Винкс молча слушают эту информацию. У Винкс наступает странное состояние. Винкс, если выражаться современным интернет-языком, готовы забомбить.
- То есть можно было обойтись без всего того, что мы... И только... Только получить Баттерфликс. Без всех этих Гармониксов, Сирениксов, Блумиксов, Мификсов?! – Лейла смачно хватается рукой за лоб. – Ну почему нам так не повезло?
- Потому что мы Винкс, – язвительно отвечает ей Стелла, – а что вы имели в виду, когда упоминали, что не будете препятствовать возврату к Энчантиксу?
- Это и значит, – терпеливо объясняет Флай Аквела, хотя по ее взгляду и видно, какого она мнения об этих феях. – Если вы решите вернуться к Энчантиксу, я не буду препятствовать.
- Но это невозможно, – вздрагивает Текна, – вернее, трансформации так просто не даю...
- Так полагаю, вам головы промывал Сиреникс, – понимающе кивает Баттерфликс. – В его стиле, в его манере. Вы можете вернуться к Энчантиксу. Никакая трансформация не может не позволить вам сделать это. Другое дело, чтобы обрести это превращение, вы должны будете пройти очень сложный путь, состоящий из различных испытаний, проверяющих ваши моральные качества, вашу душу, магию, разум. Все ваши установки и жизненные убеждения пошатнутся, вы вымотаетесь морально. Вы просто можете не дойти до конца. Это сложный, очень сложный процесс. Решив вернуться к Энчантиксу, вы рискнете всем, что имеете. Но с моей стороны этот процесс будет несколько облегчен.
Раздражение вновь расцветает в них, раздражение вновь застилает им взгляд. Почему, почему они узнают так много полезных вещей только сейчас? Неужели стольких испытаний и жертв можно было избежать?
- Вы не вступаете с носителями в сексуальные отношения против их воли, – внезапно Флора непонимающе уставляется на трансформацию. – Только по личной, взаимной договоренности... Это как понимать?
- Те, кому следует, прекрасно поняли, что я имею ввиду, – отвечает Аквела.
Винкс непонимающе переглядываются, а вот Блум, Муза и Стелла чуть глаза не опускают, но вовремя удерживаются. Ибо пока не время раскрывать все свои тайны. Пока не время.
- Также в любой момент, когда вы пожелаете, после заключения контракта я могу покинуть ваше тело. И препятствовать вашему решению никоим образом не собираюсь.
Текна кивает, как бы отвечая за всех фей, что это полезная информация.
Они еще некоторое время изучают контракт. Они еще думают и сомневаются, сомневаются и думают. Но в итоге не могут прийти ни к какому выводу.
- Флай Аквела, – Блум поднимается со своего места, – разрешите нам обдумать ваше предложение. Мы хотели бы поразмыслить над контрактом в Алфее, еще раз все обсудить и прийти к какому-то общему решению.
- Разумеется, – соглашается Аквела. – Вы можете забрать тексты с собой, они вам еще пригодятся. Если вы все-таки решитесь на то, чтобы получить меня, то просто выйдите со мной на особую телепатическую связь, которую я настрою. Тогда я незамедлительно войду в вас. И позже вы сможете уплатить всю сумму.
- Благодарим вас, мадам Аквела, – Флора поднимается вслед за Блум со своего места, – но пока мы еще не приняли никакого решения. Мы еще ничего не гарантируем.
И они телепортируются прочь в Алфею, раздраженные, напряженные и напуганные до чертиков. А Баттерфликс еще секунду смотрит им вслед, но она-то прекрасно знает, что некоторые вещи попросту неизбежны.
====== Глава 14. Когда над нами пролетают бабочки ======
Я – темнота. Привычная и родная темнота. Здесь отсутствует всякий свет, хотя я никак не могу взять в толк, откуда мне известно о нем, если я никогда его не видел. И вообще, почему я вдруг стал думать? Почему появился? Что я? Или кто? Я снова хочу стать частью темноты, чтобы во мне не рождались бессмысленные вопросы, заставляющие испытывать тревогу и недовольство, чтобы не приходили воспоминания о странных и чужих вещах, чтобы... Чтобы снова стать чем-то понятным и абсолютным. Но ничего не получается. Я откололся. Стал чем-то отдельным. И не могу снова соединиться с пустотой. А в мою голову вливаются образы.
Ночь. Холодные каменные ступени. Тяжелые капли дождя. Чьи-то раздраженные голоса...
Мне шесть лет. Нам рассказывают о семье. Оказывается, где-то есть странные существа под названием “мама” и “папа”, которые однажды обязательно придут за нами, будут любить нас и защищать. Нас учили мечтать и ждать эту самую семью. Или просто уже автоматически подразумевали, что мы пылаем иллюзорными надеждами.
Но я искренне их не понимал. У меня уже была одна семья, если судить по их словам. Женщина, которая меня родила, принесла и оставила здесь. Я спрашивал, зачем тогда нужна такая семья, что может в любой момент тебя бросить? Мне с улыбкой, будто я был полным дураком, отвечали, что та женщина, хоть и произвела меня на свет, не являлась мне настоящей матерью, потому что оставила меня здесь. А моя настоящая семья обязательно за мной придет, и тогда я все пойму. Я требовал гарантий. Я хотел знать, когда же они за мной явятся. Мне же говорили, что я слишком нетерпелив и должен ждать. И моя мечта обязательно сбудется.
Но они чертовски ошибались. Я не мечтал о семье. И тем более не жалел о том, что у меня ее нет. Я мог понять тех, у кого были родители, но они либо погибли, либо еще что, и они оказались здесь. Был такой мальчик – Джимми, он часто плакал в первые дни. Но он хотя бы знал, о чем шла речь, и знал, что потерял.
Большинство же из нас с самого детства росли здесь. И когда периодически ревели они, я отказывался их понимать. Это глупо: жалеть о том, чего у тебя никогда не было. Для меня это было примерно тем же самым, что плакать о том, что небо не фиолетового цвета.
В восемь лет я примерно догнал про семью. Слишком много морали, нравственности, но мало толку. Нам впихивали в голову ненужные ценности и несознательно заставляли нас чувствовать себя неполноценными. Нам рассказывали о семье, обещали ее, но не факт, что за тобой кто-то придет.
Тебя кто-то рожает. Чаще всего те, кто тебя рожает, и есть твоя семья. Но иногда они либо погибают, либо просто бросают тебя и спихивают в детские дома. Как меня и большую часть остальных детей здесь. Если они все умерли, они остаются твоей любящей семьей. Если тупо оставляют, то тоже семья, хотя и не такая замечательная. Зато потом тебя могут усыновить хорошие и добрые люди – тогда ты получаешь новую семью. Как нам утверждали: настоящую.
Двойные стандарты – вот как я это называл.
Они считали, что со мной что-то не так. Искали причину в том, что я рано повзрослел, думали, что я ненавижу свою мать. Но это было неправдой. Конечно, я не особо был рад, что она меня оставила, но я не ненавидел ее, потому что не знал.
Многие из нас пытались представить себе своих родителей. Я не тратил время на такую фигню. Я прекрасно понимал, что меня могут усыновить те люди, которые на самом деле способны спихнуть своих родных детей в детский дом. Или еще что. В общем, моя новая семья может оказаться вовсе не такой уж доброй и любящей, как нам обещали.
Мне нравилось жить здесь. Без всякой семьи. Я не видел в ней смысла, если мне было здорово и так. Наоборот, где-то в глубине души я даже надеялся, что она никогда не появится.
В девять лет они вдруг стали опасаться, что я не могу радоваться жизни и не умею быть счастливым. Они считали меня равнодушным. Однако это было далеко не так, я мог назвать десятки и даже сотни мелочей, доставляющих мне удовольствие.
Новенькая рогатка. Мятные леденцы. Сериал “Космический Детро” по вторникам и четвергам. Мороженое по праздникам. Прогулки по центральному парку Магикса – карусель, где переворачиваешься вверх тормашками. Небо, по которому бегут облака. Самая серединка. Ясное и пасмурное я просто терпеть не мог. Серия детективов про двенадцатилетнего Мортена, что со своими друзьями ловко раскрывал запутанные и замысловатые преступления. Хруст гравия под ботинками. Синий игрушечный баттермобиль. Я много чего любил и наслаждался этой жизнью. Они были неправы.
