Музу пробивает на смех. У нее даже руки трясутся, когда она пытается водрузить галстук на место, беря новый. Но тут же пытается состроить скептическое лицо, видя, как я отворачиваюсь и ржу, прикрыв рот ладонью.
- А у этого цвет твоего лифака.
У Музы не просто трясутся руки. Она пытается перевести дыхание, задыхаясь от смеха. Беря в руки новый галстук, фея очень, очень осторожно смотрит на меня. А вот стоит мне взглянуть на ее выбор...
- Рив, ну а теперь-то ты какого хера ржешь? Ну а это чьи трусы?
- А это... Это... – я честно пытаюсь сделать серьезное лицо. – Это цвета трусов Ская.
Муза промаргивается.
- Откуда ты знаешь, какого цвета у Ская трусы?
- А, это было, когда мы бухали в начале того года, когда вы с Тританнусом сражались, – машу рукой я. – У нас закончился вискарь, и Скай собирался сгонять в Магикс за добавкой. Выбежал к ветролету в одних трусах, уже заводился, благо мы его оттащили.
- Что, фак? – Муза смотрит на меня с нехорошим огоньком. – Бухали, говоришь? А разве не вы нам дружно клялись, что...
- Черт, – я притворно хватаюсь за голову, – спалился.
- И часто вы так за нашими спинами...
- Не, один раз всего, честное слово! – но мне не верят. Ясен хер. Но контору я палить не собираюсь.
В итоге где-то через полчаса моих комментариев, нашего смеха и всего такого прочего, из-за чего на нас косилась молоденькая продавщица, один раз все же осмелившаяся подойти и поинтересоваться, нужна ли помощь, на что Муза ответила, что мы сами справимся... В итоге мы все же это сделали. И нашли то, что устроило нас обоих и не напоминало по цвету ни одни трусы и ни один лифак.
А впереди было главное испытание – собственно бал.
====== Глава 44. Без суда и следствия ======
Дождь заливается за шиворот ее тонкой хлопковой рубашки, а мокрые волосы прилипают ко лбу, но она не стремится ничего изменить, сидя на крыше, невидимая, серьезная, настроенная найти все, что ей необходимо. Сведения из первых рук – самые ценные сведения, и их она предпочитает добывать сама. Заклинание усиления зрения, усиления слуха; фиксирование на специальной технике, которой она снабжена… Ее арсенал довольно богат. Выбор большой, и она, не стесняясь, пользуется им на всю катушку.
Ей незнакома человечность, потому что она не человек.
Она ни на кого не полагается в этом мире, который только-только начал принимать ее. Ни на кого, кроме одного человека.
Она знает все, что произойдет дальше, и ее задача не нарушить ход времени, оставаясь в тени.
В ее руках – огромная ответственность. И она больше, чем кто-либо другой, готова к ней.
Чарли высиживает здесь уже час. Слежка – дело, может, и утомительное, но оно того стоит. Ее объекты приходят через десять минут. Один в шляпе и в плаще, он прислоняется к стене, периодически посматривая на наручные часы. Второй, в кожаной куртке и старых джинсах, появляется немного позже.
- Принес? – спрашивает тот, что в шляпе.
Тот, что в куртке, кивает и передает под покровом вечерних сумерек пластиковый пакет. Чарли уже заранее знает, что в нем. Они говорят еще о чем-то – Чарли запоминает каждое слово, каждый жест и каждую деталь. Когда второй, прощаясь с тем, что в шляпе, уходит, Чарли встает и бесшумно следует за первым, идущим по улице. Он тоже все подмечает, понимает голосовой маг. Следит, слушает, фиксирует.
Но у Чарли есть одно большое-большое преимущество. И уже через полчаса она выясняет все, что ей было нужно, забирая с собой документы и оставляя лежать под сводом какой-то арки тело, находящееся в отключке. Через пять минут, знает она, он очнется и будет ее всюду искать. Напрасно. Чарли уже на другом конце города.
Двадцать восьмое октября утекло, будто сквозь пальцы, еще два часа назад. Флора спит, и слышится ее ровное дыхание, спокойно вздымается грудь, а сама фея видит прекрасные сны. Рядом с кроватью дремлет Амарок.
Блум же в постель вообще не ложилась. Она сидит на окне, улыбаясь, окрыленная, и размышляет. Эласу в алфейской комнате как-то не по себе. Палладиум разрешил ему погулять в оранжерее Алфеи, и да, там места достаточно, там единорог будет в безопасности. Калшара не достанет, и все будет хорошо.
Да, теперь уж точно все будет хорошо.
Блум не может сдержать улыбки. Потому что от облегчения ей плакать хочется, но непременно слезами счастья.
Ведь израненная душа, каждый день сгорающая от Его Пламени, душа, на которой лежит, пожалуй, самая большая ответственность в этом волшебном измерении после Дракона, душа, вынужденная контролировать даже каждый свой порыв, не говоря уж о фее, которой приходится взвешивать каждый шаг, действие или слово, держа себя в строжайших рамках, которая даже расслабляется и искренне радуется жизни только в том случае, когда убедится, что все ее родные и близкие, ну и волшебный мир в придачу... Если все они в безопасности, только тогда.
Порой, хотя и все реже, Блум кажется, что она не выдержит. Но тогда фея напоминает себе: некому больше. Кроме тебя больше некому. Именно ее выбрал Дракон, значит, Он знал, почему именно в нее помещал свое Пламя, и поэтому она сделает все, чтобы оправдать все это.
Просто... Это, конечно, слишком по-человечески, но Блум никогда не претендовала на какую-то... Исключительность, что ли. Просто порой отчаянно хочется, чтобы тебя кто-то понял, кто-то услышал. Чаще всего в моменты отчаяния она обращается к Дафне. Потому что сестра – это нечто необыкновенное, именно она спасает. Стелла... К фее солнца Блум идет, скорее, во вторую очередь, потому что знает, что подруга, как бы сильно ее ни любила, все равно не сможет понять полностью того, что так тревожит Аватару.
Даже Дафна-то не понимает до конца, но Дафна старше и мудрее, Дафну Блум признает как себе равную, потому что остальные... Ей горько это признавать, но они ниже. Так говорит ее сила. И это с тяжелым камнем на сердце приходится принимать Блум.
В конечном счете Аватара все равно всегда будет одна.
Скай... Это нечто другое, это не Дафна и не Стелла, это человек, которого она любит, за которого она готова умирать, и который готов принять ее любой. От осознания того, что он готов пережить ужас, который возникает в его взгляде при виде ее золотистых глаз, при бешеном напоре ее магии, которая вырывается во время их безудержного, невыносимого секса с тех самых пор, как Блум больше себя не сдерживает.
Да, она намного, намного сильнее его. Однако именно Скай – тот самый сосуд, в котором будет биться ее сила. Он щит для ее пламени, которое, не выдерживая, вырывается наружу. Но щит крепко держит буйную силу, и сила в конце концов повинуется. Скай – это спасательный круг и крепкий канат, который позволяет Блум быть собой и крепко держаться за собственную сущность, дабы не разлететься, не позволить собственной магии разорвать себя.
Но даже Скай... Вернее как... Блум даже не может точно описать это ощущение, но ей кажется порой, будто Скай, он... Не весь. Или что-то такое. Будто его щит слишком тонок, а он должен быть толще, канат – крепче, круг – ярче, а сосуд – еще плотнее. Она не может даже толком объяснить, откуда и почему у нее берется такое чувство, но никак не может от этого отделаться.
Будто бы что-то такое ускользает вечно или уже ускользнуло, но ей нужно, отчаянно нужно это поймать.
И вот появился Элас. Именно с ним Блум закрепила волшебные узы и таким образом последней из Винкс нашла свое сказочное животное. Подруги рассказывали разное об этом ощущении, когда они обретали со своими питомцами особую связь. Но Блум в ужасе и странном, восхитительном восторге понимает, что тут у нее “не как у всех”.
Потому что, скрепляясь узами с Эласом, она почувствовала то же самое, что испытывала в то время, когда их тела со Скаем сплетались, ее сила стремилась вырваться и взвиться в воздух огненными столбами, а он сдерживал ее, словно щит. Раньше Блум казалось, что только Скай на это способен.
Теперь она совершила потрясающее открытие: Элас тоже так может. Причем, кажется, даже лучше. На тот короткий миг, когда между ними возникли узы, Блум ощутила это, и тогда по ее щекам побежали слезы, потому что ее коснулась сила – такая родная, такая своя, которую она, казалось, знала всегда, хотя Эласа встретила в первый раз.
