А потом она забирала его с собой и использовала по собственному желанию: где-то притащить на светский прием, где-то просто провести с собой, потому что ей хотелось иметь компанию, а когда-то… Просто заняться с ним сексом.

Теперь, спустя два месяца, она может сказать, что он делает успехи. Значительные, по сравнению с тем, что было, успехи. И, ох Дракон, как он касается ее груди.

Бледные пальцы вцепляются в край кровати, потому что это невыносимо, это слишком. Лучше, наверное, бывает только тот момент, когда он проникает в нее - не резко, не быстро, но и не медленно. Что-то среднее, свойственное только ему, Яну, достаточно внимательному, чтобы вести аккуратно, но не слишком романтику, чтобы удариться в нежность.

Она совершенно не сдерживает гортанных стонов. Оргазм всегда настигает ее приятной, не слишком сильной волной - это не похоже на тот взрыв, который частенько описывали ее “подруги” - ее компаньоны тех закрытых сборищ. Он длился всего лишь секунду-две, и, в общем-то, Серверджина никогда не находила в нем ничего такого особенного - во всяком случае, это точно не было тем, как обычно его представляют. Приятная разрядка - не более. Но не фейерверк, наполняющий каждую клеточку тела. Такое, пожалуй, происходило только во время погружения в моделированные сны.

И все-таки с Яном ей приятнее, чем со всеми ее предыдущими партнерами. Пожалуй, следующего ей тоже искать на такой почти постоянной основе.

Так это обычно бывает.

А потом она впадает во сны. Тягучие, туманные. Ее прекрасная тайна, ее изумительный мир. Сейчас, правда, она сбегает в них не каждый день. В реальности все не так отвратительно, все складывается очень даже так, как именно ей хочется, но иногда, порой… Хочется обостренных ощущений, хочется ярких красок, удовольствия, способного наполнить каждую клеточку. Мурашек, бегущих по голове. Ей хочется почувствовать реальность на все сто десять процентов.

И вот тогда Серверджина сбегает во сны. Правда, сейчас все становится как-то хуже. Тяжелее вырываться из спасительной пелены, тяжелее возвращаться в серую и тускнеющую сразу на половину реальность. Совсем недавно она, кажется, вырвалась далеко не сразу, впадая обратно и выбираясь, снова впадая, в течение часа. Так странно, так непохоже… Но сны звали, и Серверджина к ним шла.

Удивительно, но в их преддверии почему-то сильно подводит память, все как-то мутнеет и тускнеет еще больше. Серверджина не помнит, договаривались ли они с Яном на сегодня. Может быть, да, а может быть, нет, но какая ей сейчас, собственно, разница? Магия говорит: никакой.

Сейчас важнее лечь на диван, даже не в собственной комнате, лечь и прикрыть глаза. Нырнуть в себя и начать моделировать. Да, именно так. Движения становятся невероятно тяжелыми. Серверджина чувствует себя грузной и пригвожденной к полу, Дракон, да она бы рухнула прямо там, на этом дорогом паркете, но нет, нельзя… Рафстеры не валяются на полу, Рафстеры…

Дивана она наконец-то достигает, наскоро сбрасывает туфли на каблуке, ложится на спину, не боясь помять дорогое платье… И тут же закрывает глаза, чувствуя, словно бы падает вниз. Все подождет, Дракон, мир подождет. Главное сон. Сон, сон…

***

Она не сразу понимает, что происходит.

- Серверджина, Серверджина!

Страх, страх в его глазах. Мутным взглядом она пытается взглянуть на него, даже чувствует его руки, трясущие ее за плечи, пытающиеся растормошить. Пытается взглянуть… И снова проваливается в спасительный сон. Прекрасный, смоделированный сон. Сон…

- Не смей спать!

И снова ее возвращают в реальность. В серую, замутненную, бескрасочную реальность. Тусклую, как ее волшебство. Как ее бледный свет, никогда не отливающий теплом. И снова провал.

Сон красочен. Здесь она жива, здесь ее спасение, здесь…

- Не спи!

Она чувствует легкие удары по щекам, болезненно морщится, снова широко распахивает глаза и встречается с очень серьезным взглядом Яна, который склонился над самым ее лицом.

- Прости, прости, я не знаю, как привести тебя в чувство, - он снова хлестает ее по щекам, но Серверджина с трудом удерживает налитую свинцом голову, ее взгляд снова теряет осмысленность. - Нет, не засыпай снова!

Но сон не закончен, он словно полупрозрачная шелковая лента скользит по оголенным плечам, словно крепким обручем обхватывает голову и тянет за собой, тянет вниз, тянет в спасительное… Забвение. Ее голова тяжелеет.

- Нет, ты не заснешь, я тебе не позволю.

Дракон, зачем? Зачем он все это делает? Откуда в нем этот альтруизм? В этом светлом мальчике, лучше всего в школьной программе освоившем именно яды? Откуда? Зачем, зачем…

- Прошу, оставь меня там… - невнятно бормочет она.

- Спокойно, Серв, спокойно, - Дракон, ее называли Миленой, называли игриво-полушутливо Раф, но… - Я знаю, что это опасная штука. Я знаю. Из нее очень сложно выбраться. Я говорил тебе, что хватит, пора заканчивать с этими снами. Но ты продолжаешь сбегать от реальности.

Все верно. Всю жизнь она только и делает, что сбегает туда. Сбегает в яркие моделированные сны, формирирующиеся с помощью собственной магии, собственного желания. Туда, где все легко можно переиграть. Зачем тормошить ее снова. Но в Серверджине шевелится другой вопрос. Когда она успела сказать ему о своих снах? Когда? Неужели тогда, когда вспомнила бурную молодость и приняла…

- Не спи! Не уходи в себя! Не спи.

Провалов и вырываний из них следует еще много. И каждый раз Ян терпеливо вытягивает Серведжину из них, тормоша за плечи, хлестая по щекам, слишком сильно сжимая кисти рук, но не давая ей снова заснуть. Каждый раз она спрашивает то ли себя, то ли его, то ли про себя, то ли вслух: зачем? Зачем он это делает? Зачем?

Но каждый новый провал меркнет по сравнению с предыдущим, тускнеет, яркие краски исчезают, а потом Серверджина понимает, что уже и не спит, смоделированный сон окончательно покинул ее, она сидит на том же диване, на котором и в очередной раз сбежала в спасительную ирреальность. Она пытается вернуть контроль над телом, но оно словно ватное, руки, ноги, все это так плохо слушается.

И не упасть, не откинуться назад ей не дают руки Яна, которые очень крепко держат ее за плечи.

- Серверджина, так нельзя, ты что, решила раньше времени свести себя в могилу?

Она вспоминает. Да, она уже говорила ему. Тогда, однажды, не выдержала, выпила слишком много, и состоялся у них такой внеплановый разговор по душам. Тогда он уже так неодобрительно посмотрел на нее и сказал, чтобы она завязывала. Что это нехорошо. Она еще тогда посмотрела на него, как на несмышленного ребенка, который не понимает особо в этой жизни. А действительно, много ли он понимал в ней?

И все-таки в этот раз возвращаться в реальность как-то… Странно. Может быть, дело в том, что ее никогда не вырывали насильно? А еще может, может быть… Она там настолько долго не задерживалась? Смогла бы вырваться в этот раз сама? Беда в том, что Серверджина не совсем уверена в том, что могла бы сейчас дать положительный ответ.

По ее телу волна за волной пробегает крупная дрожь. То ли от нервов, то ли еще от чего-то. Ну, вроде пару раз у нее такое было. После секса с удачными вроде бы партнерами, но что-то было тогда не так. Тогда, оба пьяные, двигаемые лишь желанием и человеческой природой, в каком-то трансе срывающие друг с друга одежду. Наспех брошенное противозачаточное, бурная ночь, а потом сон. Первые провалы в трезвость, осознание какой-то неправильности при вроде бы удовлетворении. И наспех принимаемое решение о том, чтобы смоделировать спасительный сон. Вот после такого просыпалась она с трудом. Один раз ее тоже достаточно грубо (но не как Ян, он еще пытался аккуратно действовать) растормошили. Смотрели в глаза, пока она с трудом приходила в себя, с раскалывающейся от принятого вчера алкоголя и затягивающего сна головой. Ничего не говорили, одевались и молча уходили.

А она сидела еще некоторое время обнаженная, среди смятых простыней, а по телу пробегала все та же дрожь.