Это даже не больно. Это даже не крик. Это дрожащие губы и абсолютная слабость. Я дрожала на своей планете, около своей святыни без того, кто был моим светом в этой жизни. Хотя нет… Не светом. Засасывающей и поглощающей тьмой. Кто придавал мне сил. По кому я долго страдала. Кого добивалась. С кем хотела... Я просто не могу назвать его по имени. Изрытая земля вокруг знала больше. Мне некуда, не к кому было пойти. Лейла, другие девочки… Почему-то в тот момент они казались до противного далекими, и я поняла одну вещь: ни одна подруга никогда не разделит мое горе. Лейла пережила свою лихорадку сама. Я знала, прекрасно знала, что они поддержали бы меня. Помогли. Вытащили. Но я не могла пойти к ним. Слишком далекие, слишком недосягаемые. В этом мире просто не было людей, к которым я могла бы обратиться.

У меня абсолютно не было сил. Как показалось в начале. Их вполне хватило бы на одно маленькое перемещение. Нет, не в Алфею. Не вставая, не поднимаясь с земли, не трансформируясь. Я пошла в то единственное место, где могла найти поддержку. Я упала у могилы матери.

Не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, сколько я здесь лежу. Может, час. А может, и целый день. Земля, на которой я столько раз жгла особые поминальные смеси. На которой стояла, закусив губу, скрестив руки и жалуясь тебе на жизнь. Ты всегда понимала меня, мама. Потому что ты уже мертва и не способна сказать ни одного слова.

«Мертвые не кусаются». Но именно от тебя мне нужна поддержка.

Я словно бы чувствую родную кровь в этом месте. Словно сама земля у твоей могилы питает меня. Поддерживает, когда последние силы отказывают. Я не могу встать. Лежу пластом, лежу без сил, лежу, уткнувшись в траву и смотря на земляные бугорки. Ты лежишь под землей, а я лежу на тебе. Забавный факт. Я бы посмеялась, но прости. Я не плачу. Не визжу. Не рыдаю. По моим щекам беспрерывно струятся слезы, а на душе пусто-пусто. Вообще никаких мыслей. Только такое странное чувство, что вот сейчас, именно сейчас должно наступить. Не наступает.

Молчи, мама. Ничего не говори. Я хотела бы, наверное, чтобы ты поговорила со мной. Но лучше не стоит. Здесь твое тело. Смотрит ли твоя душа за мной? Я не знаю. Я могу представлять, что ты наблюдаешь за мной, радуешься моим успехам и переживаешь мои поражения. Могу представить твою улыбку или твои нахмуренные брови. Я могу представить что угодно. И в этом заключается мое преимущество. Ты лучший собеседник, мама. Потому что не можешь ответить. Но я знаю, что ты где-то есть. И этого достаточно. Спасибо тебе.

А он уме…

Я не могу.

Что-то будто сжимает горло. Что-то не дает с полной уверенностью сказать четко и ясно: Ривена больше нет. Но я чувствую пустоту. Огромную, жуткую, дерьмовую пустоту. Его действительно нет, он исчез, растворился, но точно ли умер? Что-то буянило внутри. Рев? Ох, как же сейчас хочется разодрать себе грудь и выдрать поганое волшебство, что так меня подвело. Я хочу исповедоваться. Змею. И чтобы он наказал меня. Со всей болью и изощрениями, на которые только способен. А после разорвал на куски и бросил бы на корм рыбам. Подходящая смерть. Ведь это я убила его. Не прямым способом, но именно я взяла его с собой. Исключительно по моей вине.

Это как минимум невыносимо. Но в какой-то момент, когда вроде бы все силы покинули меня, я понимаю, что напиталась. Родная земля, могила моей мамы дала мне необходимую поддержку. Я готова подняться и сделать одно единственное перемещение. Я могу это. Мне дали сил.

Шатаясь, еще раз оглядывая все вокруг мутным взглядом, я закрываю глаза и оказываюсь в Алфее. Когда вхожу в общую гостиную, когда оглядываюсь вокруг, они сразу понимают, что что-то не так. Они обе, прежде сидя на мягком диване, вскакивают, подбегают ко мне и хватают под руки, не давая упасть.

Я почти их не вижу. Почти ничего не чувствую. Я большая-большая дыра.

- Муза, что случилось?! – Лейла кричит над самым моим ухом, но я не слышу. Тогда она бьет меня по щекам, пытаясь привести в чувство, не давая потерять сознание.

От ее хлестких ударов мне не становится легче, но я почти прихожу в себя, не отключаюсь, не впадаю в спасительно-губительную темноту.

- Милая, что происходит? – Стелла заходит с другой стороны, осторожно-учтиво, но собираясь добиться максимально четкого ответа.

Как будто бы я что-то могу сказать. Они, видимо, переглядываются и опускают меня. Я безвольно оседаю на пол, подгибаясь на ватных ногах. Сил нет, мне снова нужно на кладбище, на могилу мамы, потому что там, среди этой холодной и пустой тишины, среди трав и мелких цветов, я хотя бы чувствую, что еще способна жить.

Я пытаюсь сжать руками пол, ощущая под собой землю, но натыкаюсь только на гладкий пол. Он уме... Он уме... Я не могу произнести даже в голове последнюю букву. Меня разрывают противоречивые чувства. Я не могу себя понять. Не могу сказать, что он уме... Его нет, но и что он есть, я тоже не могу утверждать. Я не понимаю. Он будто перестал существовать как человек, но не полностью исчез из этого мира.

Смотрю перед собой невидящим взглядом. И начинаю петь. Песня – последнее дело, гиблое дело, но только это мне остается. Похоронная, печальная, прощальная песня. Мне не выразить свою боль. Мне не сказать о том, что я чувствую. Но пока я пою, я дышу.

- Муза, – со мной рядом опускается Лейла, – что случилось?

- Онумерегонет, – бормочу я на одном дыхании, проглатывая последнюю “р” в этом дрянном слове. У-уме...

- Так, позволь-ка мне, – Стелла садится рядом и касается моего лба. Я чувствую приятное тепло. – Мне нужно истинное зрение. И ясность ее ума.

Я закрываю глаза. Мне все равно, все равно, все равно. Позволяю Стелле залезть в мою голову. Не скрываюсь. Просто я не способна сейчас говорить вслух. Смотрите, если это поможет. Быть может, вы увидите больше меня.

- Дракон, Муза... – Лейла обнимает меня, а я утыкаюсь ей в плечо и захожусь в судорожных рыданиях. Оказывается, я еще способна выдавливать из себя слезы.

- Так, – Стелла встает с места. – Лейла, держи Музу покрепче, сейчас мы кое-куда слетаем. Я действительно верю ее предсказаниям. Эта старуха отлично видит будущее. Ее род не раз помогал королям Солярии.

Я не понимаю. Стелла достает свой скипетр и перемещает нас на Солярию. Вдыхаю воздух и кашляю, задыхаясь. Слишком много благовоний.

- Куда ты нас притащила? – недовольно бурчит Лейла, морща нос. – Если ты что-то...

- Нам нужно конкретное знание, – жестко отвечает Стелла. – И только она может дать его.

Она открывает какую-то тяжелую дверь.

Мы входим в огромный зал, чей пол завален мягкими подушками и заставлен маленькими столиками. Везде стоят свечи, источающие дурманящий аромат. В зале царит полумрак, из углов поднимается густой туман. Еле различаю что-то вокруг себя, но вижу старуху в центре. Старуху в богатых тряпках и увешанную массивными украшениями. Старуха поднимает взгляд и смотрит на Стеллу, неодобрительно качая головой. Ее голос невероятно скрипуч.

- Королевский род никогда не славился своей воспитанностью, – сплевывает она. – Вы всегда являетесь без предупреждения и требуете немедленно ответить на все ваши вопросы.

- За это тебе столько и платят, – Стелла рывком выхватывает меня из объятий Лейлы и резко подталкивает к старухе. Я без сил падаю перед ней, опустив голову. – Ее смотри. И ей отвечай.

- Такая же, как твой отец, – бурчит старуха. – А между прочим, держи ухо востро, милая, причиной твоей смерти станет близкий друг. Тот, кому ты доверяешь, воткнет тебе нож в спину.

- Благодарю за предсказание, – холодно отвечает фея солнца и луны. – Однако сейчас не мне нужно.

- А ты... – старуха смотрит на Лейлу. – Наконец-то обрела свое счастье. Именно с этим мужчиной ты пойдешь дальше по жизни, – несмотря на ситуацию, я вижу, что Лейла невольно сияет. Я рада за нее. Она заслужила это больше, чем кто-либо другой.

- Благодарю, но давай уже к делу. Оплачу в тройном размере, – замечает Стелла.