Его не только в родном отделе финансов и платежей, но во всей бухгалтерии открыто недолюбливают, но и не травят, аки изгоя, признавая за профессиональные качества. Ему завидуют, и его персона чаще всего становится объектом пересудов во время обеденного перерыва или же за чашечкой десятиминутного кофе-перекура. Его боятся и поэтому дружбы с ним не водят, но и загрызаться с ним не рискуют. К нему первому бегут за помощью, но оказывать услугу в ответ не спешат. Ему пророчат блистательную карьеру и в то же время желают провала, крупного настолько, чтобы иного выбора, кроме как выйти замуж и сидеть дома, рожая детей, у него не осталось. В общем, Вивиан Тайтус был бы полным идиотом, если бы отказался от только что предложенного ему места главного бухгалтера пусть и убыточного филиала в портовом городке с населением в семьдесят тысяч человек, на которых амильгамм приходится не более десяти процентов.
— О, Чарли, прости, я снова забыл купить тебе корм.
Лохматый пекинес, высоко задрав хвост, обиженно семенит в сторону кухни. Вивиан вздыхает, разуваясь. Псу не позавидуешь, учитывая то, что породистому Чарли приходится питаться объедками с его не шибко богатого на яства стола, но, с другой стороны, это вредное создание вообще должно быть ему благодарно за полную миску и мягкий коврик. А ведь мог оказаться на улице или же в питомнике, если бы Тайтус был менее мягкосердечен и добр.
Животных Вивиан не любит и обзаводиться питомцем никогда не планировал, но, когда подруга детства попросила его присмотреть недельку за псом, пока она смотается на курорт с очередным ухажёром, отказать Тайтус не смог. В итоге подруга удачно вышла замуж за состоятельного гамму, но Чарли так и не забрала, ибо у благоверного жуткая аллергия на собачью шерсть. Самому же Тайтусу питомец особых проблем не доставляет. Разве что приходится каждое утро выгуливать пса, который, принципа ради и прекрасно понимая, где для него оборудовано отхожее место, может нагадить в походные ботинки и пометить каждый приглянувшийся ему в квартире угол. На улице Чарли не оказался и ещё по одной причине: если бы не этот пёс, то утренняя пробежка так бы и осталась только в планах. Теперь же Вивиан, нацепив дизайнерский спортивный костюм, каждое утро трусцой семенит к парку, по парку и обратно, по своей фигуре замечая, что ранние подъёмы всё же окупаются.
— Не смотри на меня так, — высыпая в собачью миску остатки разогретого картофельного пюре, в ответ на укоризненно поднятый на него взгляд домашнего питомца оправдывается Тайтус. — У нас сегодня разгрузочный день.
Вообще-то Вивиан не принадлежит к той категории омег, которые соблюдают диеты и упражняются по рекламируемым на каждом канале методикам спортсменов/актёров/иных кумиров и знаменитостей, однако за внешностью, как и любая другая омега, следит. Порой не шибко дотошно, например, в зимний период ленясь сходить в салон на очередной сеанс эпиляции, да и элегантным и блистательным ему, каких усилий ни прилагай, не стать.
Просто Вивиан Тайтус обычный: среднего роста, утончённый, но не хрупкий или же воздушный, тёмно-русый и сероглазый омега, предпочитающий строгую, классическую, удобную одежду. Сколько Вивиан себя помнит, альфы вокруг него стаями не вились, но и их вниманием он обделён не был. Вместо кукольной внешности у него безупречная порода, которую по запаху учует каждый амильгамма. Не страдающий манией величия и не стремящийся к всеобщему признанию, Вивиан Тайтус считает, что этого вполне достаточно.
Сегодняшний вечер ничем не отличается от всех предыдущих. Приняв душ и заварив себе зелёного чаю, омега заваливается на диван и включает телевизор. Вечерние ток-шоу, как и фильмы, уже приелись, однако время нужно как-то скоротать, поэтому Тайтус останавливает свой выбор на нестареющем и из поколения в поколения, не сдающем своих позиций BBC, впрочем, сразу же погружаясь в собственные мысли. Повышение — это хорошо, однако ему ещё предстоит сообщить об этом родителям.
На работе его перевод в Ричестер-Холл по-быстрому обсмаковывают и тут же забывают об очередной сплетне, возвращаясь к работе. Ему даже не завидуют, скорее сочувствуют, зная, что тамошний филиал сейчас переживает, мягко сказать, не самые благоприятные времена. В его назначении на должность главного бухгалтера большинство видит заслуженное наказание, нежели поощрение. Сам же Вивиан считает, что это неплохое подспорье для того, чтобы начать всё заново.
Он уже навёл справки: городок небольшой, не шумный, уровень преступности минимален, да и шансы, что в Ричестер-Холл он встретит породистого самца, сведены к сотым процента. В том, что у него получится вытянуть, как выразился мистер Стоун, «этот филиал из жопы», Тайтус не сомневается, только бы начальник попался толковый, а так, в портовом городке-то, им будет где развернуться. Главное, чтобы родичи не заупрямились, заводя старую песню всё о том же, изъезженном вдоль и поперёк.
К родителям он заглядывает в выходной, поближе к ужину, ибо готовить умеет, но не любит. Чарли, которому он вчера таки купил корм, с этим мирится. Умная, однако, тварюжка, которую тоже придётся забрать с собой в Ричестер-Холл.
Зная, что разговор будет не из лёгких, Тайтус по дороге покупает тортик для папочки и бутылку хорошего коньяка для отца. Повод как раз для произнесённых с гордостью поздравлений, но сразу же, как только он оглашает сию новость, за столом воцаряется гнетущее молчание. Впрочем, иной реакции Вивиан и не ждал.
— Вивиан, дорогой, ну разве это нормально для взрослой омеги?! — его папа в свои пятьдесят выглядит молодым, прекрасным и цветущим, отчего ревности отца-альфы, виски которого уже давно посеребрила седина, нет конца и края. Порода и консервативное воспитание не только придают мистеру-о-Тайтусу шарма, но и оказывают сильное влияние на его взгляды на жизнь. — Вон все твои кузены и одноклассники…
Папа снова заводит старую песню, мотивы которой уже прекрасно известны сыну. Да, он одинокий омега двадцати семи лет от роду, ещё не состоящий в браке и даже не задумывающийся ни о семье, ни о потомстве, в то время как все его кузены и иные омежьи члены родни уже давно замужем, в положении или же обзавелись кучей детишек. Вивиан понимает папу, единственным сыном которого он является, но и поделать ничего не может, не хочет и не собирается даже ради горячо любимого родителя.
Во-первых, жизненный опыт общения с амильгаммами у него не самый радужный, а во-вторых, папочка и сам отчасти виноват в том, что до сих пор не качает внуков на своих коленях. Выбрал бы папочка себе в пару гамму, а не породистого самца, и ему, Вивиану, было бы проще. Хотя в таком случае он, Вивиан Тайтус, мог бы и не родиться в принципе.
Их мир был странным. По крайней мере, такой вывод сделал для себя Вивиан, когда понял, почему в нём всё не может быть просто и ясно. Были люди и амильгаммы, женщины и мужчины, альфы, омеги и, не так давно признанные полноценными членами общества, гаммы. Кто знает, почему эволюция человеческого рода пошла двумя ветвями, может, интересно небожителям было посмотреть, кто окажется более живучим, но факт на начало ХХІ века оставался фактом. Две обособленные формации существ, союзы между членами которых до недавнего времени не только порицались, но и считались таковым, что противоречит сути бытия и сосуществования.
Вивиан, как и оба его родителя, амильгамма, более того, он — породистая омега, в роду которой не было ни единого человека или даже гаммы, так что и пара ему нужна соответствующая. Вот только природа, та самая, которая породистая и безупречная, одарившая его тонким, искусным, привлекательным запахом и ореолом завлекающего шарма, сыграла с ним пренеприятнейшую, пусть и не смертельную шутку.
Он генетически не совместим с гаммами. По крайней мере, уровень совместимости настолько низок, что о потомстве говорить практически не стоит. Только от самца, того самого альфы, порода которого не менее безупречна, чем его собственная, и может зачать ребёнка Вивиан Тайтус. В Детройте много альф, — Вивиан знает, о чём говорит, — хотя отношения он предпочитает заводить с гаммами, как и было у него несколько вполне реальных шансов выйти замуж, однако… Вивиан не перебирает, просто природа его такова, что пару нужно не только чуять и осязать, но и чувствовать. Понимая первое и второе, о третьем Вивиану Тайтусу в свои двадцать семь сказать нечего.
