- Коул, - сидя на диване перед столиком, на котором стоял двухъярусный кремовый торт с тридцатью свечами, и только завидев его, Нойманн попытался подняться, но тут же поморщился и оставил свои тщетные попытки.

- Не утруждайся, любимый. Я сам, - Макмайер осторожно опустил Эли на диван, рядом с Люциусом, и тот сразу же прильнул к брюнету, смотря на него глазами полными счастья и восхищения.

- Чувствую себя фаршированной индейкой, - пробормотал высокородный, чуть хмуря свои черные брови, а Коул, присев подле него на пол, только фыркнул, начиная медленно, с легким нажимом разминать отекшие ноги в последнее время капризного и ворчливого до несносности, но такого любимого омеги.

- Не говори глупостей, Люциус! – возмутился Эли, обнимая брюнета за шею. – Ты прекрасен.

- Прости, малыш, - Нойманн заботливо погладил омежку по голове, а альфа только сжал губы в плотную нитку, сдерживаясь. Даже Истинное запечатление не помогло Эли, хотя они все втроем так надеялись на чудо, но чуда не произошло, и Элиот так и остался бесплоден. Наверное, именно поэтому он так корпел над Люциусом, едва ли пылинки с него не сдувая.

- Но все же, где это видано, а?! – снова возмутился высокородный, пиная его, альфу, своей точеной ножкой, словно обвиняя и пытаясь наказать. – Двойня, Макмайер! Ты слышишь?! – на этот раз пинок был ментальным и слегка болезненным, но за полгода Коул вытерпел и не такое, особенно, когда им огласили результаты первого УЗИ. – Как тебя угораздило осеменить меня двойней?!

- Вообще-то, это у тебя созрело сразу две яйцеклетки, - в тон, ворчливо, ответил альфа, а после, чувствуя, как негодует возлюбленный, привстал, прикасаясь к тугому, высокому животу, в котором толкались их мальчики, - и я благодарен тебе за то, что вскоре ты сделаешь меня… - он посмотрел на улыбающегося Эли, в уголках глаз которого блестели капельки слез, - нас вдвойне счастливыми.

- Не подлизывайся, Макмайер, - фыркнул Люциус, но запечатление не может обманывать, а оно твердило, что омега растроган и доволен, несмотря на то, что каждый день ворчит, сетуя на свою нелегкую судьбу высокородного. – Задувай уже свечи и режь торт.

- Сперва желание, - настоял на своем Коул, пересаживаясь на диван, усаживая Эли себе на колени и обнимая Люциуса. Альфе хватило пары секунд, чтобы о чем-то подумать, а после, глубоко вдохнув, шумно выпустить воздух, сразу же задувая все свечи.

- А что ты загадал, Коул? – полюбопытствовал Эли, прижимаясь к нему ещё плотнее.

- Не скажу, а то не сбудется, - назидательно ответил альфа. Люциус скептически фыркнул, а Эли обижено надул губки, Коул же только бережнее обнял их в ответ, чувствуя, как сильно и ярко трепещет между ними вязь запечатления.

- «Уже сбылось», - подумал Макмайер, поочередно целуя своих любимых омег.