Я знаю то, что ничего не знаю.

Сократ

Центр Реабилитации

Город N

2007 год

Среда. День третий

Лето в маленьком городке. Вторая половина августа. Жуткая жара, которая не спадает уже месяц. В моей палате прохладно. Я лежу и смотрю в потолок. Муха. Она пытается выбраться из лампы, но не понимает, что застряла там навсегда. Я слышу ее жужжание, слышу, как она самоотверженно врезается еще и еще раз в стеклянный намертво прикрученный плафон. Этот звук сводит меня с ума. Мне нужен дихлофос или мухобойка. Стоп. Мухобойкой ее не достать. Дихлофос, определенно дихлофос. Я распылю его вокруг лампы, и все – нет мухи. Хотя где его взять в психиатрической лечебнице…

Как я здесь оказалась, спросите вы? Просто я всегда жила двойной жизнью. В детстве – это семья и школа, в юности – это учеба в университете и поиск второй половинки. Я знала, что внутренний мир каждого человека уникален, но у нас всегда есть две жизни, две стороны. Если вы задумывались о причинах своих поступков, или о том, почему какая-нибудь неприятность случилась именно с вами, то вы похожи на меня. К сожалению, большинство людей, с которыми знакома я, не замечают удивительные вещи, которые происходят вокруг. Психика твердо стоит на защите их здоровья. Вот какой вы человек? Злой или добрый? А, может быть, злых и добрых людей вообще не бывает, и есть что-то среднее? Чтобы осознать свою двойственность, нужно мужество, а это в нашем мире редкость.

Общество заставляет нас играть роли. Домохозяйка, начальник-деспот, любящая мать, легкомысленная студентка. Утром вы образцовый госслужащий, а вечером – отвязный бунтарь. Кто же вы сегодня? Если у вас есть ответ на этот вопрос, то посмотрите в зеркало и спросите себя: «А до конца ли я с собой честен?»

Правда – новая валюта окружающего мира. Правда бы все упростила, но человеку свойственно лгать. В поисках истины мы можем легко потерять себя, ведь нам гораздо легче исследовать глубины космоса, чем быть честными с самим собой. Мы постоянно загоняем себя в угол, прячем свое настоящее лицо, но рано или поздно в нашей жизни происходят события, которые дают нам понять, что настоящих то нас никто не знает, и ты настоящий просто прячешься где-то в самом укромном уголке своей души, копишь мощь и тихо ждешь, когда тебя выпустят на волю, но пока ты во внутренней тюрьме, а ключи от твоей камеры давно утеряны.

Как я жила до того, как попала сюда? Я всегда и всем хотела угодить. Из хорошей ученицы в школе я превращалась дома в образцовую дочь, на уроках физкультуры старалась бегать быстрее всех, а во дворе быть душой компании, и только вечером, когда я оставалась одна, я смотрела на себя в зеркало и не понимала, кто же я на самом деле. А сейчас самое интересное – с детства я делала прогнозы событий. Предсказать некоторые ситуации совсем несложно. Нужно всего лишь сложить два факта и получить третий, это логика. Но, согласитесь, маленькая девочка, угадывающая то, что происходит, выглядит, как минимум, странно. Скрывать я это не хотела, и заслужила репутацию ведьмы и изоляцию от общества. Всегда одна, везде изгой. Меня редко понимали даже собственные родители и часто наказывали. Именно поэтому я хорошо училась – боялась им не понравиться.

Отношения с одноклассниками были сложные. Я не любила их, а они меня. Десятый и одиннадцатый класс я готовилась к поступлению медицинский – планировала стать психиатром. Конечно, если мой отец – врач. В стране нехватка слесарей и швей, зато много управленцев, но у меня мечта – вылечить всех в мире. Я стала готовиться к поступлению. Как мне показалось, подготовилась я блестяще, добавить золотую медаль, все шансы на успех. Это был 1995 год.

Город N

1995 год, июль

– Вопрос первый. Билет десятый, – осипшим от волнения голосом сказала Кира и прокашлялась. – Средний мозг. Структура и функции… Средний мозг находится между… – и она замолчала. – Между…

– Если не знаете, то начните отвечать на следующий вопрос, – произнесла суровая женщина из приемной комиссии.

Кира выдохнула. Какое облегчение. Где он, этот средний мозг, средний мозг, средний мозг, – она перебрала в памяти всё, что знала о среднем мозге, но этого было недостаточно для ответа, и тогда Кира стала смотреть свои записи, разложенные перед ней на столе. Четыре белых листа, исписанные мелко-мелко, с маленькими схемами и стрелочками, с рисунками и абзацами привлекли внимание приемной комиссии. Кира воспрянула духом и перешла к другой теме.

– Синапс – это место контакта двух нейронов, – уверенно отвечала она.

– Вы Кира Кравцова? – прервал ее седой профессор. – Дочка Паши? Павла Кравцова?

– Да, – сухо ответила она.

– Кира Павловна, – проявив уважение к дочке талантливого хирурга, сказал экзаменатор, – я вижу, что к ответу на данный вопрос вы подготовились хорошо, но все же этого недостаточно. Это тройка, при блестящем ответе. Я уверен, он таковым и будет. Проходной – четыре или пять. Может быть, Вам просто не повезло с билетом. Если хотите, выбирайте другой билет. Отвечаете на оба вопроса – четыре, не отвечаете – ждем на следующий год. Или сейчас, но тройка и там как повезет.

Кира ерзала на стуле, как виноватый пятиклассник.

– Давайте другой билет, – решилась она и трясущейся рукой потянулась за билетом. «Кровеносная система, так, легкотня, – читала про себя Кира и вдруг побелела. – Средний мозг. Структура и фун…»

– Это издевательство! Вы должны заменить вопрос! – внезапно вырвалось у нее.

Члены комиссии переглянулись, а председатель строго на неё посмотрел и сказал:

– Кира, мы Вам пошли навстречу. Будете отвечать?

– Это неправильно! Вы же сами видите! – трясла бумажкой перед носом преподавателей она, – У вас один и тот же вопрос два раза повторяется!

– Кира Павловна, Вы отвечаете или нет? – переспросила женщина.

Кира швырнула билет на стол, резко вскочила со стула, опрокинув его назад, и хлопнула старинной дверью.

– Уроды! – раздалось эхом по аудитории.

Июльская духота сопровождала Киру всю дорогу – парк, троллейбус, снова парк, но когда она зашла в подъезд, ей стало прохладно, как будто она оказалась под землей в винном погребе. На коже стали видны мурашки. И вдруг Кира услышала крики отца.

– Это позор! – кричал отец. – Позор семьи! Позор моей фамилии! Я – уважаемый человек. У меня репутация! Да что она себе позволяет? Мало того, что она не подготовилась к экзамену, так она еще и нахамила председателю… Где твое пресловутое аристократическое воспитание? А?!

– Паша, у нее переходный возраст, – оправдывалась мать. – Посмотри на нее. Она еще не осознает, как это важно.

– Переходный возраст, значит? Гормоны? Ей семнадцать, это уже не переходный возраст! Это характер! – кричал он.

– Твой характер, Паш, – резко ответила мать и ушла на кухню.

Кира прислонилась спиной к холодной стене подъезда. Головой откинувшись назад, она случайно коснулась звонка и испугалась. Отец подлетел к двери. Кира вошла, опустив голову, как нашкодивший котенок. Мать смотрела на нее и молчала. Отец разочарованно покачал головой и ушел к себе в кабинет. Зазвонил телефон.

– Алло… – взял он трубку, – Давид Германович, я приношу свои извинения, мы подготовимся на следующий год.

Потом отец еще минуты полторы кивал и в конце сказал:

– Еще раз извините… нас, – и посмотрел на Киру, которая стояла в дверях отцовского кабинета с застывшими в глазах слезами. Он молча повесил трубку.

– Наказана. Домашний арест.

– Размечтался! – нагрубила Кира и хлопнула входной дверью.

Кира выбежала на улицу. Она села на ступеньки и расплакалась.

– Позор семьи! Я устрою им позор семьи, родители называются…