Безмолвно опустившись на кровать, Ян прислушался – тишина. Такая неестественная, наигранная, обманчивая, а ведь, если в крепости сейчас праздник, значит, он должен слышать его отголоски. Должен быть смех. Должна быть музыка. Должен быть свет. Но ничего не было. Будто он оказался один среди этих серых каменных стен, искусно переплетенных с бордовыми полотнищами штор и балдахина. Как в клетке. Значит, вполне возможно, что это маги наложили на его комнаты какой-то звуконепроницаемый полог, чтобы он находился в неведенье. Но… как долго? Как долго он должен был находиться в неведенье, и зачем? Если Дэон помолвлен, если это уже было решено заранее, до него, тогда зачем? Что он, простой человеческий омега, может дать сильному ассасину? Неужели все вокруг, всё вокруг, было обманчивым?
Брьянт, который смотрел на него так, будто это всего лишь очередное задание, и не более. Арт, который окидывал его недоверчивым, слегка пренебрежительным взглядом. Аль-шей, который пытался что-то найти в его душе, но так и не нашел. Ноэль, который принял его так просто и естественно, до неверия естественно. Кьярд, который был лишь только с виду мал и глуп. Дэон, который решил все за него, поставив свою метку. Все это было логическими звеньями одной цепочки – он нужен ассасинам. Но зачем? Что в нем такого особенного, что хранители мира сего прибегли к таким ухищрениям?
Он всегда был обычным, точнее, не совсем обычным из-за цвета своих волос и запаха, но, тем не менее, он был человеком. В этом никто не мог усомниться, потому что его родители были обычными людьми, родными ему людьми. Он не был приемным, слишком сильна была связь между ним и папой. Разве что… разве что нагулянным? Ян поднял глаза и с тоской посмотрел на возвышающийся над горами холодный диск Лели: все может быть. Он не был похож на Олдвина Риверса. Ничем. Абсолютно. И это наталкивало на мысль, что, возможно, он чужд этому миру. Что его появление на свет не было запланированным, и все это время он жил в обмане. Но даже если и так, все равно – причем здесь ассасины?
Мысли были тревожными и болезненными, но более всего Яна страшил тот факт, что он чувствовал приближение течки. Этого ли ожидал Дэон? Может, им нужно только его потомство? Но смысл? Он – человек, и, если верить альфе, их совместные дети не будут магами. Или же Вилар вновь-таки врал? Ян, чтобы не закричать от отчаянья и сдержать слезы, ощутимо прикусил палец, и эта боль слегка привела его в чувство. Нужно дождаться Дэона. Дождаться и спросить обо всем его. Спросить и посмотреть ему в глаза, чтобы понять – лжет тот или нет. Ян выдохнул и вновь посмотрел на холодный диск Лели, который сегодня мерцал каким-то особенным, серебристо-синим светом, но он не успокаивал, а, наоборот, рождал тревогу, окутывал беспокойством, будил внутри какие-то неприятные чувства, от которых становилось тяжело дышать. Но Ян держался, поставив перед собой конкретную цель. Держался, расцарапывая в кровь левое запястье, на котором жаром пульсировала метка альфы.
Дэон фыркнул, минуя барьер, который наложили маги, чтобы в эту часть крепости не проникло ни звука. Конечно же, это было подло с его стороны, держать Яна в неведенье, но он это делал не для себя, а для омеги, пытаясь отгородить его от крепостных сплетен, хотя, для себя тоже, так как запах предстоящей течки был слишком сильным, чтобы его не учуяли другие альфы. Дэон и сам держался из последних сил, чувствуя нарастающее желание, но он продолжал убеждать себя в том, что ему хватит выдержки, чтобы перетерпеть и не причинить любимому боль.
Он очень устал за этот вечер, постоянно удерживая на лице приветливую и радостную улыбку, отвечая на поздравления и играя на публику. К тому же, эльфийская принцесса не отходила от него ни на шаг, вцепившись в его руку так, будто он уже целиком и полностью принадлежал ей. Единственной отдушиной оказался Арт, который принял на себя удар всего негодования Миринаэль, пусть это самое негодование и было скрыто за стальным блеском в глазах и вежливой улыбкой на губах.
Празднество закончилось ещё час назад, хотя уже и была глубокая ночь, но прийти к своему омеге Дэону удалось только сейчас. Он бы уже давно сбежал с, так называемого, торжества в честь собственной помолвки, вот только статус аль-ди и жениха обязывал его остаться до конца, чем не мог похвастаться аль-шей, сперва затерявшись в толпе, а после и вовсе куда-то улизнув. После ему пришлось проводить принцессу до её покоев, которые располагались в совершенно противоположной части крепости относительно комнат Яна, где он настойчиво и очень ловко ускользнул от предложения девушки продолжить празднование помолвки вдвоем. Только потом, когда за его нареченной закрылась дверь, альфа позволил себе вздохнуть свободно и расслабиться, впрочем, сразу же подавив в себе желание, не медля, отправиться к Яну, поскольку ему ещё нужно было привести себя в порядок. Только сняв парадный костюм, быстро ополоснувшись, чтобы смыть из себя запах ароматной воды принцессы, и одевшись в простую одежду, Дэон поспешил к любимому. Впрочем, альфа и не надеялся, что Ян ждет его, и, тем не менее, ему было достаточно и того, что сейчас он обнимет своего омегу, прижмет к себе, поцелует его в закрытые веки и остаток ночи будет охранять его сон, чтобы завтра начать более скрупулезно думать о том, как избавиться от Миринаэль Алеанвир.
Подойдя к заветной двери, Вилар замер на пару секунд, переводя дыхание, а после осторожно толкнул дверь, стараясь ступать тихо, чтобы не разбудить омегу. Впрочем, как только альфа миновал гостевую комнату и вошел в спальню, он сразу же почувствовал, а после и увидел, что Ян не спит. В комнате было темно, разве что холодные лучи Лели скользили по полу и постели, на которой, спиной к двери, и сидел Риверс. Сперва Дэон нахмурился, собирая всю свою волю в кулак, потому что воздух в спальне был густо пропитан ароматом предстоящей течки, на который он, как альфа, просто не мог не откликнуться, но в то же время он почувствовал, что что-то не так. Тревожность и опасение сковали сердце воина, когда он подошел к столику, чтобы зажечь свечу, и только после того, как он это сделал, и темень комнаты немного рассеялась, Вилар посмотрел на своего омегу.
- Почему ты сидишь в темноте? – как можно беззаботнее, мягче и тише спросил Дэон, пытаясь рассмотреть лицо юноши. Ян был бледен, но при этом его губы алели кровавым блеском, а в глазах плясали отблески холодных лучей Лели. Завораживающее зрелище – так бы сказал альфа, если бы не чувствовал напряженность атмосферы, которая буквально звенела между ними.
- Тебя жду, - отстраненно ответил Ян, так и не повернувшись к альфе, лишь голову приподнял, всматриваясь в неестественно большой диск Лели, будто пытаясь найти утешение в его серебристом сиянии.
- Не стоило, - приглушенно ответил Вилар, отвернувшись. Ян сейчас выглядел слишком соблазнительно, чтобы смотреть на него прямо, и слишком грустно, чтобы просто развернуться и уйти, оставив разрешение всех проблем на утро. Альфа чувствовал, что что-то изменилось, что между ними будто выросла стена, причем эту стену он выстроил своими же руками. Неужели омега что-то узнал? Узнал то, что он так старательно пытался скрыть, чтобы уберечь юношу от ощущения предательства и отгородить его от волнений, а, получается, сделал только хуже, посеял сомнения в душе этого хрупкого омеги, который вырос в заботе и любви. Да, пусть Ян и знал, что это такое, когда тебя используют, ведь вся Венейя была пропитана использованием, подчинением, свершением правосудия сильными над слабыми, но это был уклад этой страны, с которым её жители уже смирились. Сюда же Ян приехал в надежде на то, что будет любим и счастлив, а, в итоге, оказался заперт в четырех стенах и окружен теми людьми, которые были преданы ему, Дэону. Но что он сейчас мог сказать своему омеге? Как он мог оправдать свое невнимание к нему? К чему им стоило вернуться, чтобы избежать появления кровоточащих ран на сердце?
- Скажи, Дэон, - Ян поднялся с постели и стал так, что свет падал ему в спину, и поэтому его фигура сейчас отбрасывала на пол какую-то неестественно искаженную тень, в то время как глаза юноши были абсолютно пусты, мерцая таким же холодным сиянием, как и диск Лели, - кто я для тебя?
