- И потому в тебе еще живет ее взгляд. Ты хранишь ее память и ее боль, - Дафна встречается с глазами Сиреникса. И видит в них грустную насмешку, презрение к Создателю и, кажется, отголоски древней боли, которую уже давно смыли волны.

Сиреникс не отвечает. Он там, миллионы лет назад, когда Создатель лишил его обычного счастья, когда разрушил тысячи судеб, когда одних чудовищ обездвижил, а других…

- …забросил в антимир. Как и меня. И мы были заперты в этой клетке тысячелетиями. А то, что осталось от единой тверди, Дракон оставил Атлантам и другой мелкой нечисти. Вот только Атланты потом куда-то делись, видать, наскучили Мудрому, и появились вы, люди. И феи. И маги. А меня наделили новой обязанностью - я давал проход феям в воды, в Бескрайний и в моря. А остальное ты знаешь, Дафна. Ты спрашивала, любил ли я. Я не ответил. Да, я любил. Но моя любовь осталась куском льда и затихла вместе с ее криком.

- А если бы она появилась сейчас, живая и невредимая, - Дафна словно возвращается к реальности. Ее мозг плывет, а душа - болит, - если бы она появилась, ты пошел бы к ней?

- Она не появится, Дафна, - глаза Сиреникса снова пусты и равнодушны, ибо змей - бессмертный гад, монстр и чудовище. Который не знает жалости. У которого не бьется сердце. - Я вижу гораздо дальше, чем ты. Если Ему что и взбредет в голову, то не это. Нимфа, Ему все равно на чужие судьбы. Где Он теперь? Никто не знает. Даже мы не ведаем. По лабиринту бродит Его призрак, в твоей сестре спит Его суть, но Он сам, крылатый, могучий и огненный, где Он? Мы сами строим свою судьбу уже многие тысячи лет. Может быть, Он появится. А может, и нет. Дракон смылся водой и веками. В твоей сестре - Его суть, Его сила. Он где-то есть, Он жив, но Он не придет, расправив свои крылья.

- Люди не поверят, - шепчет нимфа, объятая ужасом правды. - Они не вынесут, не примут.

- Им и не нужно знать, - отвечает змей.

- Так выходит, ты любил… А теперь… Теперь только в плотских удовольствиях губишь дев и утоляешь голод тела.

Сиреникс качает головой с легким укором. И они отвлекаются на вещи более приятные.

Ее руки горят и плавятся от внутреннего жара, и с них валит пар, когда она касается его соленых, дышащих сладкой истомой боков.

Его клыки прокусывают ее шею и ласкают артерии, пульсирующие такие, горячие.

Она вздрагивает и кричит, потому что тело бьется в судорогах. Тело, покрытое ранами, со вспоротым животом, из которого свисают обрывки кишок.

Он и их ласкает гребущими лапами, ласкает нежно, целуя каждый виток и изгиб.

Она выпучивает глаза, словно мертвая рыба, и постоянно кусает губы, потому что блаженство сильнее боли. Тонкая кожа лопается под зубами, и из ран течет что-то сладкое, липкое.

Не-кровь.

Мед.

Мед струится по локтям и пальцам, а он слизывает его и кусает уже запястья. Рвет ткани и клетки, присасывается к венам с аккуратностью ювелира и тихонько, тихонько глотает атомы.

Дафна дышит с трудом, с присвистом, огонь внутри борется-противится, а тело уже готово: размякло, сгорело.

Змей раскачивает своим подвижным хвостом и входит резко, как и обычно. Не любит прелюдий, но любит тела.

Человеческая оболочка содрогается.

Нимфа кричит, ошпаренная.

Огонь соприкасается с водою, и нет на свете блаженства больше, придыхания слаще, изогнутых молочных ног нежнее.

Дафна сходит с ума - ее разрывает изнутри.

А змей все дальше, дальше: рвет печень, желудок, легкие.

Дафна кашляет, и горло заполняет кровь.

Она пьет собственные соки, сама уже раздирает грудь, чтоб прикоснуться к горячему.

Боль смешивается с агонией, а агония - с наслаждением, а наслаждение - с болью.

Змей гуляет по телу, как по тропинкам, и приходит вниз, где хвост раздирает нежную плоть. Касается каждой складки, и языком своим длинным трогает клитор, и Дафна просто не может больше.

Она кричит, как кричали древние жрицы на алтарях, когда возносились к Дракону.

Кричит, как лань, что насилует лев.

Кричит, потому что две стихии сошлись в ней.

Она до предела нагрета и кончает, и в ней наступает покой. Пламя вспыхнуло и выжгло все, вода затопила и создала море.

И у Сиреникса глаза смеются. Он не кричит, но тоже получил удовольствие.

Он не выходит - он внутри.

И Дафна гладит соленую голову с щитками-гребнями, гладит морду не то дракона, не то василиска, гладит морду бессмертного.

Ее тело любит, его - тоже.

И теперь Дафна знает. Знает истинную любовь, которая бьется с самой зари времен. У него была Омега. Прекрасная и гордая змея, знавшая лед. Но потом ее не стало, и Сиреникс заморозил собственные чувства. Он выпотрошил любовь и расчленил каждый ее кусочек, потому что не любил испытывать боль. Любовь к Омеге осталась воспоминанием, которое он прячет где-то у себя на чешуе.

И неправда то, что полюбить можно только один раз.

Веками он губил дев. Веками таскал их на морское дно, чтобы насладиться. И издевался над феями. Гулял по Океану. Хохотал над своей свитой. И снова издевался над феями, пока в Бескрайний не пришли принцесса Домино и ее верная подруга. Одну он обратил в тупое чудовище, а другую лишил тела. И к ней привязался. И к ней пришел, когда она сходила с ума от одиночества. И ей раскрыл все тайны. И к ней пришел добровольно. И ее провел в Океан. И с ней раскрепощался.

Сиреникс не знает масок. Сиреникс не умеет притворяться. И если уж он любит, то жертва об этом знает. А Дафна не против. Ибо и в ее душе плещется Океан.

Сиреникс любил Омегу, а теперь любит Дафну. Любил змею, а теперь - нимфу. Любил бессмертную, а теперь - смертную. И на то потребовались века.

Комментарий к “Ты спрашивала, любил ли я…”

Я разрушила нахрен все, к чему шла до этого.

Планировалось про Музу - вышло это. Про Музу будет. Но это просто слишком долго терпело.

Я вижу поступки Дракона именно так. Ваш выбор: считать Его мудрым или нет.

Сиреникс не прячет боль за маской ехидства. У Древних другое восприятие боли. Да, это было. Да, оно есть. Но это было так давно, когда ваши прадеды еще не родились.

А вообще, если меня сейчас застукают за ноутбуком, то мне пиздец полный.

Я вернусь завтра.

Спасибо, что были.

========== Демон и змей ==========

Много всякого люда спорило о том, откуда же взялся Валтор. Официальная версия звучала туманно и довольно расплывчато: в страдавние времена, когда Дракон создавал вселенную, одна искра Его пламени упала во тьму, где нашли ее Три Древние Ведьмы и создали существо по имени Валтор, которое посылали захватывать миры. Версий было много. Понимали буквально и в переносном, трактовали, как того пожелает людская фантазия. А она порой вытворяет такие зигзаги, что и самому Дракону не снилось.

Говорили, что Валтор был зачат Драконом и Белладонной, а то и всеми тремя ведьмами сразу.

Говорили, что он был родом с Домино, что занимал не последнюю должность при королевском дворе.

Говорили, что он был внебрачным сыном тамошнего короля.

Говорили, что он был первой любовью красавицы Марион.

Говорили, что он был искусным магом (или простым человеком), в которого подселили демона.

Говорили, что он прожил обычную жизнь и был ребенком.

Говорили, что он сочетал в себе демоническое и человечье начало.

Говорили, что он изначально был демоном, а человеческий облик ему придали для маскировки.

Говорили, что его создали как энергетическое существо из тьмы и огня Дракона в виде ребенка, которого воспитали согласно своим убеждениям.

Говорили, что он появился сразу взрослым очаровательным джентльменом.

Говорили…

Говорили много.

Но то ли Валтор и сам не знал, как появился на свет, то ли умалчивал о своем происхождении. Ведь в самом деле: Дракон канул в лету еще задолго до того, как Ведьмы Прародительницы вообще появились в магическом мире. Его не видели уже до появления первых людей.

Дракон вообще был странной, мифической фигурой: Его никто не видел, но все знали, что Он был. Доказательством являлись Его Аватары, появляющиеся ровно каждое поколение: чаще на Домино, реже на других планетах. Один умирал - рождался другой.