А что, это же прерогатива светлых, непорочных и чистых мальчиков - сбегать от темных душ, сбегать от первых трудностей и первых человеческих пороков. Ну, в конце концов, она же хотела на это посмотреть.

- Я, конечно, уйду, Серверджина, - как-то не очень определенно говорит Ян, - но мы завтра встретимся. И еще об этом поговорим. Сейчас ты невменяема, - он что, и правда считает ее невменяемой? - Ну, или не поговорим, но в любом случае увидимся уж точно, - он пытается прикоснуться к ней, но она отдергивает руку. - Хорошо, я не буду тебя трогать, ты, наверное, умеешь справляться с этим сама. Просто ложись спать, Серверджина, пожалуйста.

Пусть он убирается вон. Ян Лайтмер исчезает из ее комнаты прочь. А Серверджина тут же проваливается в свой моделированный сон и раскрывает глаза, вырываясь с еще большим трудом, чем даже в последнее время, а затем… Ее брови взлетают высоко вверх. Потому что, черт возьми, Лайтмер успел побывать здесь. Ночью ли, утром (но она же проснулась от звонка будильника, он, что встал еще раньше) - неважно, главное, он был здесь, лицезрел ее спящую. Ей бы подавить волну гнева, поднимающуюся внутри. Но читает надпись на стикере, наклеенном на флакон, который он оставил рядом с ней, на ее подушке почти. И усмехается. Да, он догадался верно. Голова-то еще гудит, настроение не очень хорошее, а Ян Лайтмер сварил ей антипохмельное зелье. Ну что ж, спасибо.

Значит, скорее всего не сбежал. Серверджина выпивает пузырек залпом, не моргая. Кажется, он более крепкая птичка, чем она предполагала. Что же ты за существо такое, Ян Лайтмер? Что в тебе есть от твоего отца, а что принес в этот мир ты сам? Сильнее или слабее ты его? И интереснее ли?

Возможно. Пальцы сжимают пустой флакон. Пора выходить в свет, и снова быть Серверджиной Рафстер - привычное состояние, ни против, ни за которого она никогда не высказывала.

Хуже, что она не совсем помнит, что она рассказала ему из своей биографии. Про Энчантикс свой, про вечные голубые таблеточки, про сны свои… Было ли про сны? Она правда выпила много. Не помнит. Но если он оставил ей зелье и не сбежал, значит, про Велигда он не узнал. Она, рассмеявшись, не поведала ему об этом. Ведь любой нормальный человек сбежит, если узнает, что девушка, которую ты трахаешь, трахается во сне с твоим отцом и явно бы предпочла его тебе. А Ян Лайтмер, он же нормальный, верно? Верно. Значит, все хорошо.

И Серверджина вступает в новой день с прежней непоколебимой уверенностью.

========== Глава 4. Сбегать во сны ==========

Ох, как же Серверджина млела, когда он касался ее груди. Когда проводил языком по нежно-розовым и сморщенным соскам, которые тут же затвердевали. Как от этого наливались, набухали, увеличиваясь в размерах, ее груди - ее чертова, фатальная слабость. Стоило любому мужчине коснуться их - и Серверджина умирала, будучи готовой на все. Как правило, едва ли они доводили дело до конца, отрываясь на более, приятные для них занятия.

Но когда чей-то язык блуждал по околососковым окружностям, когда ее шея и декольте покрывались красными пятнами, от того, что туда приливала кровь… Тогда Серверджина чувствовала себя ослабевшей, покорной и - что хуже - лучше всего подставленной для удара.

Касаться ее груди - это было первой вещью, которой она научила Яна Лайтмера. Ох, Дракон, как же он не походил на этих богатеньких засранцев, чье эго взлетало до небес. О, такие любили схватитить за волосы резко, от чего было неприятно и больно, драть жестко, грубо и часто насухо, искренне веря в то, что женщина способна получить удовольствие только потому, что в нее вошел их член. Это тебе не Велигд Лайтмер, которому хоть крышу сносило только от того же самого жесткого секса, стоило его партнерше хоть пикнуть, тут же выпадал из своего транса и с тревогой на лице выяснял, что не так. Больше всего он боялся причинить боль, а эти… Эти не боялись ничего. Если женщина еще смела сообщать им после совокупления, что ей что-то не понравилось, они, не задумываясь, навешивали на нее ярлык “фригидной”. Ей попадались хорошие мужчины. Но такие - в большем количестве.

Ян же был неприхотлив. И даже не потому, что ему было не с чем сравнивать. В нем крылось одно очень хорошее качество - уважение к женщине, которое проскальзывало во всем. Прежде всего он стремился доставить удовольствие своей партнерше. И Серверджина без стеснения учила его, как доставить удовольствие только ей. Первый их раз был оценивающим. Во второй она четко и ясно говорила ему, что и где надо сделать, чтобы она… Ах! Да, вот так.

И Ян быстро учился. Ему же достигнуть оргазма было значительно проще. Казалось, он млел просто уже от того факта, что рядом с ним кто-то есть. Как и любой мужчина, Ян тоже был падок на красивых девушек. Как и его отец. В свое время Серверджина сделала предположение, что у них могут совпадать вкусы. И не прогадала.

Он любил, когда ему делали глубокий минет. Любил неосознанно, потому что до Серверджины он испытывал это, пожалуй, только один раз в жизни. Она помнит, как выяснила, кто был его первой. Это произошло смешно и даже немного нелепо. Как-то они услышали, что откуда-то на всю громкость разливался новый хит этой стремительно взлетевшей наверх певички - Билли Ламберт, чье смеющееся личико мелькало на рекламных стендах, в телевизорах и интернете все чаще.

Когда Ян услышал этот голос, он улыбнулся так, как улыбаются мужчины, если с этой девушкой у них что-то было. И гораздо приятнее, чем неудавшаяся интрижка.

- Ты знаешь ее? - спросила тогда Серверджина.

- Да, мы познакомились, когда она училась в Алфее.

- У вас что-то было?

- Да, она стала моей первой.

Тогда Серверджина на секунду погрузилась в легкое изумление: Ян и с популярной нынче поп-певицей? Хороший кусок он умудрился, однако, ухватить. Правда, после некоторых брошенных невзначай, более детальных расспросов ей удалось выяснить, что, скорее, это Билли Ламберт умудрилась отхватить Яна. И, похоже, у этого Лайтмера любой секс начинался с того, что девушки спускали ему штаны. Так Серверджина выяснила, кто был его первой девушкой. И последней, пока не появилась она.

Странно, что Ян при прочих равных не умудрился влюбиться в нее и не удовлетворял свои потребности на ее изображения - каким-то чудесным образом он на протяжении всех этих лет воспринимал Билли Ламберт как хорошую приятельницу, с которой в свое время они переписывались примерно раз в неделю и несколько раз встречались вживую.

Впрочем, это еще раз доказывало, что у него была голова на плечах.

Но, скорее всего, именно от этой Ламберт он и пристрастился к глубокому минету. Покажи мужчине приятное, и он будет требовать этого каждый раз, а если не требовать - то хотя бы ждать.

И когда Серверджина раскачивала своей головой из стороны в сторону, Ян Лайтмер буквально цепенел - примени к нему пару-тройку несложных ухищрений, и вот он уже изливался ей в рот, а Серверджина всегда глотала, почти никогда не морщась.

В постели же…

В постели они не Серверджина Рафстер и не Ян Лаймтер, а скорее, скорее… Мужчина и женщина, сплетающиеся воедино.

Серверджина давно уже поняла, что когда дело доходило до постели, то там уже становилось все равно, кто перед тобой. Со всех тогда вмиг слетали одежда, деньги, статус и всевозможные ярлыки. Оставались только потные, раскрасневшиеся, обнаженные тела, пытающиеся соединиться, произвести акт - и снова обрести одежду, деньги, статус, имя, в конце концов.

Но с Яном Лайтмером, наверное, ей было все-таки чуточку легче. Странно объяснить, но, может быть, дело как раз в том, что он не походил ни на одного ее партнера. Может быть, в том, что он действительно искренне, от всего сердца старался сделать так, чтобы ей понравилось. Слушал ее бесконечное: “Вот так, да. Не здесь. Чуть сильнее… Да, так”. Он так благодушно внимал ее словам, что иногда Серверджине казалось, что она и правда лекции ему читает. Лекции, которые с лихвой окупаются.

С ним было легче. В постоянном партнере были свои плюсы. Спустя два месяца их отношений Серверджина уже по-своему успела к нему привыкнуть. Ян не надоедал. Не отвлекал. Его не было слишком много. У него была своя жизнь, и он прекрасно обходился без нее, Серверджины, когда она обходилась без него.