Да, он догадывался, снова. Не было у него ничего общего с Олдвином Риверсом, не был он схож с тем, кого 18 лет считал своим отцом, и, тем не менее, никого другого отцом назвать просто не мог. Кто для него Севорд Торвальд? Просто человек, ассасин, тело которого два десятилетия назад рассыпалось в прах, он даже лица его не видел, не знал, что собой представлял этот альфа, фактически, он был для него никем. И все же… все же теперь юный маг понимал, чем чревата открывшаяся правда, ведь Завир, скорее всего, не смог скрыть этот факт от аль-шей. Вот почему за ним пришли? Потому что боялись. Как же иронично: восьмисотлетний владыка, сильнейший маг и воин Ассеи, может, не испугался, но побоялся оставлять мольфара-ассасина в руках Рхетта. Да, это было разумно. Это решения было достойно сильного владыки, который в первую очередь действовал во благо государства, но теперь его так просто не отпустят. Ян это чувствовал, с горечью понимая, что в Ассее больше нет места ни ему, ни его сыну, и его папе тоже нет здесь места, потому что доля мольфаров очень схожа во все времена – быть объектом желания, вожделения, амбиций, планов и стратегий, и Реордэн, вновь-таки как правитель, не будет исключением. Тогда почему Рхетт его отпустил? Император Тул был отнюдь не глуп, и уж тем более не беспечен, так на что он надеялся, упуская из своих рук столь лакомую добычу? Да, для аловолосого дельты он тоже был добычей, Ян не тешил себя иллюзиями по этому поводу, и все же не понимал.
Впрочем, сейчас ему нужно вернуться к тому, что он, получается, ассасин, наполовину, более того – Торвальд, значит, Арт приходится ему братом, чему он, пожалуй, был рад. Нет, владеть сущностью огня он не будет, он, как бы ни неприятно это было признавать, мольфар, но его потомки… А Ноэль ведь не может иметь детей. Что же это все упирается в потомство?! Ян едва зубами не скрипнул от осознания того, что он сильно приуменьшил опасность для своего сына, но это тоже потом, немного погодя, сейчас же нужно было что-то ответить, ведь ему не должно быть все равно относительно того, что он ассасин? Хотя, тут он душой покривил: ему все равно, потому что Ассея была ему чужда, по крайней мере, в данный момент.
- Знаешь, папа, - тихо начал Ян, впервые обратившись к омеге как к родителю, - я бы, наверное, сейчас начал упрекать тебя или обвинять во лжи, но у каждого из нас на любое действие есть причины, даже если это самое действие низменное, а причины ничтожны, - юноша развернулся, смотря на мольфара и замечая, как безмятежно тот выглядит – похоже, Завир, и правда, слишком долго держал боль утраты в себе. – Что было дальше?
- Я был вынужден бежать, опять, - уже более спокойно продолжил маг, одним лишь взглядом благодаря сына за понимание. – Но куда я мог бежать, если меня преследовали ассасины? – омега вздохнул и в полуулыбке покачал головой. – Севорд, защищая меня, совершил смертельный грех – он предал свою богиню, свою страну и своего правителя. Мой альфа сопровождал меня до границ Руси, а после приказал бежать, не оглядываясь и не дожидаясь его. Я знал, - лишь одинокая слеза скатилась по щеке мольфара, - что возлюбленного больше не увижу, потому что если его не казнят свои, то за нарушение клятвы покарает Асса, но Севорд был счастлив, счастлив тем, что я носил под сердцем его ребёнка, - Завир с родительской нежностью взглянул на сына, который при любых обстоятельствах оставался и останется тем, кого он будет любить и защищать до последнего вздоха. – Некоторое время я, осторожничая, скрывался, а после, подумав, отправился в Венейю, к Олдвину Риверсу, теперь понимая, почему Великая Мать велела мне ему помочь. Олдвин, осознавая свой долг, не смог отказать, - маг вздохнул, будто сожалея, - так я и стал его младшим мужем, а через десять месяцев родился ты, хотя, как ты понимаешь, беременным я был тринадцать, ведь твоим отцом все-таки был ассасин.
- Они, отец и Лаура, знали, что ты мольфар? – ему было важно получить ответ на этот вопрос, крайне важно, потому что, если это было так, ему врали все, кем он дорожил. Да, Ян понимал, что у них не было дурных намерений, но, оказалось, лучше бы он знал – возможно, тогда ему не было бы так больно смотреть правде в глаза.
- Да, знали. Они знали все, - повинно ответил Завир, но не потому, что извинялся перед сыном за ложь, а потому, что дорогим ему людям пришлось хранить столь тяжкий секрет. – Как только ты родился, я сразу же запечатал твою магию, надеясь, что тем самым уберегу тебя от участи, подобной той, которая подстерегала каждого мольфара, и на себя наложил заклинание отвода глаза, чтобы с годами меняться и стареть, как обычный человек, чтобы не вызывать подозрений и не навлечь на дом Риверсов беду. Знаешь, - омега улыбнулся, - за все эти почти 20 лет я не услышал со стороны ни Олдвина, ни Лауры ни единого упрека, хотя они прекрасно понимали, что, приютив меня, оказались в опасности, потому что я не сомневался в том, что мои поиски не прекратятся даже через сто лет, и это не была обычная благодарность за детей – мы друг для друга были настоящей семьей.
- Отец любит тебя, - настоятельно произнес Ян, вновь не упрекая, даже отчасти понимая, с чем пришлось жить его папе.
- Да, любит, - не стал спорить Завир, - и я тоже пытался полюбить его, но… - омега тяжело выдохнул. – Мое сердце принадлежит другому альфе, а Олдвин был слишком благородным, чтобы пользоваться своими правами старшего мужа или же течкой, чтобы склонить меня к близости.
- Не удивлюсь, папа, если ты скажешь, что с самого начала знал и о моей судьбе, - Ян вопросительно посмотрел на мужчину, слегка приподняв бровь. – Ведь, помнится, ты сам сказал мне, что мой путь тернист, но он никак не связан с Хавелоком дан’Глис.
- Знаю только то, что тебе уготован нелегкий жизненный путь, Ян, - честно ответил Завир, хмурясь, - поэтому и скрыл твои магические силы, но, очевидно, от судьбы не так просто уйти, как я предполагал. К тому же, вполне возможно, твои испытания уже закончены, ведь, - мольфар пристально взглянул на сына, - ты носишь под сердцем сына Дэона Вилара.
- Я ношу под сердцем своего сына! – резко ответил Ян, напрягшись всем телом, как струна. – Или ты не заметил, как на меня смотрел Дэон?! – омега презрительно фыркнул и, совладав со своими эмоциями, продолжил уже привычно-холодно. – Этот альфа считает меня шлюхой, даже не помыслив о том, как и почему я изменился. Этому ассасину даже в голову не пришло, что все, что я делал, причина, по которой на мне этот мундир, суть моего отношения к императору Тул были продиктованы не банальным желанием выжить, не страхом, не трусостью, а тем, что я сделал свой выбор, прекрасно понимая, что моя свобода зависит только от меня. Да что уж там говорить, - юный маг фыркнул во второй раз и буквально процедил следующие слова, - он не почувствовал, что я беременный, не откликнулся на нашу связь, не ощутил во мне магию нашего ребёнка, а, как я сказал ему ранее, второй раз предательства я не прощу.
- И оставишь все, как есть? – изумился Завир, хотя, конечно же, он понимал, что сын искренен с ним, но все же надеялся на то, что омегой движет обида, разочарование, боль от столь не радушной встречи с возлюбленным, ведь он чувствовал, что Ян и Дэон – Пара, что они созданы друг для друга, что их связь уже невозможно расторгнуть, разве что вырвать, с корнем, оставив на сердце глубокие шрамы. – Будешь спокойно смотреть на то, как твой альфа скрепит союз с эльфийской принцессой?
- Нет, естественно, - твердо ответил юный маг, после чего присел на небольшой диванчик под боковой стеной, упираясь локтями в колени и пристально смотря на папу. – Я собираюсь покинуть Аламут, а о ребёнке, - взгляд мольфара стал предупреждающим, - никому знать не стоит. Я сумею сокрыть его магию.
- Ох, Ян, - пробормотал Завир, понимая, что его сын уже принял решение, и даже он, его родитель, не сможет на него повлиять. – Не недооценивай аль-шей, - единственным, чем он сейчас мог помочь своему ребёнку, так это мудрым советом. – Реордэн Вилар – тот человек, который не остановится, пока не почувствует на своих губах вкус полной и безоговорочной победы.
