И шагает до сих пор.
Магикс уже покрывает темнота. На душе у Челси хреново. Она просто понимает, что не хочет возвращаться в Алфею. Не хочет видеть этих тупых куриц. Не хочет оказаться в этом сборище натуралок. Они только делают вид, что понимают. Да нихера! Нихера им не понять чувств тех, кто сходит с ума по своему полу и боится быть отвергнутым объектом свой любви только потому, что тот на правильной дорожке.
- Да пошли вы все нахрен! – орет Челси на всю улицу и вновь от души пинает какой-то камень.
Как же она ненавидит весь этот мир! Как хочет, чтобы Дестани сдохла. Чтобы подавилась своим Чармиксом. Она ведь так от радости светилась и гордости. Не могла скрыть своего превосходства, пока Челси душили рыдания. Да как... Разве такое возможно? Разве Чармикс можно получить за такое вот... Челси сжимает кулаки.
- Раз так, то клянусь, я никогда не получу Чармикс! И не нужны мне, нахер, эти фейские подачки!
Ее крик разрезает ночную пустоту. Челси бредет по городу уже черт знает сколько. Зарядки на телефоне становится все меньше, но она редко достает его. Разве что только время посмотреть. И не звонила ли Дестани. Разбитое сердце все еще бьется в исступленной надежде. Но облом. Который раз за вечер.
Челси заходит в какой-то круглосуточный магазин, где покупает бутылку минералки и шоколадку, а затем, трансформируясь, взлетает вверх и приземляется на какой-то рандомной крыше. И судорожно ревет, уткнувшись в колени. В ее сердце расползается ненависть и боль. Она не знает, что делать. Она абсолютно не понимает, как жить дальше. Дестани. Ее ангел, ее счастье, ее радость... Которая тупо поигралась ей. На секунду Челси хочется шагнуть с этой самой крыши, чтобы потом посмотреть на лицо Дестани: неужели ей и правда было посрать все это время?
Она съедает шоколадку, у которой совсем нет вкуса, и с ненавистью сверлит взглядом ночной Магикс, раскинувшийся перед ней. Миллионы домов, миллиарды огней. И всем срать друг на друга. Уж Челси-то отлично знает это. Может, она одна из немногих, кто видит истинную суть этого города.
Магикс. Убийца всего хорошего. Челси искренне ненавидит его, но больше ей пойти некуда. Родная планета – далеко. Гребаная Алфея – хуже клетки. Тупая розовая школа с гламурными девицами. С эталоном в виде Винкс. Да Челси от одного их вида блевать тянет. Тупые курицы, вышагивающие на своих каблуках и пляшущие со своими херомразями. Херошкурами. Очевидно, что Дестани променяла ее на одну из них. Челси никогда не нравились эти херы. Она с самого детства знала, что нет ничего лучше женщин. И только к ним ее и тянуло. Челси всегда была лесбиянкой. Но хер выживешь с “не такой” ориентацией в этом мире. Особенно когда всякие натуралки пользуются тобой, как хотят.
И все же, Челси отчаянно нужно, чтобы Дестани позвонила ей. Хотя бы тупо узнать, куда та пропала. Или ей реально все равно на свою бывшую девушку? Челси слышит голоса. Твою мать. На крышу выбирается компания каких-то бухих парней, которые дружно гогочут и обсуждают “прелестные сисечки крошки из пятого подъезда”. Вот за это она их всех и ненавидит. Они никогда не рассматривают девушек, как равных себе. Для всех херомразей женский пол – тупые шкуры и дырки, которые не имеют права на существование. Челси теребит короткий ежик своих угольно-черных волос, надевает капюшон и плотнее прижимается к холодной трубе или хрен знает чему, за чем она прячется. Лишь бы эти херошкуры ее не обнаружили.
А они все над чем-то ржут, швыряют банки из-под пива, обсуждают каких-то телок, нервируют ее, ходят по крыше, но так и не обнаруживают фею-второкурсницу, у которой случилась та еще трагедия. Когда они окончательно выводят Челси из себя, херошкуры делают единственное хорошее за все то время, что они находились здесь. Валят к чертям, и крыша снова принадлежит Челси.
Ноги затекают от долгого сидения, она вскакивает и несется к самому краю, заглядывая вниз. Ничего почти не видно. Адски кружится голова. Но Челси заставляет себя терпеть. Теперь она свободна... И не посрать ли, улетит она сейчас вниз или нет? Дестани точно будет похер.
Сейчас Челси как никогда ощущает внутреннюю пустоту. И она кричит, а ее возглас растворяется в равнодушном Магиксе, которому, как и Дестани, посрать. Челси и не подозревает, что на других высотках точно так же, как и она, стоят такие же несчастные девушки и тоже кричат в пустоту. Но их вопли заглушаются. Их не слышат. Магикс – равнодушная тварь. И Челси ненавидит его за это.
- Как же я хочу сдохнуть! Как же я хочу, чтобы все сдохли! Дракон, Дестани, пусть ты тоже настрадаешься, как и я! Тупая курица и херососка!
Челси встает на парапет крыши и смотрит на ночной город, с ненавистью сжимая кулаки. Она уже почти готова спрыгнуть, в голове стоит тот самый момент, когда на груди у Дестани сияет брошь Чармикса, как вдруг...
Челси понимает, что не слышит ничего. Абсолютно. Ни гула машин внизу. Ни пьяных возгласов где-то в соседних дворах. Вообще ничего. И свет огней становится приглушенным, будто Магикс в один миг накрыл туман. А потом Челси видит его. Вдалеке, у самых окраин. Но ее глаза округляются от страха. Она бы и рада сбежать, улететь подальше отсюда, но будто к своему месту прирастает, стоит на парапете, не в силах пошевелиться.
Он будто бы плывет. Огромный заяц с торчащими вверх ушами, он выше в два раза самых высоких многоэтажек Магикса. Пухлый, с черными и пустыми, словно холодный космос, глазами, полупрозрачный, он идет по городу, легко минуя дома, пропуская их через себя.
Челси даже заплакать не может, но кровь стынет в ее жилах, и больше всего на свете она мечтает убраться отсюда. И заяц становится все больше. И выше. И ближе. Идет среди домов. Невозмутимо так, уверенно. И смотрит, не отрываясь, вперед. А Челси стоит на парапете. И находится будто бы на ладони. Но он же не увидит ее. Он же не... И тут заяц останавливается и смотрит своими бездонными глазами прямо на нее. Челси даже дышать не может. Ее сердце почти останавливается. А затем она погружается в темноту.
====== Глава 28. Шайни ======
- Я просто рада, что ты вернулся.
Мы целуемся. Долго и сильно целуемся. Он обнимает меня за талию, а я запускаю руки в его чуть жесткие волосы. Это он, это тот человек, которого я люблю, к которому я привыкла и которого... Так долго ждала. Теперь же кажется, будто он никуда не исчезал. Этот адский сентябрь остался позади, и я знаю, что больше никогда не допущу такой ошибки. Не потеряю его. В третий раз я, наверное, просто не вынесу.
- Я тоже. В Магиксе круче. Гораздо.
- Потому что это наш родной мир.
Все кажется таким простым и таким понятным. В такие моменты думаешь о том, как же здорово жить именно там, где ты живешь. Земля... Другая история, другое развитие. Мы достаточно много времени проводим на ней, чтобы увидеть разницу, понять и научиться ценить собственный мир. Ведь многое не заметишь, пока не сравнишь.
Во всех наших сердцах живет Дракон. Мы свободны. Наши законы – самые гибкие и лучшие. В нашей вселенной открыты все возможности. Даже если ты не обладаешь волшебством. Стоит только элементарно оглянуться вокруг.
- Именно. И я не собираюсь из него драпать, – Рив аккуратно просовывает руки мне под футболку и ловкими движениями расстегивает бюстгальтер. Я даже вздрагиваю, потому что это так непривычно: обычно я щелчком пальцев избавляюсь от нашей одежды, чтобы не терять лишнего времени. Я даже и забыла это ощущение. Усмехаюсь и задираю руки, чтобы Рив снял с меня футболку, которая тут же улетает куда-то прочь, а лямки бюстгальтера легко соскальзывают с моих плеч, и он оказывается у моих ног.
Я проделываю то же самое с его футболкой и задерживаюсь на секунду, чтобы погладить его мускулистые руки. Дракон, я скучала. Скучала по этому телу. Но у меня впереди еще целая жизнь, чтобы насладиться им сполна. Щелкаю пальцами. Так все же привычнее.
Рив проводит рукой по моей щеке и уже тянется, чтобы опрокинуть меня на кровать и перейти к делу, а я почти отключаюсь от реальности, как... Сгибаюсь от невероятного жара внутри. У Рива тоже лицо кривится от боли, и он без сил опускается на пол, обхватывая себя руками. То же делаю и я. Спина. Я не могу до нее дотянуться, но кажется, будто она горит. Я ору, потому что такое чувство, будто к моей коже приложили что-то раскаленное. Рив клацает зубами с такой силой, что я не сомневаюсь: с ним то же самое.
