— Приятного мало, — ворчит в ответ Вивиан. А знал ведь, на что подписался, и мог бы даже сейчас отказаться, но желание принадлежать Хэйсу и почувствовать… именно почувствовать, а не просто ощутить вязку, оказалось сильнее. — Учитывая твои размеры, тебе придётся постараться, Хэйс.

И снова альфа лишь кивает в ответ, хотя лучше бы что-то ответил, чем начал действовать не по плану. Хэйс переворачивает его на спину, ласкает его член своим языком, медленно, в такт разрабатывающим тесный вход пальцам, заставляя забыть о том, что ранее Вивиан считал недопустимым для себя удовольствием.

Он расслабляется, поддаётся и отдаётся. Альфа оказывается слишком умел, желанен и непреклонен. У Вивиана внутри вместо матки клубок пульсирующего огня, а к лёгкому аромату лубриканта прибавляется ещё и запах его омежьего секрета.

Возбудил до ещё более ярких звёзд перед глазами и потёкшего нутра. Такое с Вивианом впервые, и он бы обязательно запомнил этот выдающийся момент, если бы был ещё в состоянии думать о чём-то, кроме того, что Хэйс снова непростительно медлит, испытывая его омежье терпение.

Вивиан не понимает, что происходит в тот момент, когда альфа, снова уложив его на бок, входит в него, но то, что творится с его телом, кажется, выходит за пределы понятия как нормального, так и ненормального соития. Член альфы погружается в него осторожно, и Вивиан, кроме распирающего ощущения, не испытывает ничего, но стоит только Хэйсу войти полностью и замереть, как их сжимает, взмывает и расплющивает. Именно так, пусть и далеко от истины, Вивиан позже, когда приходит в себя после моментального, молниеносного оргазма, может описать собственные ощущения.

— Это была омежья петля? — хрипя, спрашивает альфа, горячий пот с лица которого капает Вивиану на плечо.

— Это был альфий узел? — язвит омега, пока он ещё в состоянии.

— Чёрт! — даже не выкрикивает, полухрипит-полусмеется Хэйс, снова кончая в него, но Вивиан уже не помнит этого. Его снова накрывает. Нутро похоже на гиперчувствительную, необъятную точку, каждой фиброй которой он ощущает пульсирующий член альфы, зажатый внутри него омежьей петлёй.

Вивиан просто рассыпается, погружаясь в сферу блаженства, которая пахнет шалфеем, у которой голос Хэйса, очертания Хэйса и даже сердце которой стучит так же сильно и уверенно, как и у Хэйса. Значит, это и есть сцепка. Не просто секс. Не просто вязка, а именно сцепка, когда мышцы родовых путей настолько плотно сжимаются вокруг члена альфы, аккурат за узлом у основания, что их взаимное сокращение вызывает неконтролируемую, взрывоопасную и сверхмощную волну удовольствия.

Вивиан не в том состоянии, чтобы размышлять о физиологии и совместимости. Ему просто хорошо. Охуенно, до пофигизма на всё и вся хорошо. Как и альфе. Это чувство словно одно на двоих. Пульсирует в каждом из них и отдаётся в другом, и, когда эти две волны пересекаются, Вивиан испытывает какое-то странное, безгранично-огромное и искренне-тёплое чувство, которое даже его атрофированная совесть не позволит назвать просто инстинктивным влечением.

Вивиан просыпается первым, и первая пришедшая ему в голову мысль, конечно же, бежать. Пока альфа дрыхнет, что несложно понять по его храпу, он вполне может свалить по-тихому. И плевать, что сейчас от него за версту несёт самцом и что другие амильгаммы будут шарахаться от него во все стороны, боясь даже близко подходить к тому, кто принадлежит сильному мира сего. В конце концов, никто его в этом городе не знает, а впереди у него ещё целый день, чтобы оклематься физически и морально отойти от той бури ощущений, что всё ещё бередят его тело и душу.

Да, Вивиан уже всё для себя решил, и властно обнимающая его рука альфы не помеха. Это даже хорошо, что он на территории самца, иначе как знать, свалил бы Хэйс восвояси или же устроил разбор полётов. С одной стороны, альфы, даже породистые, не такие уж и моралисты, чтобы брать на себя запредельную ответственность за омегу, с которой провели одну ночь, с другой стороны, Хэйс воспитан слишком правильно, чтобы, как он говорил ночью, просто сделать вид, что ничего не было.

Вивиан высвобождается из объятий альфы. Не мешало бы принять душ, но это время, которым омега не располагает. В-третьих, альфы, которые провели гон с омегой, осязают такого партнёра намного острее, нежели обыденного любовника.

Его укладывают на живот в мгновение ока. Вивиан даже пискнуть не успевает, когда им снова овладевают. Сноровисто, без лишних раздумий, не заботясь о его собственных желаниях и потребностях. Альфа наваливается на него всем телом, вжимая в кровать, и начинает вбиваться в него столь мощно, что Вивиану остаётся только сопеть в подушку да слегка поскуливать.

Приятно же, чёрт подери! Он, ещё не отошедший от бурной ночи, слишком чувствителен, оттого и возбуждается моментально, приходя в себя только после того, как альфа, рыча, снова кончает в него.

«Безмозглый самец! — хочется выкрикнуть Вивиану. — Тупая скотина! Кобель, у которого в яйцах, кажись, целый галлон спермы». Но омега молчит, от бессилия кусая губы. Хэйс тоже кусает. То самое место на шее, которое слишком близко от омежьего бугорка, предназначенного для метки альфы, и которое саднит так, будто альфа выгрыз там кусок кожи вместе с мясом. Альфа точно тупой, раз не понимает, что Вивиану как-то не улыбается в весеннюю жару носить гольф с высоким воротом.

— И запах, — словно прочитав его мысли, выдыхает Хэйс ему на ухо. — От моего запаха одной водой и мылом не отмоешься. Даже спреи не помогут, пока метки не сойдут.

— Поздно ты запустил свои мозги, Хэйс, — огрызается Вивиан, выбираясь из-под альфы. Наготы своей он не стесняется, как и плевать ему на развалившегося на смятой постели голого мужика. В конце концов, они взрослые особи, которым нужно решить, как быть дальше.

— Мой-то запах тоже с себя в скором времени не сведёшь.

— Хочешь сказать, что мы попались в ловушки, расставленные друг для друга? — перевернувшись на спину, спрашивает Хэйс, смотря на него… Нет, Вивиану наверняка только кажется, что в голодном прищуре. Они трахались целую ночь, и каким бы породистым ни был альфа, а гон у него не может быть столь бурным и длительным, чтобы ему этого марафона оказалось мало.

— Лично я ничего не расставлял, — парирует Вивиан, закутываясь в простыню. Прохладно, чёрт возьми, после альфьих-то объятий, да и засохшая на теле сперма красоты ему не прибавляет. А вот Хэйсу, похоже, в кайф наблюдать его, омегу, помеченного им всеми возможными для альфы способами. Кроме одного. Вивиан опасливо касается шеи.

— Я не настолько был не в себе, — фыркает альфа, — чтобы ещё и свою метку на тебе поставить.

— Зато отыгрался на моей заднице по полной программе, — вновь огрызается Вивиан, и кажется омеге, что альфа всё же почувствовал лишь скользнувшую в его голосе обиду. Не то чтобы он желал метку Хэйса — нет, Вивиану она совершенно, абсолютно, безбожно ни к чему, — однако как-то неприятно внутри. Вроде поимели и дали от ворот поворот. Вивиану-то не впервой, но всё равно та часть его души, которая омежья и ранима, с таким положением вещей не согласна.

— И? — оставшись равнодушным к его язвительному комментарию, спрашивает альфа. — Что ты собираешься делать дальше?

— Схожу в душ, — бросает Вивиан, прекрасно понимая, что именно имеет альфа в виду. Хэйс ждёт его решения, не собираясь навязывать собственные желания. А они в нём есть. И очень много. После вязки Вивиан слишком, неприемлемо сильно осязает даже малейшие изменения в ореоле вокруг альфы. Хэйс, чёрт бы его побрал, отказываться ни от сегодняшней ночи, ни от него самого не собирается. Альфа всё ещё в гоне, однако не в настолько неконтролируемом, чтобы подавлять его и подчинять. Должен ли быть он благодарен Хэйсу за это? Как знать. Может, самую малость.

— А после приготовлю что-нибудь перекусить. На кухне я больше похож на слона в посудной лавке, но даже мне какой-никакой бутерброд по силам.

— Иди в душ, — благосклонно кивает альфа, подымаясь и натягивая на себя пижамные штаны, — а завтрак я приготовлю нам сам. Оладьи будешь?