- Просто все слишком идеально, - выдает, чуть поразмыслив. Надеется, что друзья поймут, что именно он хотел сказать, не подобрав более прицельных слов.

- И что в этом плохого? – Саске удивленно приподнимает бровь. – Он уважает тебя и старается сделать тебя счастливым, - для самого Саске идеальность отношений – это радостная улыбка на лице его Наруто. Искренняя и настоящая, а не успокаивающая, за ширмой которой его омега скрывает свое волнение. Он знает, с чем это связанно. Пытается не выдавать собственного беспокойства. Ведь задуманное им не просто важный шаг в его личной жизни, но и ключевой момент для всего клана Учиха. Ещё и с Итачи что-то происходит. Что-то несвойственное этому человеку. Не знал бы он брата с пеленок, подумал бы, что тот крепко застрял под омежьим каблуком.

- Приторность, - чеканит решительно и безоговорочно. Усаживается на подоконник. Задумчиво смотрит в окно, за которым шумит ветер. Сильно, порывисто и настойчиво. Обиженно. Ему, творению природы, привыкшему к раздолью, тесно среди несгибаемых, молчащих ему в ответ железобетонных гигантов. Ходзуки думает, что в их с Нейджи отношения тоже происходит что-то подобное. Вроде как и естественное, но окруженное искусственной мишурой условностей. И, что самое неприятное, они оба делают вид, что не замечают этого, ведь таков порядок вещей.

- Рестораны, подарки, цветы, разнообразные светские рауты, - все это производит впечатление, - вздыхает, усмехаясь, - но приедается. Даже секс…

- Предки, Суй, давай опустим такие подробности, - бормочет возмущенно. Утыкается в чашку с кофе и шумно отхлебывает. На щеках вспыхивает румянец. Скорее всего, едва заметный со стороны. Но для него, альфы, Учиха Саске, это определенно не свойственно. Сущность дельно скалится внутри. Не мешало бы таки разобраться с этой настырной особью, пока с ним не произошли ещё какие-нибудь нетипичные перемены. Как с братом, например.

- Даже секс – слишком чувственный, – произносит с нажимом. Бросает удивленный взгляд на Шикамару. Тот делает вид, что не заметил и ему совершенно неинтересно. Лениво пыхтит сигаретой. Именно пыхтит. Даже дым не вдыхает. Только рот засоряет – так считает сам омега.

- Слишком – это как? – медленно вдавливает тлеющую сигарету в хрусталь пепельницы. В кабинете Учиха витает запах смущения и смятения. Не самый лучший коктейль. К тому же, мысли этих двоих читаются так просто, словно перед ним распахнутые книги. Достаточно взглянуть на их лица, чтобы понять все. Шикамару считает, что отношения – меняют человека. А он не любит перемены. Им и их непредсказуемым последствиям предпочитает стабильность. Скучную и обыденную, зато несущую уверенность. Чувства – это в любом случае перемены. Доказательства сему выводу, как говорится, на лицо. Даже не два. Очередная дымящаяся сигарета занимает свое законное место в уголке его губ.

- Словно мы не любовники, а… – запинается. Обнимает согнутые в коленях ноги. Прикусывает губу, словно боится, что сущность способна говорить устами своего носителя. Гроза отдаляется, так и не проронив ни капли. Оставляет после себя запах несбыточных надежд.

- Супруги, да? – Нара не только прямолинеен, но и бестактен. Временами. Наверное, поэтому и предпочитает, по большей части, молчать. Так считает Ходзуки Суйгетсу. Сущность смотрит на него укоризненно. Ну боится он признать собственные чувства! Подумаешь! Будто от того, что он их признает, между ним и Нейджи что-то изменится.

- Он просто молод и воспринимает все слишком остро. Ответственно, - подчеркивает, словно оправдывает. Себя или же своего любовника? Их обоих, раз они оба отказываются называть вещи своими именами. Хьюго не из тех, для которых существует мир иллюзий. Поэтому ему обидно вдвойне. Лучше бы между ними все было более банально, но зато не было бы этого смятения, от которого у него, порой, кружится голова.

- Нейджи – Первородный, а я – его любовник, так что все эти… - неопределенно машет рукой. На запястье мерцает тонкая вязь браслета. Подарок – так сказал Нейджи. Суйгетсу предпочитает считать, что – плата за согласие. И разрешение быть с ним в течку, - нежности только мешают. К тому же, - вздыхает, удивляясь тому, что от одной только мысли в груди сжимает так, словно он безнадежно болен, - у Нейджи есть его достопочтенная Хината-химе.

Он убеждает себя в том, что это не ревность. У любовника, как, кстати, и у жены Первородного нет на это права. Таковы традиции. Многовековые и прижившиеся даже в их, как говорят, постиндустриальном мире. Некоторые опоры просто невозможно сломать или же убрать, даже передвинуть, не пошатнув всю конструкцию. Суйгетсу это понимает. Всегда понимал. И мирился. Даже тогда, когда его избивал и насиловал собственный муж. Так почему сейчас, в счастье и достатке, он не может найти в себе и толики этого примирения?

- У моей матери тоже был фаворит, - тянет задумчиво, смотря на крупицы кофе на дне чашки. Беты верят, что по кофейной гуще можно прочесть судьбу. Самому Саске эта масса ничего не напоминает. Разве что, очень размыто, фигуру отдаляющегося человека. Нутро обжигает морозным холодом. Чашка нервно вздрагивает в руке. Теперь коричневая масса песчинок ему точно ничего не напоминает. Кажется, это ощущение называют плохим предчувствием.

- Так было положено по статусу, но, насколько мне известно, между ними, кроме общих выходов в свет, ничего не было. Хороший был человек, в котором, как оказалось, мы все сильно ошибались, - и почему только вспомнил? Зачем заговорил о тревожном прошлом? Тревожном и неприятном для всех Учиха.

В семье не без урода – так говорят беты. Но беты – люди и им не понять, что значат узы родства для особей. Особенно, для Первородных. Десять лет назад он был ещё подростком и, естественно, к делам клана его не очень-то и привлекали, но не знать о том, о чем говорил целый мир, просто невозможно.

Альфа-фаворит достопочтенной Микото-сан убил женщину. Обычную бету, с которой у него, похоже, были отношения. Большая редкость для их мира. Хотя бы потому, что, не обладая запахом и сущностью, человек не может заинтересовать особь в принципе, как и подобный союз, конечно же, не дает потомства. Но бывает всякое. И об этом, из категории «всякое», в клане Учиха предпочитали не говорить. Просто молчали, но из родового древа Учиха Обито не стерли. А Саске стер бы. За предательство и моральное падение. В новостях говорили, что альфа пытал свою жертву прежде, чем убить. Саске не испытывал ни толики сожаления по поводу того, что Обито приговорили к смертной казни именно на электрическом стуле.

- Однако, - Шикамару громко, нарочито чихает, - атмосфера удручает, - один в смятении, второй – в депрессии. Из способных мыслить здраво он остался в исключительном одиночестве. Альфа, уже в который раз, думает о том, сколь же проблематичными могут быть всякого рода отношения. Или же это он сам поддается общей атмосфере и воспоминаниям прошлого, которые тоже не шибко радужны? Все-таки быть особью – проблематично.

- В общем, - Суйгетсу резво спрыгивает с подоконника. В его глазах снова живой, решительный блеск, - сегодня я собираюсь кое-что изменить в наших с Нейджи отношениях.

- Кое-что? – Саске насмешливо приподнимает бровь. Он знает Ходзуки Суйгетсу, так сказать, с пеленок, так что произнесенное «кое-что» явно не сочетается с максимализмом, который сопутствует характеру этого омеги.

- По крайней мере, в изначальном плане это действительно было «кое-что», - складывает руки на груди и дуется. Как настоящая омега. Не просто особь, демонстрирующая на публику ожидаемые от неё эмоции, а именно омега – искренняя в выражении своих чувств и, кажется, счастливая. Пусть сам Саске не слишком-то и одобряет решение друга, считает, что тот достоин большего, чем статус любовника, но впервые за шесть лет он не ощущает исходящей от омеги утаенной боли, так что наблюдать со стороны кажется альфе правильным решением.

- Приятных выходных, - уходя, машет рукой. Чашка так и остается на подоконнике. Саске думает о том, что у этого омеги все-таки нет ни совести, ни омежести. Неряшливый, как альфа.