Период Реставрации – именно так назывались те несколько сотен лет, которые особи провели в новой борьбе за свое существование, когда воссоздавались технологии, восстанавливались города и выстраивалась система дал-эйрин, когда для того, чтобы возродить популяцию Homo sapiens, были созданы Инкубаторы. Омеги и беты, те, кто был способен дать потомство, стали лишь сосудами, умирая в родильных креслах от истощения после десятка родов за тот же десяток лет, но варварские методы должны были оправдывать благие цели. Да, должны, но, в итоге, редукция только прогрессировала, семя и чрево инкубаторских особей оказывалось пусто, а те немногие, которые ещё были способны к деторождению, скрывались либо же обезопасили себя связью с высокопоставленными альфами. Период Реставрации завершился крахом идей и идеалов, Инкубаторы закрыли, проект Возрождение заморозили, на руинах былого мира восстала Силестия и другие государства, а особи, отныне зависящие от запечатления, стали именоваться Homo memoratrices. Служение. Долг. Нравственность – именно в такие рамки было заключено общество Силестии, общество, в котором уровень редукции генома и запечатление решали судьбу каждой особи.

Навигатор приглушенно пикнул, сообщая о въезде в Осозе, и Коул все-таки просмотрел координаты, задавая маршрут в восьмой сектор, который ранее не был под его юрисдикцией, точнее, в восьмом секторе ему передали только маленький участок, но сути дела это не меняло. Осозе или, точнее сказать, Особая Зона была создана не так давно, лет двести назад, когда государство перестало бороться с тем, что в прессе получило, можно сказать, поэтическое название мракобесье, дабы наглядно противопоставить его понятию Нравственности. Проще говоря, Особую Зону заселили теми, кто, в силу каких-либо причин, получил социальный статус неблагонадежного, но был слишком ценен ввиду уровня редукции своего генома, чтобы быть изолированным от общества или же завершившим свой жизненный цикл в газовой камере.

Контингент в Осозе был довольно мрачным - убийцы, насильники, мошенники, проститутки и другие оступившиеся элементы - и, наверное, именно поэтому этот микрорайон был самым заброшенным и бедным. Скорее всего, именно лишениями верхушка дал-эйрин хотела сломить тех непокорных, которых не могла уничтожить, и которых боялся, ведь они, иные, представляли угрозу для устоявшейся и исправно работающей системы. Впрочем, особое положение не складывало с неблагонадежных их гражданских обязанностей, а именно, труд и потомство, более того, для них были разработаны особые правила, отступление от которых все-таки каралось, в том числе и смертным приговором. Например, все омеги, живущие в Осозе, должны родить первого ребёнка до двадцати пяти лет, каждый бета, способный к флорации, обязан родить хотя бы одного ребёнка, каждый альфа обязан обзавестись семьей до тридцати лет, каждая особь вынуждена уплачивать особый, к слову, не малый налог за свое иначие. Служение и Долг. Понятие же Нравственности в этом случае обрело вопросительные интонации.

Макмайер мог понять тех, кто был преступником – Осозе стала для них спасением, и родить или же зачать, имея низкий уровень редукции, не доставляло им проблем, а вот тех, кто переселялся в Осозе добровольно, он не понимал. К тому же, создание Осозе прибавило работы и Отделу Нравственности, за каждым инспектором которого был закреплен свой сектор с такими вот неблагонадежными, и в котором нужно было проводить ежемесячную проверку, дабы выявить и пресечь возможные факты непокоры. С плановой проверкой в своем, двенадцатом, секторе инспектор Макмайер, и правда, закончил ещё несколько дней назад – все было тихо-мирно, никаких нарушений, никаких инцидентов - Служение, Долг, Нравственность, сегодня же ему предстояло навестить четыре квартиры в восьмом секторе, который ранее был закреплен за Адамом Вудсом.

По правде говоря, в инспектировании осужденных преступников и неблагонадежных не было ничего сложного или неприятного, по крайней мере, опыт работы с подобными элементами в прошлом помог Коулу выработать безупречную и действенную линию поведения в нынешнем. Он знал каждого своего подшефного, как облупленного, знал, на что давить и чем крыть, на крайний случай, случай ментального давления, у него с собой был электрошокер, а вот с такими, как их называли, гомосексуалистами, альфа предпочитал не общаться. Потому, что не понимал. На его, двенадцатом, участке, таких пар было только две, обе – бет, и с ними у инспектора Макмайера никогда не было проблем, сектор же Адама просто кишел подобными семьями, и только внушительная надбавка к окладу вынудила Коула наступить на горло своим принципам и вызваться добровольцем, пока Вудсу не найдут замену.

Омега и омега… Бета и бета… Альфа и альфа… Последнее вообще было отвратительно, но особей на подобные связи толкала, скорее всего, безысходность. Многие, не найдя пару к тридцати годам или же обладая высоким уровнем редукции, без малейшего шанса быть запечатленным и дать потомство, предпочитали на неизбежной и скорой старости лет иметь рядом хоть кого-то, с кем можно было бы поговорить, о ком можно было бы позаботиться и в чьих объятиях было бы не так страшно умереть. Да, Коул Макмайер мог понять именно такой расклад вещей, стараясь не думать о том, что, вполне возможно, уже через пару месяцев он свяжет свою судьбу с милым, но пустым бетой Роджером из-за этой самой безысходности. Да, это он мог понять, но уж никак не то, когда полноценные особи, уровень редукции которых был низок, и которые были ментально сильны, связывали свою жизни с себе же подобными, превращаясь в изгоев и лишая себя возможности иметь детей. Да, как показали исследования, такая, гомосексуальная, пара могла запечатлеть друг друга, но потомства дать не могла – не предусмотрена была самой природой даже вероятность того, что, например, омега может делить постель с омегой. И Коул Макмайер был полностью согласен с природой.

Все-таки пришлось задать автопилоту координаты, потому что улочки восьмого сектора были слишком витиеваты, а все дома однотипны, и заблудиться в этой серости было довольно легко. Впрочем, заблудиться альфа не боялся, все-таки автомобиль оснащен навигатором и автопилотом, и, в случае чего, фактически, сам отвезет его домой, а вот не уложиться во время и не успеть до наступления комендантского часа могло быть чревато серьезными последствиями.

Мир Силестии был привычным для обывателей, потому что иного мира они просто не знали, но Коул Макмайер обладал крупицей тех знаний, которые и не позволяли ему смотреть на растяжимость понятий Служение, Долг и Нравственность сквозь пальцы. Многие технологии периода информационного общества были восстановлены и даже модернизированы, а некоторые запрещены и строго засекречены, как таковы, что могут поставить под угрозу систему дал-эйрин. Например, тот же автомобиль – довольно практичное изобретение, которое экономит массу времени, к тому же, его усовершенствовали, сделав безопасным и для окружающей среды, и для водителя, и для его пассажиров. Конечно же, хотелось бы иметь кар – летающий автомобиль, который был прерогативой только высокородных, словно тем самым подчеркивая пришедшую к ним из глубин истории мудрость, что рожденный ползать – летать не умеет, но это были всего лишь мечты слабой особи, которая изредка позволяла себе поднять голову и посмотреть в небо на недосягаемое для неё благо.

Сложнее дело обстояло с оружием, со всем возможностями и со всей мощью которого ещё не сталкивался ни один рядовой силестинец. Их общество знало лишь электрошокеры и резиновые дубинки, а газовые и травматические пистолеты могли носить и применять только офицеры Департамента Законности и Правопорядка, об оружии же, которое могло убивать, писалось лишь в книжках, и то, истина, вновь-таки, была утаена. Официально, любое оружие, которое могло нанести смертельный урон, было под запретом и производилось в ограниченном количестве на тот случай, если соседние государства, среди которых, кстати, была милитаристская Арея, посягнет на независимость Силестии, но достижения информационного общества в военной промышленности были настолько масштабны и потрясающи в своей разрушительности, что система дал-эйрин просто не могла проигнорировать это наследие.