Дафна улыбается, ибо Сиреникс восхваляет ее женскую суть, ее начало и огонь, ее тягу к соленым просторам, водным потокам и глубоководным пещерам. Видит в ней женщину. Прекрасную женщину, которой пошел почти уже четвертый десяток лет. Женщину зрелую, умную и невыразимо прекрасную, чьи светло-пшеничные волосы легким тюлем плещутся-вьются. Сиреникс знает ее всю вдоль и поперек, лучше, чем отец с матерью, лучше даже, чем верная Полли и вся дворцовая прислуга. Сиреникс стал принцессе братом, другом и любовником, опорой и поддержкой. Он презирает ее и ненавидит лишь за то, что та посмела его предать. Но никогда не отпустит. Сирениксу плевать, что будет потом. Он - здесь, сейчас и в данный миг.
Сиреникс ждет.
Дафна кивает.
Сиреникс острыми изогнутыми когтями цвета латуни с легкостью разрывает мятную ткань, обрезки которой тотчас растворяются, поглощаемые антиатомами. Все вокруг вибрирует, поет-звенит, Бескрайний Океан волнуется и возмущается, но наблюдает, не вмешивается. Дафна предстает перед змеем невесомо легкая, обнаженная, не дрожащая от холода, а податливое мясо, ждущее, что с ним сотворят. Лопатки сведены напряженно, прямится спина, спина чистая и лоснящаяся
Сиреникс смеется кашляющим смехом и легко вырывает нежнейшие куски розовато-белого мяса, бросая их вниз, на корм тупым рыбам, что уже стаями собираются внизу и ждут угощения-подачки. Под прикосновениями его течет золотисто-алыми струями кровь. Сиреникс мнет и ломает позвоночник, внезапно дряблый, словно рыбьи кости, протыкает поджелудочную и кишечник, вспарывает нежно легкие, из которых вырывается серебристая пыль и тянется к сердцу - живому, трепещущему и вечному. Знай, добыча, каков охотник-Сиреникс, знай, кого следует бояться! И в последний раз бьется сердце нимфы Домино в острых ядовитых клыках василиска. Растерзано тело, разошлись упругие лопатки, безвольно свисают блеклые волосы.
Дафну всю сотрясает изнутри. Живительный огонь лижет тело, зашивает легкие, правит кишечник, накачивает кровью сердце, несет к нему кислород - не соленую воду, а то, что дает человеку жизнь, с громким треском вправляет кости, льется персиковым свечением и окружает принцессу сильным щитом, что не пробьет ни один змей.
Дафна вздрагивает. Сиреникс умеет создавать сильные образы. Вот только теперь ее тело сотрясается, ибо бурлит в жилах разгоряченное пламя, рвется наружу, светятся поры золотистым сиянием. Пламя прожигает все внутри, соприкасается с солью и шипит, черняя, а Дафна судорожно глотает ртом воздух. Сиреникс высовывает длинный раздвоенный язык с бусинками на конце и резко, так, что Дафна даже не успевает среагировать, тянется им в горло, глотку, лаская упругие стенки, а нимфа кашляет-задыхается, впрыскивая медовый яд, что мгновенно впитается в организм феи. Дафну трясет, ибо борются в ней жидкий огонь и чистая соль. Горькая.
Язык вырывается столь же стремительно и ласкает груди, шею и живот, зелено-прозрачными каплями увлажняя ее и питая. Черные глаза неотрывно смотрят на фею, а та не опускает взгляда, ибо знает, что бессильны против нее чары Сиреникса. Изумрудно-лазурный гребень хвоста щитками складывается, с тихим щелчком, словно зонтик защелкивается. Хвост вибрирует, сотрясает воду и уменьшается, а затем плавно выгибается вперед, нащупывая розовые складки, морено-вялые, солено-мокрые, и резко проникает внутрь, разрывая тонкую бледную пленку и доходя до самого конца. Огонь вырывается из Дафны, тело трясет. Дафна чувствует, как внутри все рвется, как изливаются потоки крови, как вырывается наружу все то омертвелое, что скопилось за двадцать лет, как все распрямляется, расправляется и танцует безумный канкан, ибо Сиреникс управляет своим хвостом, словно умелый капитан крепкой рукой правит судно.
Дафне больно, ибо это ее первый раз.
Сиреникс входит слишком резко. Обычный человек не выдержал бы. Но не она. Бьющаяся в сети морковная рыба. Внутри все горит, рваные органы трутся и обвисают квелыми лоскутами, но пламя лижет их, и срастается матка, влагалище вновь, растут слой за слоем новые стенки, очередная яйцеклетка продолжает когда-то прерванный цикл. Сиреникс деформирует фею, рвет изнутри, качает и издевается.
Дафна повисает в его объятиях безвольно. Ибо нет больше сил. Сиреникс будто проходит всю ее насквозь. Гребень внутри трется невыносимо, шершаво-гладкий, с царапинами и трещинами. Рубить, колоть и лепить. Рвать и связывать вновь. Огонь и соль. Нимфа и Сиреникс. Природа точно не предполагала такого.
А затем он покидает ее тело. Голова Дафны, словно в тумане, качается, ходит кругом и никак не может понять, где она.
- На поверхность… - шепчет Дафна бледными, бескровными губами, а внутри бушует-томится еще живительный огонь. Тело усталое и вялое, покорно мнется и готово к использованию. Сиреникс очищает, изменяет, штукатурит. Ибо слишком долгим был застой. Змей смеется своим привычным смехом.
- Хватайся! - голос Сиреникса звучит одновременно в ней и вне ее. Это завораживает.
Дафна непослушными руками крепко держится за витьевато изогнутые молочно-сливочные рога, и Сиреникс стрелой взмывает вверх, несется смерчем-ураганом, образуя за собой огромную воронку, работает сильным и упругим хвостом. Поднимается с морских глубин на солнечный свет измерения Водных Звезд.
…Посреди Бескрайнего Океана высоко в воздух взорвался водяной столб. И змей вместе с нимфой завис аккурат между небом и землей.
========== Очищающая соль ==========
- Дай пророчество.
Сиреникс ленив. Вылез он на прибрежные камни, шумно вдыхает воздух, насыщенный антикислородом и другими веществами, что не способны вдыхать существа из нашего мира. От тяжело поднимающихся боков с шипением таким легким валит густой обволакивающий пар. С боков змея испаряется морская вода. Хвост изредка, конвульсивно бьется, лежащий в пенистых волнах, утомленно накатывающихся на своеобразный пляж. Голова змея покоится на чуть теплых коленях Аркадии, что сидит, опустив голые ступни в прохладную воду, и мягко поглаживает Cиреникс. Щитки век прикрыты, гребень сложен, рога словно пригнулись, змей выражает покорность, вернее, удачно ее имитирует. Невозможно обуздать Cиреникс, оседлать, подчинить своей воле, если не захочет того он сам. Одной деве покорен он - белокурой, стройной, фантастически сложной. Жидкому огню, млеющему от соленой воды, трескающихся губ и ласкового рокота волн. Аркадии же Cиреникс позволяет гладить себя по голове; лежать у нее на коленях и терпеливо ждать, пока “наиграется” самая первая фея, - жест той доброй и властной воли, что змей, словно царь, дарит своему приближенному и хорошему другу. Аркадию Cиреникс уважает, хотя и презирал в самом начале, ибо человеком была Аркадия.
Девой, переполненной молоком, горячей кровью и сладкими соками, пришла она в Бескрайний Океан, хоть и одаренная мудростью да опаленная пламенем Драконовым, но был в ее глазах еще первобытный страх, благоговейный трепет и все то, что присуще смертным. Фыркнул Cиреникс и унесся в Океан белой пеной, но насторожился, ибо волею Дракона попало это создание в измерение Водных Звезд. Змей, большой любитель женских тел, заинтересовался ей слегка да попробовал приударить, но отказом ответила Аркадия, чьи крылья сгибались под тяжестью пыльцы, а с век сыпалось золотое. То воспринял Сиреникс, как великое проявление силы воли, ибо многие девы боялись змея, дрожали в его объятиях, но текли-желали его. А Аркадия менялась. Постепенно, с годами. Антимир любого переделает. Выпала роскошная грива, побелели и выцвели густые брови, посинели ресницы, мутировала кожа, побежала волнами под ультрафиолетовыми лучами невыносимого солнца (или не солнца даже), скукоживалась, приобретала цвет парной воды, клубов пара, светло-сизый, теплый такой, насыщенный. Не-дух. Не-человек. Самая первая фея.
Нет, даже уже и не фея. Древняя. Родившаяся всего лишь чуть позже остальных. В тот миг, как признал Аркадию Сиреникс равной себе, признали ее и остальные, стала она членом совета старейшин и полноправным жителем измерения Водных Звезд.
