Касар замер.

– А вы? – посмотрел он на родителей.

– Меня купил Варий для НИИ, а папа принадлежит Фармаку, – виновато пожала плечами Лидига.

– Принадлежит? У нас там рабство что ли? Даже здесь его отменили! – недоумевал Касар.

Лидига опустила глаза.

– Когда вернетесь? – спросил сын.

– Не вернемся. Нам придется остаться на Зир. Нам просто не дадут этого сделать, – строго ответил Брадор.

– Ты уже можешь сам о себе позаботиться. Мы приготовили тебе подарок, – сказала Лидига и достала из кожаной сумки паспорт. – Вот, теперь ты официально Алексей Олегович Ковров.

Он удивленно посмотрел на документ и улыбнулся.

– Спасибо, мам.

– Держись, и знай, что мы всегда тебе будем рады, ты в любое время можешь телепортироваться на Зир, – добавил отец и включил карманный телепорт.

– Ze dac vu, – сказала Лидига, глядя в глаза сыну, и обняла его так крепко, что он забеспокоился, а Брадор обнял их обоих.

– Zi dec vi, – произнес Алексей, но в комнате уже никого не было.

– Я вас тоже люблю, – повторил он, но уже тише, понимая, что его сейчас никто не слышит.

Он сел в кресло и стал отбивать правой рукой ритм песни, которая крутилась с утра в его голове. Так он просидел до вечера, пытаясь осознать то, что теперь он почти единственный представитель своей расы на этой планете. Его уединение прервал стук в дверь. Алексей подошел к глазку.

«Кто бы это мог быть», – подумал он.

– Кто это? – не заглянув в глазок и приложив левое ухо к двери, спросил он.

– Заказное письмо на имя Коврова Алексея Олеговича, – ответил прокуренный женский голос за дверью.

Алексей открыл дверь. Перед ним стояла полная женщина, запыхавшаяся от долгого подъема на пятый этаж и вытирающая старым платком пот со лба.

– Ковров Алексей Олегович? – спросила его она.

– Да, – кивнул головой он.

– Распишитесь, – протянула она конверт размером с альбомный лист и толщиной не больше сантиметра.

– От кого это? – спросил удивленно молодой зируанец.

– Почем мне знать, расписывайся, давай, – проворчала женщина и положила ручку на листок бумаги с фамилией и инициалами «Ковров А. О.».

– Давайте я уже распишусь, – заволновался он.

– Паспорт, – буркнула она. – Без паспорта не могу.

– Вот, пожалуйста, – и Касар показал ей свой новый паспорт, где каллиграфическим почерком черной тушью на зеленоватой бумаге было выведено «Ковров Алексей Олегович». – Похож? – язвительно спросил Касар, тыкая в свое черно-белое фото.

Женщина скривила губу и отдала пришельцу письмо.

В левом верхнем углу было написано от руки: «От мамы и папы». Еще не осознавая, что родителей он больше не увидит, он бережно разрезал бумажный конверт. Внутри были аккуратно сложены документы и письмо, написанное на зируанском.

«Дорогой Касар!

Мы с папой надеемся, что Земля станет для тебя новым домом. То, что у нас не получилось на Зир, возможно, получится у тебя на Земле. Никогда не сомневайся в том, что мы тебя любим. Обстоятельства складываются не всегда так, как нам того хотелось бы. Твоя задача не потерять себя на этой планете. Оставайся храбрым мальчиком, защищай слабых, люби мир вокруг себя, продолжай учиться, изучай историю планет, добивайся поставленных целей, а когда придет время, найди себе партнершу. Папа считает, что она должна быть красивой и скромной, а я думаю, что она должна очень тебя любить, это, пожалуй, самое важное. Ты сам поймешь, когда ее встретишь, тебе подскажет, как здесь говорится, «сердце».

А чтобы скрасить твое земное существование, мы тебе оставили немного средств. За то короткое время, что мы здесь находились, нам стало ясно, что наибольшую ценность на Земле имеют географические координаты места жительства. Мы купили недвижимость в разных точках планеты. Где обосноваться – выбирать тебе.

P. S. Никогда не забывай, кто ты.

Мы тебя любим.

Мама и папа»

– И кто же я… посланник мира и носитель уникальных знаний или обычный пришелец? – нервно шутил Касар, глядя с балкона на играющих во дворе ребятишек. Затем он вернулся в комнату и быстро просмотрел содержание конверта. Среди бумаг он обнаружил права собственности на огромные территории где-то в Сибири, на рудник, документы на несколько квартир в Санкт-Петербурге, Сиднее, Нью-Йорке и Москве, доли в международных компаниях, но его внимание привлекло небольшое научное бюро.

– Да я, оказывается, богат, – сделал вывод посланник мира и стал изучать документы.

Ад пуст, все демоны сюда слетелись.

У. Шекспир

Город N

1992 год

– И кто меня в таком виде возьмет на работу? – надевая брюки со стрелками на рваные капроновые колготки, рассуждала Наталья Сергеевна Морковина.

– Мама, ты умная, как я, тебя обязательно возьмут, – подбадривал маму Марк, протягивая ей пиджак, казавшийся на два размера больше.

– Спасибо, солнышко, – положила она пиджак на старый красный советский диван и села на корточки. – Приду через два часа, здесь недалеко. Никому не открывай. У меня ключи.– Знаю, мам. Ни пуха, ни пера, – улыбнулся Марк. Наталья Сергеевна накинула пиджак и быстро оделась.

– Ой, к черту, сынок, к черту. Я, в конце концов, инженер, а не продавщица, – спускалась по лестнице она.

Начались долгие два часа. Марк волновался, как перед диктантом по русскому языку. Он ходил из угла в угол, то включал, то выключал телевизор, даже пытался делать домашку, но отвлечься не получалось. Спустя час в дверь позвонили. Он удивился. У мамы ключи. Кто же это? Дотянувшись на цыпочках до глазка, он увидел окровавленное лицо женщины.

– Марк, это мама, открой, – сказала женщина маминым голосом. Перепуганный мальчик замешкался и отошел от двери.

– Марк, я упала и стукнулась носом.

Марк быстро открыл дверь. Он стоял и смотрел на то, как мать снимает с себя верхнюю одежду.

– Давай шубу, мам. Тебе надо к врачу, – испуганно сказал он, увидев порванную мочку уха. Он потянулся к ней и обнял. – Мама…

Женщина прижала его крепко-крепко и из ее глаз ручьем хлынули слезы. Они оба молчали.

– Зинку взяли, сказали, что бухгалтер им нужнее, чем инженер, – грустно сказала она.

– Зинку? Ты же говорила, что она завхоз, – вспоминал Марк.

– Завхоз, бухгалтер, им без разницы, сынок. Для них что химик, что физик, что бобик – все равно, – рассуждала она, пока осматривала порванную мочку в зеркало в ванной комнате. – Отца твоего подарок, Марка, – вытерла она слезы.

«Я же Иванович», – подумал Марк.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем. Как у тебя в школе дела? – посмотрела она на сына, который пошел на кухню кормить собаку.

– Как обычно, Васька достает, а так ничего, троек нет и всего две четверки, – говорил он, гладя маленького питомца. – Кушай, кушай, Альбик.

– Это хорошо, – вздохнула мать, – ты один меня и радуешь.

– А Альбик, то есть Альберт? Посмотри, какой он хороший, – трепал за ушами домашнего любимца Марк.

– И Альбик, – улыбнулась мать. – И почему ты его назвал Альбертом? – пожала она плечами и подошла к плите. Отработанными движениями она налила воды в турку, кинула туда две ложки молотого кофе и начала помешивать на медленном огне, напевая какую-то незнакомую мелодию.

– Мама, а что будет, если ты не найдешь работу? – неожиданно спросил Марк. Мать резко посмотрела на него испуганным взглядом и сказала:

– Я обязательно найду работу, я же умная, как ты, – она подошла к нему близко-близко, обняла и потрепала его золотые волосы. – Весь в отца.

Весь вечер Марк готовился к урокам. А в девять часов позвонила староста Ирка и сказала, что занятия отменили из-за карантина. Утром Марк проснулся от звона ключей в прихожей.

– Мама, а ты куда? – смотря заспанными глазами на мать, подошел к ней Марк.