Асса будто испытывала его, за последний месяц ниспослав ему столько испытаний, сколько не посылала за восемьсот лет жизни, и теперь всегда решительный и непоколебимый аль-шей пребывал в растерянности. Да, он по-прежнему желал смерти того, кто повинен в смерти его жены и сына, но сейчас он не мог поступить как муж и отец, только как правитель, а, как правитель, он должен был взвесить все за и против. Мольфар мольфаром, но ситуация была довольно нестандартная ввиду того, что Ян был не просто мольфаром или сыном верховного жреца культа Великой Матери, он был ассасином, Торвальдом, а, значит, тоже отмечен Ассой, пусть и не прошедший круги испытания. Да, магия в нем была запечатана, но теперь-то ничто не помешает мальчишке её использовать, и это было угрожающе опасно, поскольку он, как владыка, достаточно хорошо знал императора Тул, как понимал и то, что тот ни за что не упустит возможности завладеть такой силой. Рхетт будет хитрить, умасливать, изворачиваться, угрожать, запугивать и ломать, но, в конце концов, он добьется того, что мальчишка станет его верной собачонкой, по крайней мере, он сам поступил бы точно так же.
Мальчишку нужно вернуть – Реордэн это понимал, но и пойти на услугу мольфару не мог, а ещё где-то в песках и скалах Тул скрывался предатель… Ладно, последнюю мысль аль-шей приберег до лучших времен, опустив и тот момент, как, собственно, он собирался поспособствовать возвращению омеги в Аламут. В данный момент у него была более насущная проблема, которая казалась альфе очередной насмешкой со стороны арлега Ассы. Его сын, следующий правитель Ассеи, был не просто влюблен в Яна, они уже скрепили свой союз, пусть и без официальной церемонии, и, в иной ситуации, он бы настоял, надавил и вытребовал женитьбу Дэона на эльфийской принцессе, но сейчас… сейчас брак с Яном Торвльдом-Риверсом казался ему более выгодным, поскольку кровь жреца Культа – это магия в чистом виде. Да, пусть дети-альфы от этого брака будут всего лишь ассасинами, но они будут Виларами и Торвальдами, сущности разума, молнии или огня, а омеги – мольфарами, это гарантировано, то есть, если он хотел силу, то сила уже была у него в руках, но он её сам отверг, не разглядев её в человеческом мальчишке. Да, это была его оплошность, но кто же знал…
В общем, нужно было что-то решать, и Реордэн даже инстинктивно оглянулся назад, всматриваясь в тень угла, хотя прекрасно знал, что тот, кого он хотел бы сейчас видеть рядом, находится далеко. Да, он редко просил совета у Кирана, поскольку тот был всего лишь его тенью, невидимой дланью, несуществующим ассасином, но, порой, даже сильный владыка нуждался в том, чтобы выложить свои мысли вслух и сбросить из себя хоть чуточку тяжкого бремени власти. А ещё что-то подсказывало альфе, что эльфийка не будет стоять в стороне и не примет с покорностью известие о том, что её помолвка была фикцией, потому что империя дроу нуждалась в этом союзе не меньше, чем сам Вилар нуждался в нем ещё днем ранее. Но что такое призрачная перспектива появления наследника магии крови, если у него в руках уже была сила, которую, правда, стоило ещё вернуть?
Так ничего и не решив, Реордэн поднялся с кресла, бросив косой взгляд на меч, который тут же исчез в багровом тумане, и направился к потайной двери, о которой знал только он и его цепной пес, ведь прежде, чем принимать столь ответственные решения, ему нужно было все обдумать и взвесить, переступить свои принципы и свою гордость, позволить навязать ему правила чужой игры. Но разве не так поступают истинные правители? Разве не стоит будущее миллионов нескольких жертв сейчас?
========== Глава 12. ==========
Ему уже давно не снились беспокойные сны, в которых он за кем-то бежал, кого-то догонял и звал, наверное, ещё с детства, но этот сон, в котором этот некто так и остался недосягаемым, снова вернулся, и теперь он был намного отчетливее, эмоциональнее, острее, от чего Ян, вновь запутавшись во тьме сна и так и не дотронувшись до размытой фигуры в темном плаще с капюшоном, вскинулся на постели, тяжело дыша и пытаясь понять, где он находится. Голова болела жутко, буквально раскалывалась на части, и эта боль нещадно давила на глаза, звенела в ушах и пульсировала в такт тяжелому дыханию, поэтому ему понадобилось несколько минут, чтобы более-менее прийти в себя и осмотреться. В помещении были сумрачно, и он никак не мог понять, где находится, и какое сейчас время суток, к тому же, у него никак не получалось выровнять дыхание и вспомнить, что же произошло.
Ощущения были не самыми приятным, потому что обстановка была чуждой и непривычной, не враждебной, но настораживающей, а ещё наполненной запахом, похоже, ароматных трав, насколько он мог судить по тому, что в Храмах Сантии тоже использовали схожие благовония. Вполне возможно, что голова у него болела именно из-за этого запаха, хотя, кажется, наоборот, легкий, дымчатый аромат облегчал его напряженное состояние, и даже комок, который подкатил к горлу, как только он подорвался с постели, плавно ослабил свое давление, а после и вовсе отступил. Теперь главным было вспомнить…
Ян зажмурился, пытаясь вызвать в своей голове хоть какие-то образы, но картинки были неясными, смешанными, путаными, сливались в единую массу огня, синюю, в которой он отчетливо слышал крик, от которого все его тело пробирал озноб.
- Ноэль… - выдохнул омега, вновь садясь на постели и закрывая рот ладонями. На них напали Рассены, причем не просто в крепости, а в его комнате, в которой и открылся портал. Он помнил, помнил эти высокие, могучие фигуры демонов, их вполне человеческие лица и ярко-желтые глаза. Да, глаза он запомнил особенно четко, а ещё взгляд, взгляд дельты по имени Саэль, имя он тоже запомнил, на всю жизнь, который, с ликующей улыбкой на губах, пронзил беременного омегу мечом.
Комок тошноты вновь подступил к горлу, когда перед его глазами отчетливо мелькнуло воспоминание об окровавленном друге, который, проклиная всех арлегов и умоляя их одновременно, пытался спасти своего ребёнка. Крови было много. Она хлестала из распоротого живота полуэльфа, орошая сапоги дельт, черными сгустками просачивалась сквозь его пальцы, скатываясь по одежде на пол и расползаясь под омегой темным, зловещим пятном. Даже запах он помнил. Насыщенный, приторный, оседающий на губах привкусом металла, забивающий дыхание липкостью и тошнотворной сладостью.
Ян, убрав руки от лица, с кричащим отчаяньем уставился на свои окровавленные ладони, с которых густая, зловонная жидкость капала на белые простыни. Это он… это из-за него Ноэль… его вина… его слабость… его бессилие… его ценность… Ценность? Риверс мотнул головой, отгоняя призрачное видение, и снова посмотрел на свои, совершенно чистые руки. Крови не было, но… она все равно была – такое у него сложилось впечатление, и если бы не аромат благовоний, его бы вырвало, а так юноша лишь сглотнул судорожно, пытаясь вспомнить, что же с ним произошло дальше.
Он помнил, что пытался убить Рассена, но, очевидно, его попытка была тщетной, поскольку далее следовала темнота. Он не знал, жив Ноэль или нет, но отчетливо осознавал, что после подобного ранения ребёнок точно не выжил, и это было так больно… так больно, будто и от него отсекли часть плоти, по живому, хотя даже это ощущение меркло перед осознанием того, что сейчас мог чувствовать сам омега, если он выжил, конечно же. Да, эти воспоминания навсегда останутся с ним, как и образ Саэля, желтоглазого демона, который одним движением руки разрушил его привычный мир.
Кстати… Ян снова осмотрелся, подмечая, что его глаза уже привыкли к полутьме, и теперь он может более-менее оценить обстановку. Это была обычная спальня, с широкой кроватью, на которой он сейчас и лежал, переодетый в тонкую ночную сорочку, высоким шкафом, который занимал почти всю боковую стену, низким столиком, на котором и стояли благовония, ещё дымясь, окном, которое сейчас было задвинуто плотными шторами, и двумя дверьми, одна из которых, наверняка, была выходом.
