январь 2015 г. Разуется день-шутиха Разуется день-шутиха. Накинет на плечи вечер. Устроится поудобней в пятне моего окна. На лестничной клетке тихо. На лестничной клетке – свечи. Сундук до краёв наполнен вибрато чужого сна. И ночь – беспристрастный зритель плохой безыскусной драмы — подсядет чуток поближе и будет сжимать платок, когда по кривой орбите пройдутся несмелым шагом, ступенями – ниже, ниже — мелодии под шумок. По клеткам гитара строит. Рванётся над ухом смехом: «Сыграй мне вон ту… про зиму… А хочешь – давай молчать». И вот мы молчим про горе втроём: две меня и эхо. И в прозе танцует мимо соседка – чуть-чуть доспать. А город гудит не в ноту. А город – бесстыже вечный, он сам сочинил подъезды и способ сойти с ума. За дверью всё – по расчёту. На лестничной клетке – свечи. И струнами шепчет бездна: «Придумай себя сама…» Поколение ищущих! Поколение ищущих! Я – ваш приблудный сын. Я небрит, и дорога моя далека от трассы. Я бреду по ней стоптанным, рваным вальсом, удобряя стихом растущую с неба синь. Моя женщина за спиной укутана в пряный дым. Мы ночами поём друг другу чужие лета, моя вера – аккорд предутренней сигареты. Я боюсь однажды проснуться совсем большим. Поколение зрячих! Я – ваш астигматизм. Я разбитое зеркало, линза на минус восемь, и, вплетая песок в отзимевшие за день косы, укрываю бордели туманом монашьих риз. Я даю вам возможность видеть. Дают — бери! Я очкарик, но вам очки не помогут. Что тащить за собой слепца, если тот — безногий? Не болей. Не ищи. Не жалуйся… Не кури. Поколение дремлющих! Я – ваш дежурный врач, кабинетная сволочь; глупо ко мне тесниться — я решаю, что вам теперь приснится. Это будет не больно, сладкий. Проснись и плачь. Я с восьми до шести колдую тройной наркоз. Я вскрываю тромбозы сонных спьяна артерий. Я сбиваю со следа летящие с петель двери… …и хрустят под ногой осколки жалости, лжи и слёз. Поколение, здравствуй! Я вам прочту рассказ о мелодиях света, о людях, что вечно молоды, и о том, как в моём ненаглядном городе с моря брызжет солёный от крови джаз. Как за море летело: «Эх! Живём однова!» Как в том море тонули шхуны и песни влюблённых… Поколенье умерших, с вами мы не знакомы. Ухожу на закат, и кружится голова. май 2012 г.
Тик. Так Тик. Так. Тик. Так. Время глядит со стен. Стрелки хихикают: спи, чудак! Глубже нырни в постель, вылови сон, лети чайкой ввысь, полный карман тепла набери и отчаливай, не отчаиваясь, смотри, как минуты друг с другом прощаются. А я посмотрю на тебя. День в ширину антракта. Вечер приходит в восемь утра. Утро кипит закатом, над кофеваркой клубясь словами, вырванными из книг. Публика – кактус да кот. В финале твой монолог на пустом диване шёпотом въедет в крик. Воспоминания дышат яблоками обскур. Смотри, вот и время вышло — вышло на перекур. Полночь-дура – бусины на оси, прокрустов дурной приют — жалобно взвизгивает, но часы её всё равно добьют. Тик – указующая стрела — как приговор: остынь. Так – занавешивай зеркала, проводам обрубай хвосты… Ты хоронил часы за пятак. Ты их снимал со стен. сентябрь 2015 г. Зубы Я – берег. Стихи прибивает ко мне волной. Те, что разбились о скалы – кто-нибудь да спасёт. Я хотела бы вырасти, городом стать, страной, но у судьбы-злодейки слишком зубастый рот. Я хотела бы метко, как маленький Телемах, окропить человечество рифмами: путь открыт! Но секундная стрелка свершает незримый взмах, и я вновь – одичалый берег. Мне сцилл и чуть-чуть харибд без колец на усталых пальцах, без героя под парусами, что захочет навек остаться в тени моих личных скал. Если путник не прочь сорваться — он сделает это сам. А когда-то меня любили… ах, как любили! А когда-то меня носило в облаках и бросало в жар. Но зубастые музы подпилили мои стропила, а влюблённые воины не сумели сдержать удар — и теперь целят в спину памятью в сотню ом из-за зубчатых жалюзи. Кем-то стали они в итоге?.. Я бы вышла в море спасительным маяком — да Громовержец спьяну забыл мне оставить ноги. И уходят в закат дороги, по которым мне не идти. Мир корёжится от изжоги, не найдя моего пути. В тамбуре курят боги, дышат в стекло: «прости». Ты ошибся, Отче? Бывает. Не обессудь. Не ту душу ты запер в горнице без дверей. Не я выбирала себе этот длинный зубастый путь — он сам меня выиграл в небеснейшей из лотерей. Я зубами вгрызаюсь в плоть бесполезных знаний. Я крепко сжимаю зубы, когда мне бывает трудно. А трудно бывает. Да что уж там — постоянно. У меня, вероятно, очень плохие зубы. |
