муза… Твою мать, что произошло? - он действительно обеспокоен, потому что фея просит о помощи. Взглядом, без слов. Она не просит нежности, поцелуев или чего-то. Она просто просит помощи.
Ривен садится на песок и поднимает безвольное тело. Почувствовав человеческое тепло, Муза начинает дрожать. Ее слова бессвязны, нелепы. Сначала это мольбы помочь, а потом словесный поток. Сначала Ривен вроде как пытается ее заткнуть, но она шипит:
- Заткнись и выслушай! Я должна это сказать!
И фея рассказывает ему все. Правду о Сирениксе, о сегодняшней ночи, в деталях пересказывая разговор со змеем. Она признается в том, что змей ее изнасиловал, и стыд переполняет ее. Муза исповедуется Ривену, своему парню, но по факту уже чужому человеку. Ибо они отдалились. Муза дрожит, по крупицам собирая себя, настоящую себя. И дрожит от понимания, что она натворила. До какого состояния себя довела.
Только бы не потерять, только бы не потерять.
Муза кричит, перерожденная. Личность, пробившаяся сквозь тонны картонной штукатурки ужасается, боится снова упасть на дно. Она слишком долго спала. Муза пришла в себя. Она висит на тоненькой ниточке, ее некому удержать, некому спасти.
- Я знаю все… - и Муза продолжает говорить. Про Лейлу, про самого Ривена.
- Я знаю, ты меня не любишь, - сама поражается, как спокойно это произносит. Чувствует, что Ривен вздрогнул, успокаивается и говорит правду. Чего хотела, как игралась. К чему это привело. Конечно, не она одна в этом всем виновата, но в любом случае их отношения скатились вниз. Если он хочет порвать с ней, то пусть сделает это сейчас. Она не обидится. Не будет резать вены или закатывать истерики. Не в ее стиле. Так что пусть бросает ее здесь и идет уже в замок, хотя она вообще не понимает, за каким чертом он сюда спустился.
- Интуиция, блин, - вздыхает Ривен. - А вот сейчас, честно, ты порешь фигню. Про то, что оставить тебя и все такое. Да, я не буду врать. Я действительно хотел расстаться с тобой, потому что больше не люблю. Вешать лапшу на уши не в моих интересах. Но слушай… Все это дерьмово. Почему ты молчала раньше?
Муза молчит. Не знает.
- Тебе этого не понять, я знаю… - наконец слабо шепчет она.
- Конечно, не понять, - закатывает глаза парень. - Я же тупой придурок. Но черт с ним. Я ведь еще не договорил… Может, я тебя и не люблю, все такое, но… Я тебя не оставлю. Не сейчас, по крайней мере.
Муза удивлена.
- Почему?
- Тебе сейчас просто кто-то чертовски необходим. По-моему, Винкс ты это не расскажешь. С Лейлой - дохлый номер. Давай я скажу прямо. Я что-то чувствовал к тебе… Прежней. Я не мазохист и насиловать себя не стал бы. Но в последнее время, пусть даже и из-за Беливикса, но ты стала другой.
