Дафна лишь гадает, неужели действительно Дракону нужно было... Разрывать этот прекрасный союз. Неужели не нашлось другого существа, из которого могла бы получиться ледяная планета? Почему именно они?

- Сколько раз? – спрашивает Дафна.

- Достаточно одного, – Омега чуть медлит. – После этого я увижу бабочку.

Дафна вопросительно смотрит на Сиреникса, но тот мягко качает головой, объясняя, что это не та область, куда стоит лезть. Нимфа пожимает плечами. Что ж, она, в отличие от многих, знает, где лучше не делать шаг вперед, а просто постоять на месте. Если ей не нужно этого знать, она не будет пытаться. Но лишь до того момента, пока вселенная не будет грозить жизням ее самых дорогих существ. Тогда Дафна пойдет и против Дракона, если понадобится. На миг, лишь на миг, в ее глазах вспыхивает золотистый огонь, а на губах застывает решительная улыбка. Омега с интересом смотрит на нее.

- Как бы я тебя ни ненавидела, ты дос-с-стойна его... – шипит она. – Но если ты только сделаешь что-нибудь не так... Поверь, я найду способ, как уничтожить тебя. Я вручаю его тебе. И запомни, ценнее его у меня никого нет.

- У меня тоже.

- Ты ведь уже не совсем человек, – чуть склонив голову набок, произносит Омега, и пара прядей падает ей на глаза. Белая змея тут же заправляет непослушную прядь за ухо, чуть касаясь ее пальцами в длинных перчатках до локтя. Она – Омега – элегантна. До безобразного не приспособленная к этому миру, к этой жизни, но, если это потребуется, она выжмет все и впишется. Отсюда и видимая сдержанность, и ледяное спокойствие. Но если Древняя плохо знает эпоху людей, то едва ли она сможет закрепиться здесь.

Омега и не собирается. Она пришла ненадолго. С одной единственной целью. Она согласилась на это, пресмыкаясь перед Драконом и – как подозревает Дафна – из-за любви. Любовь, пожалуй, является главной причиной. Потому что для нее нет хуже, если он страдает. Как и для него. Они сейчас читают эмоции друг друга, как свои. И от этой сильной, словно сотни стальных тросов, болезненной связи как-то странно сжимается сердце и наполняется... Отчаянием. Эти оба слишком долго страдали. Их, не успевших оправиться от ран, столкнули вновь. И снова тот, ради которого она готова добровольно заколоть себя и станцевать на раскаленных углях, если потребуется. Дракон действительно неоднозначен в своих решениях.

Сиреникс непроницаем. Дафна не рискует предположить, что творится у него внутри. Его тянет в две разные, противоположные стороны, к двум женщинам, которые значили и значат для него больше, чем весь Бескрайний Океан. Вот только одну из них он никак не может отпустить, и она сама пришла к нему на помощь, с невероятными усилиями переступая через себя. Дафна не рискует предположить. Как и не рискует дотронуться до него. Она знает, что он останется с ней. Она знает, что не потеряет его. Но какой ценой?

- Теперь ты понимаешь, – проносится у нее в голове.

“Да, – думает Дафна, – теперь понимаю”.

- Как я уже сказала, – Омега обводит каждого из них долгим и выразительным взглядом, – мы должны соединяться втроем. Таким образом я смогу забрать его чувство к себе. И ваша любовь закрепится. Не будет никаких помех, – теперь Дафна знает, кто станет для нее примером истинного мужества. И даже самоотверженности, самопожертвования. Того, чего никогда не понимал Сиреникс.

Нимфа кивает. Чуть дрожа, Омега вскакивает с кресла, которое тут же с громким стуком откидывается назад. Но Древнюю не волнуют такие мелочи, она уже ничего не видит перед собой. В ее голосе скользит злость.

- Сначала я и он... Сначала мы.

Дафна не возражает. Она знает, что им нужно это. А Омега, не замечая ничего перед собой, с рывком бросается на Сиреникса, который тоже поднимается со своего кресла. Омега, бешеная, кровожадная, разъяренная Омега, со всей своей силой прижимает змея к стене, чуть ли не вдавливая в нее. Дафна кладет ногу на ногу и наблюдает за тем, что не так уж и часто увидишь в жизни.

Омега – это одна сплошная ярость. Горькая, холодная, пахнущая мятой и высокими соснами ярость. Восхищающая, трогающая самые дальние грани сознания. Ярость – это красиво. Но только в исполнении этой женщины, горящей безумством, дышащей ненавистью и потрясающе нежной любовью. Острой, терзающей, но несомненно нежной.

- Я ненавижу тебя! – шипит она, сжимая Сиреникса за горло, а тот лишь вглядывается в ее глаза, и всего на миг они застывают, вот так болезненно смотря друг на друга, и в этом выражается вся горечь этого мира. Ее внутренний огонь и его желание вспыхивают, соединяясь, и их губы смыкаются в страстном, чувственном поцелуе.

Она продолжает сжимать его горло, в то время как его руки покоятся на ее бедрах, но она этого словно не замечает. Омега берет, берет свое. То самое, что у нее незаслуженно отняли. Впивается в него губами, словно пытается соединиться с ним, войти, стать одним целым. А потом – Дафна даже не успевает понять, когда произошла смена ролей, – Сиреникс резко проносится по воздуху рядом с нимфой и через секунду уже прижимает к другой стене брыкающуюся, вырывающуюся, шипящую от злости Омегу.

Звучит чуть заметный свист – она дает ему пощечину. А затем еще и еще. Хлещет по щекам, словно пытается вывести из себя, разозлить, как будто прося: “Ну давай. Не стой уже столбом, милый. Покажи, чего ты стоишь”. И вот настает момент, когда Сиреникс резко перехватывает ее руку в черной перчатке, хватая Омегу за запястье. Ее глаза расширяются, но змея не теряется и пытается ударить его изящным коленом прямо в пах, но другой рукой Сиреникс быстро и как-то магнетически проводит по ее ноге, и Омега замирает, следя за этими прикосновениями. Она будто обмякает и призывно смотрит на Сиреникса, чувственно проводя языком по ярко накрашенным губам.

Дафна знает, что женщины смотрят так только в одном случае. Когда они признают над собой власть и готовы подчиниться. “Разрешаю, возьми меня, – говорят они, – пока я разрешаю”.

В глазах Сиреникса скользит змеиная усмешка, и он примыкает губами к открытой шее Омеги, которая прикрывает глаза. Она блаженно вздрагивает, когда он впивается в бледную кожу своими клыками, когда длинным змеиным языком ласкает ее. Но кажется, что Омега становится такой податливой лишь на короткий промежуток времени. Потому что в следующую секунду она с яростным шипением перехватывает инициативу и резко впечатывает Сиреникса в третью стену.

Вот так они и носятся, забывшись, совсем не заботясь о том, что громят один из кабинетов в королевском дворце Домино, не замечают, как бьются огромные вазоны, как опрокидываются столы и падают стулья, шлепаются на пол книги и документы. Каким-то чудом они обходят стороной Дафну, которая, не шевелясь, сидит на стуле и наблюдает за действительно потрясающим зрелищем.

Потому что секс с Древним – это одно. А вот секс Древних – это совсем другое. Даже находясь в человеческом облике, они умудряются двигаться с поразительной скоростью и с невероятной силой впечатывать друг друга в стены, растягивать на горизонтальных поверхностях вроде стола, а главное, заполнять собой весь этот кабинет. Их ауры слишком мощные, слишком невыносимые, и Дафна чувствует легкую тошноту, потому что, находясь на пике, они совершенно ничего не видят вокруг и не сдерживают магию.

Омега проклинает Сиреникса на человеческом и не очень языке, яростно шипит, бьет его, пытается заехать по всем уязвимым частям тела, а он яростно заламывает ей руки, пригвождает к стенам и столам, целует в губы так, что она обмякает, и рвет, рвет на кусочки ее роскошное красное платье, которое уже висит лоскутами. Она уже давно изодрала его одежду и теперь нещадно царапает его тело, оставляя на нем длинные, кровоточащие порезы, которые тут же затягиваются.

Она кричит на него, вымещая всю злость, всю ярость, которая копилась в ней годами. Она выматывает его, специально выводит из себя, и Сиреникс не сдерживается, заходясь от гнева, шипит яростно, и они кричат друг на друга, проклиная, обещая убить на месте, говоря о взаимной ненависти, но глазами признаваясь в бесконечной любви.