Они не вспомнят. Забудут сегодняшние события, как страшный сон. И никто не спросит их, куда делись щупальца за спиной. Но он не забудет. Как унизил и заставил содрогаться трех горделивых ведьм, когда-то подававших надежды, но вступивших на тот путь-дорогу, что и их злейшие враги - феи из клуба Винкс.
========== Философия Сиреникса ==========
С Днем Рождения, Настя.
Это для тебя. Спасибо тебе за все. И за то, что ты просто есть, существуешь и пишешь. Ты много значишь для меня, поверь.
И меня с Днем Рождения.
4 декабря - наш с тобой день.
Бастет и МаККайла Лейн.
- Жидкий огонь, - Cиреникс лижет-смакует эти два слова, рубцует раны Дафны соленым языком, с которого капает яд, разъедая нежную кожу, белые гранулы же шлифуют, охлаждают и немножко жгут. Дафна вздрагивает, ибо по венам течет огонь - расплавленный, жидкий, ленточный и бархатно-нежный. Лизнет такой огонь руку - сразу запузырятся гнойно-белые волдыри, поджарится сырое розоватое мясо, покроется черной корочкой, запечется, словно сочный деликатес. Опасен огонь, несет в себе разрушение и созидание. Два в одном.
- Горькая и чистая соль, - Дафна слышит, как звенят-качают морскую воду эластичные легкие, что расправляются, словно шелк. Соль жжет, течет по венам-артериям, оседает на стенках горькой полынью, сухим воздухом, свежестью морской воды внутри проносится, микроскопическими кристаллами оседает в пружинящих легких, что силятся вытолкнуть из себя воду, литрами проходящую через внезапно податливое тело. Дафна ощущает, как перекатывается внутри белый осадок, просеивает-фильтрует кислород, отрыгивая планктон, песчинки и тонкий такой роговой слой, что остается от безрассудных смельчаков.
- У чокнутого русала на дне легких оседает нефть, грязевые отходы, черный налет. Сажа выжигает его изнутри, трупный яд отравляет немеющее тело.
- Трупный яд? - Дафна вздыхает-дрожит в сильных объятиях переливающихся голубыми сполохами боков.
- Нефть, отходы. Жижа, мутагенные процессы… - каждое слово Сиреникс выплевывает, словно скверну. - Застой, болота, отравления, трупы. Его хвост набухает, покрываясь лилово-багровыми полосами, раздувается, пухнет, трескается. Придет время, завибрируют волны, и лопнет зеленый, разлетаясь и разваливаясь прогнившим, протухшим мясом, слизисто-белесым гноем, только хрупкая болезненно-сиреневая кость будет жалко торчать и вяло дрыгаться в последних…
- Твоя фантазия не знает границ, - смеется нимфа Домино.
- Думаешь, я лгу, фея-которая-смогла-спастись? - порой змей использует привычные имена-прозвища, которые дает окружающим существам и предметам в соответствии со своими соображениями. На языке волн, потоков, течений эти имена шелестят-звенят, переливаются бирюзово-лазурным, с вкраплениями жидкого платинового, ленточно-оранжевого и золотисто-молочного. Истинный язык сиреникса - язык цветов, колебаний, волн. Дафна желает обучаться, познать тональности седогривого Океана.
- Ты так живо описываешь это, что картина так и стоит перед моими глазами.
- Я вижу это. Вы, люди, называете сей дар предвидением. Я не делаю различий между прошлым, настоящим и будущим. Измерение Водных Звезд вне времени и пространства.
- Спасибо, что пересказываешь мне обязательную программу обучения принцессы, - Дафна закатывает влажные янтарные глаза. Ей хорошо здесь, хорошо на дне морских глубин. Дафна слушает тихий рокот, чувствует вибрации донных пещер, сотрясаемых Древними, спутниками Дракона, существовавшими еще на заре времен.
- Я лишь объясняю тебе. Я не вижу промежутки - я лицезрю потоки времени. Время подобно воде, плавно, текуче, спокойно и всегда существует. Проблема вашего рода в том, что вы не способны воспринимать реальность целиком. Мозг ваш слишком мал и невесом. Время течет единым течением, и я за ним наблюдаю. Не разорвать, не продлить, не изменить курс - оно всегда мчится Его хвостом, Его силой, Его огнем.
- Но время - вода… И нет между этими стихиями различий, - улыбается Дафна, потому что философия Сиреникса неизменна и едина. - Но что тогда ты? Что есть ты, трансформация, созданная, казалось бы, из чистейшей энергии, щедро приправленная дыханием Океана?
- А как думаешь ты? - у Сиреникса порой и ответ не ответ. - Вернее, чего ты хочешь?
Дафна улыбается, солнечные блики играют на белоснежных зубах, жемчужинами сияющих. Тяжелые кольца сдавливают весом своим и охлаждают персиковую, а ныне бледную кожу. Приятная дрожь бежит по ней, заставляя трепетать внутренний огонь. Мандариновые оттенки дрожат, вспыхивают, кажется, гаснут, но тут же вновь разгораются.
Их взаимодействие основывается на параллелизме и едва заметном, общем начале.
Он - змей-искуситель, несущий в себе морскую пену, философию антимира и полное презрение ко всему живому. Его немигающие глаза меняют цвет - смотрит долго в них человек, рвется тонкая сетчатка, изливаются сосуды ее в полость глаза, мнется-лопается склера, плачет глаз, плачет-уродуется. И человек плачет слезами мутными, грязными, что текут по краю изувеченной глазницы. То прозрачные, что сама вода, то черно-ухмыляющиеся, словно истинное и первобытное зло - зло, которому чужды милосердие, сострадание и слабость, то проскальзывает в нечеловеческих глазах слабая оранжевая искорка - Драконье начало, Драконова суть.
Она - добыча, попавшаяся в сети. Бьющаяся, живая, подвижная, с гулко стучащим, переполненным кровью насосом-сердцем. Непостоянна, груба и лишена изящества древности. В ее теле бьется огонь. Нет, нимфа - не Дракон, не Его Аватара, но все же в жилах ее несется вместе с красноватыми тельцами спокойное и теплое пламя. Ленточное. Притворно хрупкое. Сиреникс видит ее на духовном уровне: нежно-персиковое течет по чакре, золотистые потоки магии выплескиваются между пальцами. Искры, язычки, но в Дафне - пламя свечи.
Ее сестра - совершенно другая. Огненно-красный, ярко-оранжевый, фонтанирующий, опасный, подвижный, необузданный, рвущийся на волю. Огонь ее не таков. Жар. Войны. Миры. Апокалипсис. Трупы. Огонь разрушения, уничтожающий старое и создающий новое. Сиреникс не приемлет этот огонь-костер, хотя с радостью сплясал бы дикий танец вместе с младшей принцессой Домино, но скоро ли до этого дойдет. Сначала нужно поработать, пробудить Дракона, установить потерянную связь, а уж потом и идти за добычей. Сейчас в его сетях бултыхается другая.
Дафна и Сиреникс. Огонь и вода. Параллелизм тел, философий, мыслей, молекул и атомов. И все же, если приглядеться, можно увидеть сходство. Ту самую грань, которая объядиняет Воду и Пламя. Мир и антимир, материя и антиматерия, вещество и антивещество.
Дафна затаивает дыхание - он всего лишь ждет согласия и одобрения. Змей. Ждет. Согласия. Голова кружится от притока соленой воды: тот, кто все презирает, ни во что не верит и ничего не желает, склонил перед ней свою голову и ждет ответа. Нюансы. Сиреникс знает, что она даст положительный ответ. Сиреникс не разделяет время на прошлое, настоящее и будущее, он видит жизнь в едином ее потоке. Сиреникс не чует разницы между пламенем и водой.
Сиреникс ждет.
- Ты спал с человеческими женщинами? - улыбается Дафна.
- Не только с человеческими. Купалки, водяницы, сирены, элементали, феи и ведьмы, - все они с огромной радостью мчались в мои объятия. Со мной забывались, со мной принимали усладу и теряли счет времени - полезная штука, чему люди до сих пор не могут научиться. Я имел много человеческих дев - волосы их шелком развевались в воде, а нежно-детские тела мялись и деформировались. Податливая глина.
- Ты утаскивал их на дно океана? - еле заметное покачивание гребнем. - Это из-за тебя появились легенды и предания о морских чудовищах, что похищают прекраснейших девственниц и забирают с собой на дно морское? - змеиный и веселый смех. - А что происходит с ними потом? - тишина. - Никто ведь так и не вернулся? - вновь покачивание.
- С тобой такого не сделаю. Ты - не они. Ты… - Сиреникс не может пользоваться сухим и невыразительным человеческим языком, он начинает звенеть, создавать колебания и менять оттенки волн на разный лад: броный, берилловый, пепельно-голубой, бусый, голубиный, аквамариновый, перванш и милори. А еще сотни и сотни других оттенков. Причудлив язык Океана, сложен, но прекрасен. Звучит на таких частотах, что люди теряют рассудок, погружаются в грезы и не видят реальности. На нем поют девы-сирены, из-за него моряки гибнут в бури-шторма, когда деревянные корабли налетают на рифы и разбиваются в щепки, тогда мягко опускаются окоченевшие тела на дно морское, где становятся обедом-ужином ленивой камбалы, минтая или палтуса. Нежные сырые куски долго будут еще перемалываться ленивыми челюстями, а обросшие полипами и солью облепленные скелеты вскоре присыплются грязноватым песком.
