Стуча в дверь, Тайтус улыбается, уже предвкушая реакцию альфы на его неожиданное появление. Однако улыбка быстро сходит с его лица, сменяясь сперва озадаченным недоумением, а после — гримасой отвращения.

— Доброе утро, — омега в одном лишь банном халате, золотистые волосы которого всё ещё влажные после душа, покладисто отступает в сторону. — Проходите.

Дважды Вивиана приглашать не нужно. Развернись он и уйди — у Хэйса уже будет повод подозревать его в ревности, а ведь они всего лишь секс-партнёры, не больше. Переступая порог номера, он настраивает себя на холодность и беспристрастность, однако вся та гамма эмоций, что кипит у него внутри, настойчиво просится наружу, кривя его губы, дрожа на кончиках пальцев и пульсируя в ореоле праведным негодованием.

Вивиан узнаёт этот запах, который, кто бы сомневался, источает золотоволосый омега. Мало того, что сучонок красив и породист, так ещё и пахнет именно тем ароматом, который он изредка чуял не только на Мелоди, но и на Хэйсе. А ещё он прекрасно помнит лицо этого смазливого красавчика, который вчера блистал на заседании, будучи лишь в шаге от того, чтобы затмить его самого. Омега сопровождал директора дочерней компании в Торонто и, к слову, абсолютно ничем не выдал, что знаком с Хэйсом. Интересно, альфа как-то прокомментирует сиё вопиющее столкновение двух своих любовников или же сочтёт это нормой? Как бы Вивиан сам ни смотрел на их с Хэйсом отношения, однако подобная неверность, пренебрежение им и, более того, осведомлённость второго любовника альфы рвут его гордость в клочья.

Хэйса он застаёт в царственной позе. То бишь уже при деловом параде, на диване, с утренней газетой и чашкой кофе в руках. Вылитый аристократ, блин. Барин доморощенный, чтоб этого альфу те самые черти драли и в хвост, и в гриву.

— Доброе утро, — выдавливает Вивиан из себя, отмечая, что золотоволосый омега совершенно потерял к нему интерес. Тот занят завтраком, наливая себе кофе и добавляя в чашку много, очень много сливок.

— Доброе, Вивиан, — Хэйс соизволил оторваться от газеты и посмотреть в его сторону. Спокойствие альфы бесит Вивиана. И он совершенно ни хрена не понимает. Не пахнет в номере ни страстью, ни сексом, ни совместным запахом этой парочки. Пахнет просто Хэйсом и этим омегой, который определённо провёл ночь в этом номере, непонятно на каком основании и с какой целью. Если сейчас Хэйс скажет, что они с омегой просто старые друзья, которые, работая, засиделись допоздна, Вивиан даже не знает, как ему быть: верить или нет.

— Хотя, судя по вашему настрою, вам уже кто-то успел его испортить, — альфа хмыкает. — Позавтракаете с нами?

— Спасибо, я не голоден, — цедит Вивиан, тем самым только накаляя вроде как, напротив, довольно спокойную обстановку. Тем временем венценосный омега подымает на него свой взгляд. Спокойный такой взгляд карих глаз, может, самую чуточку заинтересованный, глубокий и в каком-то смысле гипнотизирующий. Он, бесспорно, чует нежный аромат этого омеги, но осязает его ореол очень остро. Этот омега естествен в своей грубой силе и прекрасен в своей внешности. Вот что значит порода. И хотя Тайтус знает, что венценосный осязает его так же, у него самого от этого ни самооценки, ни уверенности не прибавляется. Да, Вивиан признаёт, что эта парочка застала его врасплох и загнала в угол, но это ещё не означает, что он признал своё поражение.

— Вы мне нравитесь, Вивиан, — внезапно выдаёт омега, оторвавшись от своей порции газеты. — Слышишь, Сэм, мне нравится этот омега, и я надругаюсь над предметом твоей альфьей гордости, если ты посмеешь его обидеть.

— Присядьте, Вивиан, — примирительно, со вздохом, просит, именно просит, Хэйс. — Вы вдвоём просто сметаете моё самообладание.

— И кто же вам в этом виноват, мистер Хэйс? — вздёрнув подбородок, спрашивает Вивиан, таки присаживаясь в кресло. Образуется чёртов треугольник. Всё-таки какая-то ненормальная они с Хэйсом парочка: вроде как договорились, что без обязательств, и тем не менее испытывают нервы друг друга, демонстрируя былые связи и расхватистость собственной персоны у противоположного пола. Идиоты — что тут ещё скажешь!

— Познакомься, Вивиан, — Хэйс переходит на ты, указывая на венценосного омегу. — Алоис Мелоди.

— Очень приятно, — красавец подаёт ему руку, которую Вивиан, приличия ради, пожимает.

Хэйс, блядь, лапшу ему на уши вешает? Каким, спрашивается, боком этот омега похож на беспристрастного, словно ледяная глыба, Фореста?! Да между ним и бетой нет ни капли схожести. Нет, ну, может, если их поставить рядом, то что-то общее отыскать можно, но явно не в чертах внешности. Да этот Алоис на Хэйса больше похож, чем на Мелоди!

— Алоис Хэйс-Мелоди, если уж представляться полным именем, — и омега тянет такую довольную лыбу, словно за придатки его держит. Вот, блядь, паршивец.

— Вивиан Морган-Тайтус, — не остаётся в долгу Вивиан, склоняя голову вбок и улыбаясь не менее плотоядно. А они с венценосным спелись, судя по тяжёлому вздоху Хэйса, ореол которого приходит в хаотичное движение. Даже для столь породистого альфы двое не менее породистых омег — это слишком. Они его разорвут. В прямом смысле этого слова. И Вивиан безоговорочно признал бы в венценосном духовного брата, если бы эта сучка, на чисто омежьем уровне, не вызвала в нём дух неукротимого соперничества за всецелостное внимание альфы.

— Прекратите оба, — рычит Хэйс, комкая газету. — Иначе мы не сможем обсудить то, для чего, собственно, и собрались.

— А мы для чего-то собирались? — Вивиан переводит взгляд на альфу, приподнимая бровь. — Не припомню, чтобы вы, мистер Хэйс, назначали сходку омежьего цветника у себя в номере.

— Нет, Сэм, — качает головой Алоис. — Это точно любовь. Ручаюсь своей породистой задницей.

— Это испытание для моих нервов, — всё ещё порыкивает альфа, отчего Вивиану становится по-настоящему смешно. А братец-то, похоже, умеет вертеть альфой, который, судя по всему, любит этого венценосного засранца. И всё же странно, как так получается, что Алоис — Хэйс, да ещё и Мелоди. Не то чтобы Вивиану интересно, просто за этим суповым набором определённо должно что-то скрываться — интригующее и оттого заводящее его с полуоборота.

— Пока мой дорогой братишка приходит в себя, позвольте объяснить, Вивиан, — Алоис манерно, хотя не намеренно, просто потому, что он так воспитан, ставит чашку на стол. В каждом его движении грация и изящество, однако Вивиан не завидует венценосному, зная, что подобные безупречные манеры прививает только одно место — пансион благородных омег, в который нормальные, современные родители, даже будь они тысячу раз аристократами, не отдадут своего ребёнка. Пансион — это всё равно что казарма, и не каждая омега способна выдержать условия тамошнего проживания, воспитания и обучения. В том, что Алоис Хэйс-Мелоди смог, Тайтус не сомневается.

— Я внебрачный сын мистера Хэйса-старшего, — омега дельно складывает руки на груди, а Вивиан даже не удивляется тому, что венценосный не называет своего отца по имени. — Мой папочка, тот, который породистый омега и позор семьи в одном лице, залетел в годы очень юные от гаммы. Ну, знаете, как оно по неопытности бывает, мол, с гаммой — это всё равно что с гандоном: один процент вероятности, а оно получилось так, что родился Форест. Вынужденный брак, позор, гонения, нервы ни к чёрту, а тут к затравленному омеге проявляет интерес породистый, харизматичный альфа. Видать, карма у моего папочки такова, что все дети у него — последствия ошибки. Или же он просто безмозглый омега, — и венценосный на полном серьёзе смеётся, хотя за подобные слова сам Вивиан врезал бы ему от души. Каким бы ни был папа этого высокомерного красавца, но это папа. И точка.

— Алоис, прекрати, — укоряет брата Хэйс, и тот действительно вновь становится серьёзным, хотя вряд ли потому, что его пристыдили. Таким, как Алоис, подобные чувства просто неведомы.

— В общем, как ни пытались замять ситуацию, а я — Хэйс. Порода так и прёт, так что я как шило, которое тщетно пытались спрятать в мешке. Вы же понимаете, что я имею в виду, Вивиан?