Кое на что можно было закрыть глаза. Где-то поработать и чуть закалить. И тогда из него получится как раз то, что ей нужно.
Но у Яна была только одна проблема - влюбленность в свою коллегу и одноклассницу, ту самую Нору Цюрик. Такая влюбленность, что он жил и видел только ее. А потому не замечал хождений Серверджины вокруг и около, что и сама Нора, и другой их коллега уже давно заметили.
Ян Лайтмер был слишком хорошим и светлым, а потому не видел в ее действиях никаких потаенных умыслов. Ну ходит глава рода тут и там. Ну проверяет что-то. Почти, как и его отец, помешанный на своем деле. И это хорошо. Что ж, если можно подступиться с этого края, то Серверджина и подступится. Тем более, птичка на хвосте принесла ей некоторые новости.
Серверджина старается учесть все детали. Подгадать такой день, когда Ян Лайтмер чуть задержится на работе, когда упорхнет эта его Нора, когда смотается Нэр, когда в кабинете останется только он один, убирающий весь инструментарий на свои места и невольно замирающий, смотря на огромные котлы и представляя, как изо дня в день повторяется один процесс. Во всяком случае, именно таким она его и застает, когда входит, чуть постукивая своими каблуками, в слегка приоткрытую дверь.
- Добрый вечер, мистер Лайтмер, - здоровается с ним Серверджина, и без всяких “надеюсь, я не побеспокоила вас” переходит сразу к делу. - Я слышала, вы работаете над одним проектом.
- Вы… Да, здравствуйте, - улыбается Ян Лайтмер, явно ошарашенный ее внезапным появлением, но быстро берущий себя в руки. - Да, вы правы, мисс Рафстер.
- Изобретаете универсальное зелье по обнаружению магических следов?
- Скорее только теории. Пока я даже не приступал к приготовлению составов, не говоря уж об их тестировании. У меня есть только черновые незаконченные варианты…
- Мистер Лайтмер, а если, скажем, Рафстеры профинансируют ваши разработки, как думаете, у вашего предприятия есть шанс на успех?
- Вы что… - Ян бледнеет, а затем как-то слишком бормочет. - Боюсь, там даже до финала далеко. И потом, чтобы получить патент, вы же проводите…
- Дракон, Лайтмер, ни за то не поверю, что вы настолько наивны, - она смеривает его усмехающимся взглядом. - Нет, конечно, в исключительных случаях бывает, что попадается сразу несколько годных идей, и за всеми не погонишься. Но обычно победителя видно еще до того, как кто-то подает свою заявку.
Ян Лайтмер на несколько секунд замирает и обдумывает ее слова, после чего несколько отстраненно кивает.
- Да, пожалуй, вы правы, но, мисс Рафстер, - вдруг он резко поднимает на нее взгляд. - Когда я говорю теории, я имею в виду именно только теории.
- А когда я говорю про финансирование, я имею в виду финансирование. Вы же знаете, какие ингредиенты стоит использовать?
- У меня есть догадки…
- Догадки несложно проверить. Если что-то понадобится, мы это достанем. Ну так что, вы хотите получить патент?
- Благодарю вас, мисс Рафстер, но боюсь, что… - нет, он и правда не понимает. Ни того, ни другого.
С этим определенно нужно что-то делать. Когда не помогают долгие обхаживания - делай марш-бросок, который всегда сопряжен с риском. Но иногда резкий выпад стоит сделать, чтобы не тянуть и так надоевшую всем волынку.
Поэтому Серверджина садится на колени прямо здесь, в их кабинете, рядом с котлами и разделочными столами, и уверенным движением рук в один счет растегивает ширинку его брюк.
Ян только замирает, и Серверджина только так чувствует, как его уши начинают краснеть. Ох, Дракон.
Робкий, как мальчишка. Но он точно не может быть девственником, нулевый опыт, он все же должен быть.
Сама Серверджина никогда не была паинькой: как обычной представительнице аристократии, выходцу из богатых семей, элите этого сгибающегося от тяжести драгоценных побрякушек мира, ей было знакомы абсолютно все виды досуга, который устраивала себе эраклионская молодежь.
Солярийская, конечно, была эпатажнее, об их выходках кричали все блоги, журналы и газеты волшебного измерения. Солярийцы не знали грани и часто переступали ее. Буйные солнечные люди.
Заносчивые эраклионцы оставляли всю грязь за плотными дверьми родовых особняков.
Девственности она лишилась в шестнадцать, с богатеньким сынком графа, кому принадлежала сеть крупнейших ювелирных магазинов и фамильные рудники. Это сейчас сынок по соображениям того самого графа состоит в счастливом браке с дочерью его делового партнера (при этом все благополучно закрывают глаза на ее многочисленные интрижки за спиной мужа). А тогда он и еще двое друзей-подхалимов, таких же ярких представителей эраклионской элиты, пустили по кругу Серверджину и ее подружку. Подружка, кстати, сгинула от передозировки. Но официальная причина смерти, конечно же, совершенно иная. Еще бы, такая фамилия.
В жизни Серверджины было все.
Были закрытые вечеринки, были почти оргии, были похотливые руки, взгляды. Были голубенькие таблеточки, растворящиеся в виски, - модный зенитский наркотик, с которого хорошо уносило.
Были комнаты фамильных замков и особняков, были с окон сорванные тяжелые шторы и разбитые массивные вазы.
Серведжина не помнит, сколько раз оказывалась на колени и отсасывала очередному ублюдку, казавшемуся ей дико сексуальным, с блуждающим пьяным взглядом глотала его сперму. Сколько раз пускала дымные кольца, беря в рот трубку кальяна. Сколько выкурила тонких сигарет. Необязательно с табаком.
Это все было, было надежно спрятано за тяжелыми дверьми особняков - та сторона эраклионской молодежи, которую она надежно скрывала от всего мира.
Но секс, наркотики, выпивка, ничего из этого так и не дало ей успокоения.
Как тогда, так и сейчас ее единственное спасение - сны. А если не сны, то робеющий Ян Лайтмер, который, однако, никак, даже голосом не пытается пресечь ее действий. Хорошо.
Спуская с него брюки, как не раз делала с другими мужчинами, Серверджина уверенно берет в руки пока еще вялый член и начинает медленно и нежно отодвигать крайнюю плоть. Ян замирает, словно каменный истукан, и наверняка в эту минуту его глаза расширены от удивления, может быть, он даже хочет попросить ее остановиться, но… Идти против природы, в общем-то, - греховное дело.
Серверджина чуть усмехается, видя, как твердеет его член, темнеет головка, утолщается мошонка и увеличиваются яички. Ох, Дракон. И по-прежнему ни звука. Но то, что он реагирует на ее уверенные стимуляции, уже хорошо.
Уже приноровившись, она уверенно берет край его члена в рот и, слегка облизывая, заглатывает внутрь себя. Судя по учащенному дыханию Яна и лихорадочно колотящегося сердца, ему очень даже нравится. По-прежнему продолжая стимулировать его член руками, Серверджина заглатывает его все глубже и высовывает язык, чтобы лизнуть его яички.
И вот тут Ян замирает еще сильнее, но теперь это похоже на оцепенение… От нереальности происходящего. Ну точно мальчишка. Головка его члена сдавливается внутри ее сужающегося горла, и Серверджина знает, насколько же это сносит мужчинам крышу. Особенно, когда ее язык уверенно и игриво ласкает яички.
На нее саму это тоже действует завораживающе - знать, что ты можешь произвести впечатление на такого застенчивого почти девственника (а что-то ей подсказывало, что сексуальный опыт у него все-таки уже был), - это что-то. Искушенные мужчины - этим часто бывает без разницы. Им хватает красивого женского тела. Привычных всем действий. Робкие мальчики, с ними по-другому. Когда ты отсасываешь таким, то чувствуешь себя греховной королевой и духовной развратницей этих чистейших душ.
И чем сильнее они стесняются, тем учащеннее их дыхание, тем увереннее Серверджина себя чувствует, а значит, тем раскрепощеннее становится. Она играется с ним, с этим мальчишкой, вводя его во взрослый мир, в котором его бы убили довольно быстро. Но учиться никогда непоздно.
Когда она чувствует, что его член начинает сокращаться, то почти уже празднует свою победу. Когда Ян с заколотившимся в два раза быстрее сердцем и сильным, судорожным выдохом изливается в нее, Серверджина глотает чуть горьковатую сперму, не могнув глазом. Возможно, ее сосредоточенное лицо лишь на секунду кривится.
