- Неужто, мой глупый отото, ты, наконец, вспомнил, какой сегодня день? – телефон задребезжал именно в тот момент, когда он уже припарковал машину в узком переулке. В тени раскидистых деревьев. Пусть райончик и тихий, но сам-то он личность слишком приметная, а отбиваться от журналистов в такой день желания у Учиха Итачи не было совершенно.

- Я, между прочим, жизнь свою личную спасал, - бросает с вызовом и приглушенно шикает. Итачи хмыкает: иногда он, и правда, сожалеет, что они оба уже не дети, для которых свойственна наивность и простота. Сущность нетерпеливо шуршит крыльями. Даже на таком расстоянии отзывается на приглушенные эмоции близнеца. Итачи не удивлен. Может, именно таковым и был замысел Предка, когда в день пробуждения ему открылась не собственная судьба, а судьба Саске?

- И во что нам обойдется это спасение? – ему не нужно подслушивать сплетни или же требовать отчет от Анко-сан, которая очень деликатно присматривает за его отото. Достаточно сущностных ощущений. И наблюдательности. Кто бы мог подумать, что Предки повернут все так. Учиха Итачи считает, что совпадениям в мире особей нет места. Всему есть причина, которая, в итоге, приведет к последствию.

- Ну… - тянет уклончиво. Очевидно, говорит при свидетелях. Итачи мог бы отнестись к младшему брату и его ситуации снисходительно, но не делает этого. В конце концов, он не только брат, но и преемник главы клана. – В материальном плане всего лишь ремонт кабинета Гаары, - лукаво вскидывает бровь. В зеркале заднего вида это смотрится довольно-таки впечатляюще. Саске фыркает в трубку. Слышится приглушенное перешептывание. Голос Ходзуки он узнает безошибочно. Гаара, значит? Итачи всегда считал, что для того, чтобы мир сдвинулся с мертвой точки, достаточно и небрежного щелчка пальцев.

- В общем, это… – дельно прокашливается. И на заднем плане все замирает. – Поздравляю, что ли. Ну, и… – что-то недовольно бурчит. Не ему. Скорее, советчикам. Итачи ухмыляется. Его отото никогда не был многословным и эмоциональным. Разве что в детстве. До пробуждения сущности. Но ему, старшему брату, достаточно и этих слов. – В общем, всех благ и… – снова пауза. Толчок. «… истинной любви», - долгих лет на посту главы клана Учиха.

- Как всегда, думаешь только о себе, отото, - притворно вздыхает. Саске выдает свое коронное «хн». Итачи тоже хотел бы, чтобы его лета на посту главы были долгими. Это его крест. Не Саске.

- Как и ты, нии-сан, - язвит, словно мелочь. Но Итачи радостно. Навевает приятные воспоминания. Например, о подвернутой лодыжке и глупом отото, которого он несет на спине. – День рождения, между прочим, у тебя, а ты куда-то запропастился, - пауза. Долгая и выразительная. Вся честна компания навострила уши – определенно. – Не скажешь, случаем, куда?

- Нет, - предельно твердо и четко. – Спасибо за поздравление, отото, - и отключает телефон. Полностью. Итачи не хочет, чтобы в такой день его кто-то беспокоил. Даже если это сам глава клана или же достопочтенная Микото-сан.

Забирает с переднего сидения большой букет и выходит из машины. Воровато осматривается по сторонам. Фыркает. Даже будучи подростком, он не позволял себе ничего подобного. Никаких побегов, тайных встречи и мелких семенящих перебежек от тени к тени, дабы никто не увидел. Как у Первородного, его личная жизнь всегда была на виду. Наверное, поэтому их с Саем отношения так и не сложились. Не каждый может выдержать жизнь под постоянным прицелом. Впрочем, он совершенно не жалеет об этом. Потому, что не испытывал к Саю того, что сейчас испытывает к одному омеге. Прежде, чем нажать на кнопку звонка, глубоко выдыхает. В конце концов, каждый сам кузнец своего счастья.

- Привет, - улыбается. Не широко и притворно. Едва заметно. Уголками губ. Для них такая улыбка значит намного больше слов. – Это тебе.

- Белые тюльпаны? – цветы омега берет. И даже в дом пропускает, пусть его визит действительно неожиданный. Не предупреждал потому, что боялся отказа, но при этом, на свой страх и риск, ехал навстречу неизвестности. В глубине сущности он самонадеянно считал, что его не прогонят.

- Да, они, - подходит близко. Так, что между ними только цветы, из-за которых на него настороженно смотрят голубые глаза. – Как-то мой глупый отото сказал мне, что белые тюльпаны стоит дарить только той омеге, в чувствах к которой нет никаких «но» или «может быть».

- Спасибо… – омега скромно отводит взгляд. На щеках румянец. Они пытались. Оба. Видят Предки и даже Боги, если им все ещё интересны судьбы особей, что они оба прилагали достаточно усилий, дабы отгородиться от столь внезапно вспыхнувшего притяжения. Не раз намекали друг другу на запретность этих отношений. Чувств. И, в итоге, так и не смогли устоять, пусть и все ещё осторожничали, понимая, что ни одному из них не хочется причинять другому боль.

- Проходи, - привычно бурчит. Резко сворачивает на кухню. Итачи хмыкает. Идет следом. Он не знает, чем закончится их с Дейдарой выходка, но терять даже то, что между ними есть сейчас, эту двусмысленность и недосказанность, это противостояние и притяжение, он не собирается.

- О-о-о! – выдыхает удивленно. Омега нарочито стоит к нему спиной. Копошится и оборачиваться явно не собирается.

Столик накрыт на двоих. Белой скатертью с выбитым по низу узором. Со свечами и вкусностями, которые пахнут просто умопомрачительно. Красное вино. Задернутые занавески. Омега в зауженных брючках и коралловой рубашке. Волосы распущены, поддерживаемые обручем с большим темно-синим цветком. В духовке таймер отсчитывает минуты. А на противне красуется пирог. Почему-то Итачи думает, что с абрикосовой начинкой.

- Так ты ждал меня, котенок? – обнимает со спины. Прямо так. С букетом. Охапкой. Вдыхает запах. Нежный и тонкий. Искусный. Желанный.

- Вот ещё! – возмущенно выпутывается из его объятий. Возится с цветами, пытаясь водрузить их в вазу. – У меня просто было свободное время, и я решил слегка покулинарить.

- Я рад, что у тебя было свободное время, Дей. Спасибо.

- Садись уже, - пыхтит недовольно. Отводит глаза и опять заливается краской. На губах легкая улыбка. И кончики пальцев чуточку дрожат, когда он пытается выдернуть корок из горлышка.

- Дей… - медленно, но настойчиво отбирает бутылку. Ставит на стол. Обнимает. Опять. Ненасытно, словно это единственное, что они могут себе позволить. Болезненная дрожь. Она проникает сквозь кожу. В самое сосредоточие сущности. Превращается в волны безысходности. Кажется навечно запечатленной на сердце, - не хочу тебя отпускать.

- Придется, - ему попался омега-садист. Итачи и сам знает, что будет больно, пусть и не представляет – насколько, но ему, альфе, хочется пожить этой иллюзией. Хотя бы в этот конкретный момент. Дейдара же предпочитает бескомпромиссную реальность.

- Да, придется, - соглашается. Обнимает ещё крепче. На полную грудь вдыхает аромат крепкого кофе с грейпфрутовой дымкой, - но я подумаю об этом завтра, - целует. Мягко и нежно. Едва касается теплых губ, на которых все ещё вкус таки абрикос. Гладит острые плечики. И не прикрывает глаза. Хочет видеть то, что скрывает омега. Чувства. Ответные и такие же глубокие, настоящие, как и его собственные. Итачи думает, что этого будет достаточно, чтобы в далекой старости рассказывать внукам о том, как сильно он любил и как сильно в ответ любили его. Обыденный звонок в дверь развеивает столь болезненную фантазию.

- Ждешь кого-то? – вопросительно вскидывает бровь. Смотрит с хитринкой. Хочется притянуть к себе и шепнуть на ушко: «Давай притворимся, что нас нет дома», - но он не в своем доме и гость нежданный, пусть этот столик накрыт и для него. Для них.

- Нет. А ты? – омега выворачивается из его объятий. Порой, Итачи поражается тому, столь плотно Дейдара себя контролирует. Он не предубежден насчет омег, просто судит по себе. А, бывает, когда наследие Предка дает о себе знать, длинными и зачастившимися, бессонными ночами думает об опрометчивом. Например, о рисунке метки. Его метки на теле недосягаемой для него омеги.