Его похитили демоны – это он помнил, осознавал и даже ощущал, но не понимал, рассчитывая очнуться явно не в столь шикарной комнате, где даже на толстый ворсистый ковер ступать было опасливо, а, например, в темнице или каземате, в цепях или колодках. Почему же он оказался в таком неестественном комфорте, который прямо-таки кричал о том, что он не пленник, а, скорее, заложник? Птица в клетке – так чувствовал себя омега, вот только он никак не мог понять, какая он птица – важная или же увеселительная?
О Рассенах он не знал практически ничего, но такое гостеприимство ему было тяжело соотнести с образом воинственного демона, значит, было что-то ещё. Что? Юноша, уже в который раз попытался вспомнить, что же произошло после того, как его поглотила темнота, ведь что-то ему подсказывало, что в ней был просвет, который, впрочем, вспоминать было ещё болезненнее. Кажется, он был в непривычно обставленной комнате, и там был кто-то ещё. Мужчина… нет, Рассен, но… Ян прижал пальцы к вискам, отчаянно их массируя и вновь не понимая. Раньше он никогда не жаловался на память, за что его часто нахваливали в Семинарии, но в последнее время у него слишком часто случались такие провалы, точнее, они случались после того, когда он испытывал сильные эмоции, как, например, в момент знакомства с аль-шей…
Точно! Ян аж вскинулся, когда в его памяти возник образ мужчины с длинными алыми волосами, глаза которого тоже пылали алым. Дельта был красив, просто ослепителен, статен, сила его магии чувствовалась даже им, обычным человеком, голос был глубоким, совершенно не похожим на грубое произношение желтоглазых демонов, а ещё Риверс вспомнил его имя, величественное, как и сам дельта.
- Император Рхетт… - одними губами прошептал Ян, будто в его ушах до сих пор звучали отголоски этого подобострастного обращения к мужчине. Но не это было главным, а то, что его привели прямиком к императору, что могло означать только одно – его догадки оказались верны. Он зачем-то понадобился Рассенам, и все это, все – прорыв барьера крепости, портал в его комнате, сражение Ноэля – все это было только потому, что он, Ян, был нужен императору. Но почему? Он всего лишь обычный человек, омега, в нем нет ничего примечательного и важного, кроме того, что он стал избранником аль-ди, Дэона Вилара. Но так ли это? Ян снова посмотрел на свои руки, будто в этих, глубоких, длинных, мелких, выразительных линиях и был заключен ответ. Кажется, император пытался к нему прикоснуться, хотел испробовать его крови, что-то говорил о том, что он должен сыграть свою роль, но так и не прикоснулся, потому что… потому что ему помешала молния.
Омега отчаянно сомкнул руки на животе и низко опустил голову, так как в ушах снова, отголоском, шепотом, украдкой, прозвучали слова, но на этот раз голосом аловолосого дельты: «…мольфар, более того… понесший мольфар». Он понятия не имел, что или кто такой «мольфар», но слово «понесший» было слишком знакомым, чтобы не осознать его суть. Но ведь он не мог… так не должно было быть, ведь после течки… после течки у него были регулы… или… Ян ошарашено вскинул голову, пытаясь вспомнить события месячной давности – не было. Как он мог забыть? Как мог проигнорировать то, что было настолько очевидно? Как вообще так получилось? Юноша заметался по постели, ощущая, как все его тело заполняет жар паники, подталкивая бежать, но ноги стали будто ватными, непослушными, одеревеневшими, и ему не оставалось ничего, как вновь упасть на кровать, свернувшись клубком, подтянув коленки к груди и обхватив их руками.
На все вопросы у него были ответы, причем очень простые и вразумительные. Запамятовал он по своей невнимательности, потому что это была его первая течка, к тому же, он так увлекся собственными переживаниями относительно эльфийской принцессы, отвлекся на друзей и забылся в объятиях любимого, что и думать позабыл о столь важных двух-трех днях после течки, на которые должны припадать регулы. Да и намеков на его состояние было много, хотя он понял их только теперь, а тогда, буквально ещё день назад, он не обращал никакого внимания ни на свое легкое недомогание под вечер, ни на странные ощущения в теле, когда его, как только что, накрывало жаркой волной до мелкой испарины и так же быстро отпускало, ни на слова своего альфы, который пару раз подметил, что он пахнет столь же сладко, как и в течке – это все были признаки беременности. Но самым бесспорным фактом стало то, что его тело источало молнию, как руки Ноэля огонь, что, собственно, и не позволило Рассену прикоснуться к нему. И все же… такой маленький срок, а магия ребёнка уже искала выход из его тела? Более того – защищала? Целенаправленно? Неужели его малыш такой сильный?
Ян почувствовал, как щиплет глаза, но не расплакался, просто захныкал тихонечко, сотрясаясь всем телом, из-за непонимания и страха. Если бы только рядом был папа, он бы, наверняка, помог ему мудрым советом или просто положил бы руку на лоб, и этого оказалось бы достаточно для того, чтобы успокоиться. Но папы рядом не было. Никого не было. Только эта зловещая тишина удобной комнаты, в которой его и заперли, а иначе и быть не могло, именно потому, что он был беременным. Так, может?.. Ян даже выпрямился на секунду, но после вновь свернулся в клубочек, понимая, что Рассены никак не могли узнать о его беременности, если даже он сам не знал, значит, причиной похищения был не, судя по всему, сильный магически ребёнок, а что-то другое, хотя это и не отметало тот факт, что теперь у дельт есть ещё более весомое преимущество.
На миг Ян заставил себя забыть о Рассенах и подумать о собственном состоянии. Он был беременным. Сейчас у него внутри развивалась новая жизнь – плод их с Дэоном любви. И от этой мысли было тепло. Да, он желал этого ребёнка, пусть, в свои 18, был совершенно не готов к отцовству, не знал, как это – быть беременным, ничегошеньки не смыслил в уходе за младенцем, и уже тем более не представлял, как он будет рожать. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что он уже, только пару минут назад осознав это, любил своего малыша, своего сына, ведь у ассасинов рождаются только мальчики, и поэтому за его жизнь нужно бороться. Ян не представлял, как он это будет делать, ведь его вполне могут шантажировать ребёнком, угрожать, что-то требовать, принуждать к каким-то действиям, и теперь он должен будет на все это пойти ради своего малыша.
Противоречивые чувства смешали сейчас в его душе, ведь омега понимал, что, защищая ребёнка, он может предать возлюбленного и его страну. Нет, весь мир, но, если судить здраво, он ничего толком не знал, даже не во всех частях крепости бывал, так что информатор из него никакой, но что-то подсказывало юноше, что, коль уж он здесь, значит, у императора есть на него виды, планы или что-то в этом роде. Поэтому гадать сейчас было бессмысленным, оставалось только ждать и надеяться на то, что он сможет как-то выкрутиться, продержаться, изловчиться до тех пор, пока Дэон придет за ним, а он придет – Ян в этом не сомневался.
- Я защищу тебя, - прошептал омега, медленно поглаживая свой плоский животик и едва заметно улыбаясь, когда ощутил легкое покалывание в пальцах, будто малыш отвечал ему при помощи магии. Но улыбка быстро сошла с его лица, когда он увидел на кончиках своих пальцев легкое синее свечение, которое, должно быть, откликалось на магию ребёнка.
И вновь Ян беспокойно сел на постели, рассматривая свои руки, синее сияние на которых постепенно сошло на нет. И новая волна воспоминаний, слишком живых, отчетливых, ярких и насыщенных, окатила его, являя ему образ синего пламени, в столпе которого сгорал он сам. Нет, не сгорал – прятался. Пламя защищало его, пусть и вызывая боль, от демонов, но в то же время этот синий огонь пугал омегу, потому что он чувствовал его даже сейчас. Где-то глубоко. Внутри себя. Яркий, живой, сродненный с его душой. Но это не магия ребёнка. Это и не заклинания и не амулеты. Это…
Закончить мысль Яну не дал тихий скрип двери, от которого он, правда, вздрогнул и всполошено замотался в покрывала, пытаясь, пусть и нелепо, спрятаться между подушек.
