- Что же так тебя изменило, Ян? – они молчали всего несколько песчинок, но обеим омегам казалось, что они застыли друг перед другом, вот так вот – глаза в глаза и затаив дыхание, словно пытаясь что-то разглядеть. Что? Один искал прощения. Второй не понимал, зачем оно нужно. Второй хотел правду. Первый не осознавал её важность ещё для кого-то кроме него. Оба не могли подобрать слов, надеясь на то, что кто-то из них заговорит первым, руша эту невидимую стену недопонимания. И каждый молчал, боясь пропустить тот момент, когда второй сделает решающий шаг.
- Не что, а кто, - первым заговорил Ян, понимая, что одними только словами он не сможет уговорить омегу уйти, а применять на нем силу… наверное, на ком-нибудь другом – да, но не на Ноэле, который имел право знать… Точнее, он сам хотел поделиться душевной болью, но никогда не признается в этом, пряча свои слабости за надменностью, прямым взглядом и силой своей магии, пусть это никогда и не излечит его душу, но все-таки поможет сохранить здравость рассудка.
- Дэон, - Ян, ограничившись одним словом, просто поддернул рукав, обнажив запястье, протянул руку, разжимая пальцы, от чего в комнате впервые за два дня вспыхнули все свечи, синим огнем, и застыл, с высоты своего роста наблюдая за тем, как возмущение на лице омеги сменяется паническим удивлением.
- Дэон не мог… – прошептал омега, широко распахнутыми глазами смотря на метку, которая потеряла свой былой, яркий цвет. – Он же так любит тебя… Он же весь этот месяц жил походом в Тул… Он… – Ноэль не мог подобрать слов, чтобы оправдать друга и своего аль-ди, но не потому, что он был впечатлен внешним видом метки, а потому, что она потускнела именно на омеге – значит, это альфа предал свою пару, который, ведь метка не исчезла полностью, все ещё любил. Возможно, он бы и не поверил, ведь Ноэль видел, насколько сильны чувства в этой паре, Арт постоянно делал акцент на том, что аль-ди, если он не будет отвлекаться на тренировки адептов, просто-напросто проходит в полу своей комнаты дырку, так он был беспокоен и даже слегка раздражен, но предательство… Измена – да, он мог это допустить, тем более что альфы более несдержанны в своих желаниях, в то время как омеги остро нуждались в близости только в периоды течек, но это была не измена. Это было предательство. Альфа отказался от своего омеги. Отверг его. Выбросил, как ребёнок «забывает» в песочнице надоевшую игрушку. И все же… все же Ноэль хотел знать причину, не веря в то, что Дэон, таки добившись, найдя и вернув, так быстро и категорично отказался от своего возлюбленного.
- Он считает, что в Тул я был шлюхой императора, - как, оказывается, просто было об этом говорить, словно сказанное и не было ложью, словно какие-то зерна правды были в этой фразе, но это лишь мнимость. Больно было все равно, но так глубоко, так тщательно сокрыто и спрятано, что Ян, и правда, не ощущал омерзения к произнесенному им же, лишь рукав одернул, да другу в глаза посмотрел, хмыкнув: даже опытный воин – всего лишь человек, человек, который не может спрятать все эмоции.
- Но ведь ты не был… - Ноэль не понимал, точнее, да, что-то в Яне было не так, что-то изменило его, но это внутреннее, связанное с переосмыслением, сменой жизненных приоритетов, пробуждением в нем силы мольфара, в конце-то концов, но уж никак не измена, по крайней мере, не добровольная. – Дэон должен же был почувствовать, что ты все ещё…
- А теперь дал добро на то, чтобы я стал шлюхой его отца, - наверное, стало легче, но не потому, что он высказался, а потому, что он успел перебить омегу до того, как он сказал необратимые вещи. Знать о себе – это одно, но когда то, что ты хочешь скрыть, видят другие, открыто говорят это тебе в лицо… не неприятно, нет. Совестно. Словно не только уличили во лжи, а ещё и задели гордость.
- Что? – Ноэль поднялся, смотря на невозмутимого мольфара почти глаза в глаза, не обращая внимания на то, что, наконец, между ними тот самый шаг, к которому он так стремился, и который по его достижению оказался обманчивой пропастью, которую, похоже, ему не переступить.
- Все уже решено, Ноэль, - безразлично ответил Ян, будто ему действительно было все равно, но все равно не было, просто кто-то ещё приближался к восточной башне, и юноша не хотел, чтобы эти двое пересеклись – во благо и омеги, и ещё одного позднего визитера.
- Приказ аль-шей: казнь Завира Риверса, после которой он возьмет Яна Риверса на своем ложе, как гаремного раба, - пришлось посмотреть непререкаемо, дабы омега понял, что на этом разговор действительно закончен. – Возвращайся к себе в комнату, Ноэль. Ты уже ничего не изменишь, и не пытайся, - пригрозил, видя, что полуэльф собирается что-то возразить, на что ни у него, ни у его очередного посетителя не было времени. – И аль-шей не вини, - уже более снисходительно сказал Ян, позволив себе с нежностью, с былым теплом и верностью прикоснуться к щеке друга кончиками пальцев, прощаясь. – Реордэн Вилар – не враг, он просто запутался, увидев желаемое в действительном. Но враг среди обывателей крепости есть, поэтому будь осторожен.
- Ты… - Ноэль набрал в грудь побольше воздуха, собираясь таки возмутиться, а после, когда Ян к нему прикоснулся, не выдержал и потянулся вперед, понимая, что это малодушно – прижиматься к груди мальчишки младше тебя на две сотни лет, что ему, воину, не престало лить слезы, тем более по мольфару, что он, как родитель, должен проклинать зачинщика сумятицы в его жизни и крепости в целом, и все равно цеплялся за его рубашку, только теперь понимая, что Риверс облачен в мундир полковника армии Тул.
- Ты ведь не смиришься с этим, Ян? - Ноэль поднял голову и, наконец, увидел перед собой именно того Яна, который стал ему другом, только повзрослевшего и со снисходительной, мягкой, понимающей улыбкой на губах. – Сбежишь, да?
- Кто же его знает, какие пути предписаны мольфарам, - уклончиво ответил Ян и, пользуясь моментом, скользнул ладонью по спине омеги, незаметно для друга, пусть он ещё и не обладал достаточным опытом, залечивая те шрамы, которые оставил меч демона, надеясь на то, что когда-нибудь его магия сможет противостоять и скверне. – Иди, Ноэль.
Торвальд ещё раз посмотрел в глаза другу, понимая, почему тот молчит о своих планах, ведь для ментальной магии аль-шей нет преград, а быть тем, кто тоже предал, омега не хотел. Тяжело было разжимать пальцы, которые, казалось, намертво вцепились в рубашку мальчишки, но Ноэль понимал, что сейчас нет места слабости, пусть его собственное сердце сжималось от осознания предстоящей, возможно, вечной разлуки с тем, кто стал ему, как названный брат. Повернуться и неторопливо пойти к двери оказалось куда проще, хотя полуэльф все же вполоборота бросил быстрый взгляд на мольфара, на лице которого снова застыла маска величественной холодности. Ян просил его не вмешиваться – что ж, возможно, так оно и будет. Но только – возможно.
Дверь закрылась за Ноэлем медленно и, конечно же, юный маг успел заметить его взгляд – не прощальный, подбадривающий, с искоркой надежды. А ведь он так и не попросил прощения. Да, омега говорил, что его вины нет, но сам Риверс так не считал, все уже для себя решив. Впрочем, эти мысли откладывали на потом, ведь, похоже, к нему шел особый гость.
Если бы он мог, Арт открыл бы дверь с ноги, не заботясь о том, что ассасину, четвертому даи, да и просто альфе не пристало столь бурно выражать свои эмоции, тем более при аль-ди. Но сейчас Торвальд пришел к Дэону не как воин и его подчиненный, точнее, не только именно так, а и как друг, который хотел и сам разобраться в ситуации, и помочь альфе, даже если для этого потребуется нарушить кое-какие правила субординации.
Впрочем, весь его пыл угас сразу же, как только он увидел брюнета, в одних брюках, с распущенными волосами и безвольно запрокинутой головой, который сидел прямо на полу, прислонившись спиной к кровати. Да, даже ассасин мог придаваться безделью и мечтать, но взгляд Вилара был отнюдь не мечтательным, он был пустым, отстраненным и устремленным в потолок, хотя, казалось, мужчина и не видит над собой сводов, только нечто, в котором парили его мысли. Не зная он Дэона уже сотню лет, огненный маг подумал бы, что тот сошел с ума, настолько непривычным и безучастным было выражение его лица, тем более что заперся альфа в своей детской комнате в центральной части крепости, которая когда-то была закреплена за аль-шейхани. Возможно, именно здесь Дэон хотел найти ответы на какие-то вопросы, и Арт не видел в этом ничего необычного или же несвойственного другу, ведь всем иногда, даже ассасинам, нужно немного покоя, чтобы привести в порядок свои мысли и принять кое-какие решения, но, похоже, вместо того, чтобы, и правда, искать ответы, альфа все глубже и глубже запутывался в собственных вопросах, отрешившись от того, что действительно было насущным. Впрочем, ничто из вышеперечисленного не смягчало поступок Вилара, о чем Арт и собирался настоятельно поговорить.
