- Уходи, некромант, - не сердито, но предостерегающе ответил Завир, устремив свой взор в сгущающуюся темень за окном, тем самым показывая, что ожидаемый гость больше не представляет для него интереса. – Твоя цена не соответствует важности услуги.
Валенсий замер в нерешительности, в растерянности, в легком замешательстве, явно не ожидая, что его, фактически, бесценную помощь отвергнут столь пренебрежительно. Да, он предполагал, что мольфары будут торговаться, что начнут выдвигать свои условия, что постараются и избежать уготованной им участи, и использовать его заинтересованность во благо себе, но отказ… категоричный, демонстративный, необратимый, выбил почву из-под его ног. Теперь вампир ещё более явно понимал тех, кто ненавидел мольфаров и желал сломить их дух, потому что эти маги, омеги, своими выходками путали все карты, при этом не учитывая то, что от них могут и зависят чьи-то судьбы и жизни. Конечно же, он мог оставить все, как есть, и дальше влачить свое пусть и рабское, но безбедное и сытое существование, а жрецы пусть сами ищут пути и способы к спасению, но этот отказ задел его гордость и честь Тени Повелителя вампиров, которые и так уже были поставлены под сомнение ввиду его пленения аркольнской ведьмой.
- Не омрачай некроманта, папа, - с легкой полуулыбкой, таки обратив внимание на мужчину, переведя на него косой, слегка любопытный, но по-прежнему пронзительно-холодный взгляд, сказал Ян, растягивая слова так, словно он над чем-то размышлял. – Пусть этот человек и не искренен в своем облике, но его стремление к свободе похвально, да и цена… – юный мольфар хмыкнул. – Главное, понять, кому этот договор более выгоден, и кто действительно должен за него заплатить. Не так ли, дитя Аркольна? – странно это было, не то, что он говорил, как он говорил, как смотрел и к чему подталкивал гостя, а то, что Ян чувствовал в этот момент. Раньше он не встречался с вампирами, по крайней мере, не с чистокровными, а с дельтами, которые были рождены от смешанных союзов, но эти полукровки, как оказалось, сильно отличались от истинных аркольнцев.
Риверс думал, что вампиры должны пахнуть кровью или вообще ничем не должны пахнуть, что они холодны, что их глаза бесцветны, что от них веет холодом тех ночей, в которые серебристый диск Лели низко нависает над землей, принося с собой снега, изморозь и вьюги, но его домыслы оказались более чем обманчивы, потому что вампир ощущался живым. Да, это было не его тело, но для него, мольфара, мага, который мог зреть души, телесная оболочка не имела значения, главное – душа, а душа в этом комке плоти была яркой, сильной и теплой. Скорее всего, некромант желал освободиться от оков договора не только потому, что ему претил его нынешний статус, поскольку повинность со стороны мужчины была неподдельна, он сам себя наказывал за собственные ошибки, подчиняясь, что противоречило его воспитанию воина, а и потому, что его душа и сердце стремились к кому-то, кто был ему дорог, кто ждал его.
Яну были знакомы эти чувства, ведь не так давно его собственное сердце разрывалось на части, потому что он отчаянно желал и готов был на все, лишь бы оказаться в Аламуте подле возлюбленного или же в Венейе в кругу своей семьи, но между ним и этим некромантом разница была столь же велика, как и схожесть их главных ценностей. Судя по всему, некромант томился в плену не первое столетие и все равно помнил и берег эти воспоминания, черпал из них силы, в то время как он сам, проведя в стенах Тартары всего пару недель, предпочел забыть свое прошлое, считая, что оно таки осталось в прошлом. Так, может, капля крови – это и не такая уж высокая цена за то, чтобы вновь научиться помнить и ценить эти воспоминания?
- Валенсий, - слегка кивнув, но и этого было достаточно, чтобы выразить свое почтение юному, но столь одаренному магу, представился некромант. – Мое имя Валенсий, а фамилию рода мы, дети Лели, не называем никому, кроме сородичей, - это была не просто традиция, для вампира фамилия рода – священна, как священной была и связь каждого аркольнца с Повелителем, связь, которая и заключалась в присяге на фамилии и крови рода.
- Я дам тебе свою кровь, Валенсий, - решительно ответил Ян, оценив то, что с ним были откровенны – да, это ещё одно жизненно-важное правило, которое его вынудил уяснить Рхетт, и за что он был благодарен дельте, - в обмен на ответную клятву, что эта капля не будет использована в ущерб мне или же моей семье.
- Клянусь, - не медля ни песчинки, ответил Валенсий, потому что ему, и правда, кровь мольфара была нужна не для того, чтобы навредить омеге, и уже тем более не для того, чтобы с её помощью повлиять на членов его семьи, хотя… Конечно же, он мог чего-то недопонимать, но, казалось, ставя подобное условие, юноша должен был сказать – папа или Завир, но Риверс сказал – семье, значит, было что-то неведомое для него, что-то, что и не скрывали, но и открыто, вслух, об этом не говорили. Впрочем, это уже был не его удел.
- Возьми, - небрежно бросил Ян, протянув руку ладонью вверх и снова устремив свой взгляд на беспокойное пламя свечи, словно дальнейшее развитие событий его не волновало, но сам Валенсий знал, что это только начало их, пусть и кратковременного, союза, в котором эстафета, молчаливо, была передана старшему мольфару.
Слегка дрожа от предвкушения, вампир приблизился к омеге, чуя его заманчивый запах, который он не мог назвать лишающим воли и разума, но который цеплял какие-то, забытые, утаенные, струны его души, вызывая прилив неуместных чувств. Впрочем, Тень Повелителя – это не просто красивые слова, это высокий статус, которому нужно соответствовать, поэтому на лице фидая, тело которого он сейчас использовал, не дрогнул ни единый мускул, а его душа осталась спокойной, но все же этот миг навечно останется тем воспоминанием, которым дорожат и которым гордятся.
Маленький кинжал, который воины Ассеи обычно прятали в голенище сапога, тускло блеснул в свете свечи, а после, звякнув острием о нити магии вокруг мольфара, с нежностью, но единым, четким, решительным движением черкнул по пальцу юноши, на котором сразу же выступили драгоценные капельки священной крови. Конечно же, он мог бы взять не одну каплю, после применив свою магию только к той, которую собирался использовать с выгодой исключительно для себя, но Валенсий чувствовал, что ему поверили и доверили столь ценный дар только потому, что он был честен, и это доверие хотелось сохранить, ведь пути арлегов неисповедимы.
По стенке стеклянной пробирки, которую, как некромант, Валенсий всегда имел под рукой, стекла вязкая алая капелька, а после вампир отстранился, отступил на шаг, склонил голову почтительно, благодаря, и спрятал свое приобретение во внутренний карман плаща, поближе к сердцу, чтобы чувствовать, что он уже не в начале своего пути к свободе, а на его средине. Ранка на пальчике омеги затянулась молниеносно, хотя вампир и не сомневался в высокой регенерации мольфаров, но все же было в этом что-то… благоговейное, и когда он вернется в Аркольн, а он вернется, то приложит все усилия, чтобы Ян Риверс предстал перед глаза Повелителя. Сперва как гость, а там… в общем, в Аркольне омеги Даари, даже будучи рабами, всегда имели особый статус.
- Твоя часть уговора, - Завир поднялся, при этом окинув некроманта испытующим взглядом. Да, он не одобрял решение сына, потому что у него было больше жизненного опыта, и он не понаслышке знал, что вампиры пусть раса и гордая и благородная, но эти понятия таковы лишь с их, вампирской, точки зрения, имея для остальных оттенки горделивости и коварства.
- Конечно, - Валенсий вежливо кивнул – где-то в глубине души недоверие со стороны Завира стало колкой занозой, от которой, не медля, захотелось избавиться. - Я уже сейчас могу вывести вас не только из комнат восточной башни, но и из Аламута, хотя… – мужчина пожал плечами, - вам всего-то нужно выйти за пределы магического барьера аль-шей.
- Нет, некромант, эти комнаты покину только я, - повелительно прервал собеседника Завир: только что Ян действовал так, как считал нужным, теперь же пришла его очередь поступать так, как велел ему отдаленный, но уверенный в своих словах шепот. – Ты проводишь меня к комнатам твоей госпожи.
