- Вот то, о чем я говорил… - проворчал Завир, хмурясь. Да, обряд родственности крови был необходим, маг это понимал и ожидал такого поворота событий, но что-то во взгляде аль-шей ему сильно не понравилось, тем более что этого человека он знал слишком хорошо, чтобы поверить в то, что он только что был с ними честен и откровенен. Но более всего его поразила реакция Дэона, который молчаливой тенью возвышался за своим отцом, отстранено уставившись куда-то поверх головы Яна. Альфа явно избегал зрительного контакта со своим омегой, но не потому, что боялся посмотреть ему в глаза, а потому… хотя, он так и не понял, что же стало причиной отчуждения в столь любящей паре, но то, что к добру это не приведет, мольфар чувствовал четко.

- Господин Ян, - в комнату проскользнул синеволосый омежка, робко замерев у двери, - приготовить вам купальню или же, может, подать… - мальчишка задумался, взглянув в окно, - ужин?

- Кьярд, скажи, - так и не поднявшись с дивана, но переведя пристальный взгляд на служку, начал Ян, - ты не боишься меня?

- Нет, - без каких-либо запинок и промедления ответил Кьярд, - но мне не нравится то, что вы… - омежка снова помедлил, явно подбирая слова, - закрыли свое сердце.

- Да, закрыл, - опустив голову, задумчиво протянул Риверс, удивляясь тому, настолько точно мальчишка подобрал слова, и тут же вскинулся, не зная, куда деть руки, поскольку омежка, в порыве, обнял его, сбивчиво зашептав.

- Я очень рад, что вы вернулись, господин Ян, - омежка уткнулся лбом своему хозяину в плечо, - но я хочу, чтобы вы стали прежним, чтобы вам не было больно.

- Спасибо, - так же, шепотом, ответил юный маг, а после отстранил от себя мальчишку, в уголках глаз которого скопились слезы и едва заметно ему улыбнулся. – И купальня, и ужин, Кьярд.

- Что?.. – омежка озадачено посмотрел на своего господина, а после, улыбнувшись, выструнился. – Конечно, господин Ян. Я мигом, - и Кьярд змейкой юркнул за дверь, спеша выполнить поручение.

Ян лишь посмотрел вслед преданному другу, а после, прикрыв глаза, откинулся на спинку диванчика, чувствуя, как за этот день устало его тело. Душа тоже устала, все-таки на него свалилось больше, чем он предполагал, да и держать маску с родными людьми было не так просто как с Рхеттом, ведь, как оказалось, наедине с врагом проще себя контролировать, чем с глазу на глаз с теми, кого ты любишь, но кто предал тебя. Впрочем, как он и сказал отцу, просто сидеть и ждать он не собирался, потому как в Аламуте у него осталось ещё несколько незаконченных дел, а после он сможет покинуть эту крепость, скорее всего, навсегда.

Завир же, смотря на умиротворенное лицо своего сына, не смог сдержать легкую улыбку – все-таки не все мертво внутри его мальчика, душа Яна ещё жива, пусть и растерзана в клочья, его сердце все ещё способно любить и привязываться, пусть оно и заковано в ледяную глыбу отчуждения, а значит, когда-нибудь все это срастется, исцелится и освободится, нужно лишь время.

- Беда, принцесса! Беда! – Валенсий, непочтительно ввалившись в комнаты своей госпожи, с громким стуком захлопнул за собой дверь и, облокотившись о косяк, тяжело задышал, уже в который раз проклиная это жирное, ни на что негодное тело, которое и так едва ли не распадалось на куски. Был бы жрец более внимателен к своему здоровью, его тело сослужило бы некроманту хорошую службу, но, увы, похоже, его святость при жизни употребляло много троарского игристого, и даже его магия не могла полностью остановить естественные процессы мертвого организма.

- Что могло ещё случится кроме того, что этот мальчишка вернулся? – недовольно спросила Миринаэль, которой и самой до зубной боли надоели не только эти толстые каменные стены крепости, но и неопределенность собственной судьбы. Мало того, что Дэон относился к ней не более чем как к уважаемой и почитаемой гостье, так ещё и мольфар вертелся под ногами, что только усложняло задачу, причем не только её, но и Валенсия. Нет, она не думала, что маг что-то заподозрил, но остерегаться его стоило, и принцессу это бессилие выводило из себя, как и то, что, похоже, аль-шей все же сделал ставку на мальчишку, дав добро на его спасение, хотя ей официально на дверь никто, конечно же, не указал, но она чувствовала, что этот день не за горами.

- Обряд родственности крови, - все ещё глубоко дыша, ответил некромант, при этом пытаясь игнорировать едкие капельки пота, которые раздражали глаза. – Аль-шей приказал даи Иллисию завтра провести обряд родственности крови между мольфаром и даи Торвальдом, а я, уж простите, и без обряда знаю, каким будет результат.

- Так сделай что-нибудь, некромант! – вспылила эльфийка, гневно сузив глаза: похоже, пришло время для радикальных мер, иначе позор, который падет на неё после отказа от брака, будет мелочью по сравнению с тем, что пророчество её матери так и останется пустым звуком. – Убей этого Иллисия, забери его тело и измени исход обряда.

- Нет, принцесса. Я не стану этого делать, - твердо ответил Валенсий, выпрямившись и спокойно посмотрев в темные глаза дроу, в глубине которых плескался огонь необъятного гнева, и за которым хорошо, но не идеально, был спрятан страх.

- Отказываешься подчиняться мне, раб? – прошипела Миринаэль, делая вкрадчивый, но хищный шаг в сторону мужчины.

- Нет, принцесса, - Валенсий повержено склонил голову, чувствуя, как грудь болезненно сдавливают узы кровной клятвы, - всего лишь взываю к вашему благоразумию, ведь заполучить тело жреца из храма Тьярога или фидая – это пустяк, который не привлечет к себе внимания, но первый даи… - мужчина отрицательно покачал головой. – Это большой риск, госпожа. Слишком большой.

- Тогда, - задумчиво протянула эльфийка, взяв себя в руки и обуздав эмоции, - у тебя есть целая ночь, некромант, чтобы узнать об этом мольфаре то, что послужит причиной его изгнания.

- А если такового не будет? – украдкой спросил Валенсий, рискнув взглянуть на величественно застывшую перед ним принцессу.

- А ты сделай так, чтобы был, - с нажимом произнесла Миринаэль, - и не просто был, а чтобы никто, даже сами мольфары, не могли ни сказать, ни доказать ничего против.

- Будет исполнено, госпожа, - мужчина почтительно поклонился и, пятясь, покинул комнату, вновь оставляя принцессу в одиночестве. Миринаэль только фыркнула в ответ на такое смирение со стороны некроманта, потому что ей не доставляло абсолютно никакого удовольствия распоряжение его душой, ведь, фактически, вампир подчинялся не ей, а договору, более того, эльфийка была уверена в том, что, будь его воля, маг бы лично перерезал ей горло. Впрочем, это сейчас было не главным, поскольку её планы не просто были под угрозой, а оказались в шаге от краха, поэтому теперь её первостепенной задачей была встреча с Дэоном, а там зелья матушки, к которым она так не хотела прибегать, ещё сослужат ей хорошую службу.

Валенсий, покинув комнаты принцессы и отойдя от них на приличное расстояние, остановился и, прикрыв глаза, постоял так несколько минут, успокаиваясь. Эта девчонка просто выводила его из себя, и вампир, если бы он сейчас был в своем теле, даже её кровью побрезговал бы, даровав ей легкую, но запоминающуюся смерть, но в тот же момент его душа ликовала. Нет, он не нашел лазейку в договоре и до сих пор был рабом этой слабой и недальновидной дроу, но Валенсий нашел способ сделать кое-что другое, хотя для этого ему понадобится помощь жреца Культа. Осталось только решить, которому из мольфаров ему выгоднее всего раскрыть свои планы.

========== Глава 17. ==========

Предрассветные сумерки густым туманом медленно клубились над высокими горами, своими сизыми витками опутывая величественную, неприступную в своей каменной и магической защите крепость. Восточное крыло Аламута, темное и мрачное, неприветливой чернотой своих глазниц-бойниц взирало на то, как за острыми шпилями гор зарождается ключ нового дня, но при этом, словно обладая разумом, ещё больше погружалось в спасительный мрак, утопая в волнах тумана и сырости, в которых отчетливо ощущались нити древней магии. Одинокая фигура у окна казалась призрачной, и вряд ли кто-нибудь с низменности смог бы разглядеть стройный силуэт, застывший за стеклом и недвижимо замерший в единой, слитной позе вот уже несколько часов. Лишь ранняя птица, величественный белый ворон, сбросив со своих крыльев темноту бренных человеческих душ, своим зорким оком, с высоты своих воздушных вершин и с помощью магической связи с тем, кто сам этой связь ещё не познал, мог распознать в тени очертания красивого юноши с печальным, но ледяным, пустым, глубинным взглядом.