Валтор лишь растерянно смотрит на остатки празднества и пытается сморгнуть.

– Люди веселятся так, – коротко сообщает ему Сиреникс. – Но волшебное пойло из другого мира им подлил безумный.

- Лучший друг принцессы Солярии не человек? – догадывается Валтор.

Змей лишь кивает. И Валтор даже не удивляется. Он лишь слышит, как на улице раздаются звуки последних запоздалых салютов, и чувствует, как и сам почти валится от усталости. Все-таки провести почти бессонную ночь в компании Винкс – это то еще испытание. Он не прощается с Сирениксом, просто поднимается в комнату к Текне, которую, слава Дракону, никто не занял, и плюхается рядом с феей технологий, пытаясь переварить то, что увидел сегодня ночью.

Но не успевает, потому что засыпает мгновенно.

А в Магиксе наступает утро первого января.

====== Глава 58. По локоть в крови ======

Но все они, укрепившись, все-таки ломаются изнутри. Приберечь самые страшные секреты напоследок – жить с мыслью, что когда-нибудь, обязательно они все-все, конечно, расскажут. Жить с мыслью – жить с надеждой, что их не отвергнут.

Как бы едины не были, страх в глазах все равно сохранился. Они обнимают друг друга, обнаженные морально и магически: пожалуйста, бери, смотри, что тебе хочется. Но некоторые секреты все-таки спрятаны, в неприметных углах. Они молятся, чтобы подруги не заглянули с любопытством в углы, покрытые паутиной и серым песком. И в то же время отчаянно кричат об этом. И боятся, и ждут.

Потому что не хотят боли.

В феврале Лейла понимает, что держаться у нее больше нет сил. В феврале безнадега в ее глазах увеличивается, все чаще случаются странные взгляды в одну точку, сжатые кулаки, стиснутые зубы – и не потому, что Винкс никак не удается расквитаться с Калшарой и Браффилиусом. Ее мысли, кажется, слишком далеко отсюда. Слишком и слишком далеко.

Она все чаще не слышит подруг, все чаще переспрашивает, что они говорили, а пару раз просто встает и уходит посреди привычной беседы, не обращая внимания на то, какими взглядами ее провожают.

Но они ничего не спрашивают – знают, что не ответит. Ждут, когда дозреет сама. Вместо это лишь тихо гладят по руке и проходят мимо, как бы говоря: “Мы с тобой, несмотря ни на что”.

Лейла кусает губы. Лейла почти готова сказать.

Но вместо этого она улыбается еще сильнее. Все чаще пропадает с Нексом. Все крепче обнимает его. Кладет голову ему на плечо и сидит так, прикрыв глаза и ничего не произнося. Трахается, будто в последний раз.

Лейле сейчас отчаянно нужен гештальт, но черта с два она его получает. Лейла улыбается. И ходит с огромной дырой внутри.

В феврале у Лейлы уже загнанный, сумасшедший взгляд, в конце концов, когда они с Музой остаются наедине, фея морфикса просто так, ни с того ни с сего сообщает, замирая в середине комнаты:

- Я больше так не могу.

У Музы выпадает телефон из рук, она, раскрыв рот, глядит на подругу, потому что знает... Знает, что гложет Лейлу.

- А если они...

- Я знаю, что они живы, – цедит фея чужим, очень страшным голосом. Почти спокойным и в то же время разъяренным. – Я знаю.

Откуда? Муза не спрашивает.

- И что ты сделаешь?

- Пойду к Блум.

Муза лишь молча смотрит подруге вслед, за которой стремительно закрывается дверь. И вспоминает собственное отчаяние, в которое шагнула, хлебнув того по самое горло, и из которого выбралась. С очень большим трудом.

- Блум, – фея огня Дракона замирает на пороге своей комнаты и оборачивается на голос Лейлы, выжидающе глядя на подругу, – ты знаешь.

- Знаю, – вздыхает Блум и подходит к фее морфикса, не кладя руку на ее плечо, а лишь заглядывая в глаза.

- Я больше не могу так, Блум, – на губах Лейлы скользит странная, отважная и сумасшедшая улыбка. – Я больше так не могу. Я должна это сделать.

Фея огня Дракона молчит. И это молчание Лейле – острым ножом по грудной клетке. Это молчание сковывает руки, оставляет тяжкий груз внутри. Лейла – словно загнанная в клетку тигрица, свободолюбивая, дерзкая, грандиозная. И притихшая-присмиревшая перед тем, кто сильнее ее.

- Думаешь, я не пыталась, Блум? Не пыталась жить, как остальные? Забыв это, оставив в прошлом? Не получается. Я должна им отомстить.

Она помнила. Она помнила до сих пор. Ничего не забыла, просто задвинула глубоко внутрь себя. Но это было там. То, что не доделала тогда, то, что не завершила, теперь жгло не хуже огня. Лейла хотела стать свободной, но на пути к этому стоял лишь один крохотный шаг.

- Ты ведь больше не любишь его, – скорее утверждает, а не произносит Блум.

- Да, – горький, словно полынь, ответ звучит резко, но в глазах Лейлы нет боли, только решимость и отчаяние чертово. – Набу больше нет – он мертв. Теперь я с Нексом... И однажды я скажу ему слова, которые так мало успела сказать Набу... Однажды скажу.

- Но покой в твоей душе так и не наступил, – это слишком. Слишком для нее. Лейла прикрывает глаза и облизывает губы, съедая почти всю помаду – да черт с ней, сейчас совсем не до этого.

- Не наступил. И не наступит, пока я не закончу это.

- Они мертвы.

- Нет, и ты это знаешь. Ты чувствуешь, что они живы. Я не хочу их убить, Блум. Вернее, это тоже, но... – Лейла улыбается как-то чересчур кровожадно. – Я хочу большего. Хочу кромсать. Резать. Долго их расчленять. Чтобы руки были по локоть в крови. Я хочу, чтобы они умирали заживо. Я хочу, чтобы они поняли. Почувствовали. Просто их смерть мне ничего не принесет, Блум. А вот мучительная, наполненная болью смерть – да.

Блум молчит – хмурится. У Лейлы сердце уходит в пятки. Но она храбрится, не показывает вида. Вернее, только пытается.

- Я знаю, что ты не одобряешь... – наконец произносит она.

- Тебе ничего не мешает пойти и сделать это. Если ты что-то захочешь, ты никого не спросишь, – замечает Блум.

А Лейла горько смеется.

- Ты же прекрасно знаешь, что я не могу.

Некоторые вещи слишком, слишком сложно объяснить. Быть может, в этом виновато то, что Блум – пресловутая Аватара, может, то, что она их лидер, а может, что Лейле нужно хоть как-то собственную совесть очистить, которая никогда не знала желания наслаждаться убийством.

Но без одобрения Лейла не может. Без благословения, данного Блум, не может. Блум – это последняя заслонка, отделяющая от решительных действий. И пока фея огня Дракона не даст добро, Лейла не ринется в бой.

- Я понимаю, почему ты в прошлый раз остановила меня... – забавно, в прошлый раз у них у всех мозги поотшибало, но в критический момент они хоть как-то сообразили. – Вернее, пыталась остановить. Ты говорила, что не нужно мстить, нужно найти в себе силы и простить... Мне кажется, ты имела в виду не это. Просто я тогда, с шорами на глазах от боли, от ярости, ничего не видела перед собой, не соображала – передо мной только его лицо стояло и лицо Огрона, эта его ухмылка, а мне хотелось стереть ее навсегда. Мы с Небулой оказались с ними рядом – я проиграла, потому что не могла трезво соображать. Меня захватили эмоции, и это было моей слабостью. Меня легко было ранить. Я не видела перед собой ничего. За это я могу сказать тебе “спасибо”.

Блум по-прежнему молчит, внимательно ее слушая. Лейла знает, что ей дают высказаться, и решает не терять подобной возможности.

- Но потом... Я долго думала о том, что ты говорила. Думала о прощении, о мести. О том, что мстящий человек – это слабый человек, что если я убью их, то не получу морального удовлетворения, потому что это не вернет мне Набу, что истинная сила в том, чтобы... Ну если не простить, то тогда подняться над собой, забыть и отпустить, позволив себе жить дальше, но... Я не могу так, Блум, – грустно улыбается Лейла. – Не могу. Я пыталась, я начала жить дальше, но знаешь, особо не помогает. Я мщу, может, даже не ради него – он бы точно не одобрил, как и ты, поверь. В этом вы оба такие. Я, может, ради себя больше. Я...

Тут Лейла выдыхает, потому что говорить об этом очень и очень сложно.