Известный пропагандист и эксперт в анализе историй Boje (1991) утверждает, что «в организациях повествование – это предпочтительная и значимая валюта человеческих отношений между внутренними и внешними заинтересованными участниками». Истории, как особенность ежедневных разговоров, заложенная в ментальность российского народа, рассматриваются в качестве мощного метода в раскрытии внутренних особенностей российской культуры и общества.

Неформальное общение в России представляет различные формы повествований, которые имеют чрезвычайно важное значение и которые рассматриваются как естественная коммуникационная модель, передающаяся через поколения. Эта модель отражает не просто смешные истории, но глубокую и важную часть коллективного сознания. Часто даже малые крупицы мудрости и опыта являются богатыми смыслом источниками информации для россиян, но приводят чужаков, то есть людей из других культур, в недоумение.

Российское общество представляет собой широкий высококонтекстный феномен и не может рассматриваться фрагментарно или обрывками. Кусочки знаний, отраженные в местных историях и неформальных разговорах, являются естественными источниками информации. В поиске взаимопонимания с россиянами нужно прежде всего стать внимательным слушателем их рассказов.

Люди в России традиционно живут изолированно по различным политическим, экономическим, социальным и религиозным причинам и не спешат раскрывать свой внутренний мир незнакомцам или иностранцам. Российское поведение – противоположность тому, что можно было бы ожидать: они любят демонстрировать привлекательный фасад, который может скрывать за собой другие намерения. Это очень традиционно. Существует знаменитая история о «потемкинских деревнях»:

Даже в наши дни наследие этого исторического примера продолжает жить. Тенденция россиян не допускать чужаков и иностранцев близко к своим делам остается сильной, но ее можно успешно обойти, и для этого подтверждение статуса «своего», так называемого инсайдера, крайне важно.

Инсайдерский подход – это преимущество, благодаря которому россияне начинают говорить свободно и обмениваться своим опытом без особых сомнений. Merton (1972) подчеркивает преимущество инсайдерского подхода в социологических исследованиях и бизнес-практике и объясняет, что «только с помощью продолжительного участия в жизни группы можно сполна понять ее символизм и общую социальную реальность; только так можно понять мелкие подробности поведения, чувств и ценностей; только так можно расшифровать неписаные правила поведения и нюансы культурных идиом».

Высококонтекстная природа российской культуры означает, что у людей присутствует твердое восприятие «своих» и «чужих», и это отражается в том, как общество выглядит.

Общеизвестные или характерные для россиян истории представляют собой один из способов удостоверить надлежащий или желаемый статус в местных условиях. Знание и понимание подобных историй способно доказать, что некто уже допущен внутрь специфичных неформальных связей. Другими словами, такой особый статус может быть подтвержден через обмен историями. Следовательно, только инсайдер, чувствующий культурные особенности и сумевший заполучить особый статус в глазах местного населения, может разобраться в сложном культурном контексте и способах коммуникации, с помощью которых местное население общается.

Общий опыт, отраженный в жизненных или профессиональных историях, рассматривается людьми в России как особая форма знания (tacit knowledge), основанного на опыте, и зачастую используется в соответствующих формах общения. Интересно заметить, что в русском языке не существует прямого перевода или четкого разъяснения английского термина «tacit knowledge», используемого в международной практике, но он может быть переведен на русский язык как «неформализованное знание». В таких случаях роль инсайдера становится критически важной с точки зрения получения доступа к локальным знаниям и их понимания. Истории подчеркивают скрытые внутренние факторы национальной культуры, традиций, практики ведения бизнеса и норм поведения. С организационной точки зрения «к историям относятся как к свидетельству сильной корпоративной культуры, проникающей кардинально и глубоко в жизнь ее членов, формируя их систему смысловых значений» (Gabriel, 2000).

Законы человеческой жизни или ведения бизнеса нигде конкретно не прописаны. Следовательно, они являются неформализованными по своей природе, а также специфичными в контексте местных условий. Естественные особенности ежедневного общения среди местного населения очень важны для общения внутри персональных групп и остаются скрытыми для сторонних наблюдателей. Эти традиционные и исторически сложившиеся сигналы и коды не распространяются за пределы границ каждой социальной группы. Следовательно, только инсайдер способен сполна понять неформализованные знания и процессы, специфичные для локального контекста.

По словам Gabriel (2000), «истории помогают общинам передавать свое духовное, моральное и культурное наследие из поколения в поколение, они жизненно важны для наставления молодых людей, они выстраивают поведенческие ожидания и предлагают модели, которым стоит подражать или которых стоит избегать. В определенном смысле они собирают элементы материальных артефактов. Так же, как и артефакты, они удерживают набор ценностей и составляют часть широких сетей, по которым передается смысл».

Если кто-либо желает исследовать внутренние социальные и деловые процессы в такой высококонтекстной культуре, как Россия, им придется использовать тот же стиль общения, что и местные жители. Только таким способом они смогут настроиться на ту же волну общения, что и местные жители, и только тогда достичь поистине полноценного понимания. Истории помогают извлечь «тонкие» данные из эмоционального аспекта межличностного общения и выполнения норм взаимных обязательств, существующих в обществе, а также в местной деловой среде.

В малых и средних российских организациях внутренний распорядок далеко не всегда прописан или четко определен, и в этом случае истории играют важную роль в принятии решений. Часто подобные истории влияют не только на внутренний распорядок организации, они также могут вызвать организационные перемены. Например, российские управляющие часто говорят: «Я слышал историю о том, как мой друг смог повысить производительность, значит, нам нужно предпринять такие же действия». Использование опыта других людей, переданного в виде историй, часто используется как инструмент сравнения.

В высококонтекстных культурах истории обычно являются инструментом передачи знаний и информации между поколениями. Определенные сложные феномены, такие как человеческое общение, эмоциональная близость, уникальность определенных социальных факторов, сила отношений или важность традиций, в известной степени сложно выразить словами. В попытках выразить эти вещи россияне, как правило, рассказывают истории. Внимательный слушатель всегда найдет в рассказываемых историях множество деталей и скрытых значений, которые крайне важны для понимания сложных и даже щекотливых тем.

Нужно понимать, что, попав в Россию, иностранцы, особенно из стран с низкоконтекстной культурой, ведут себя как типичные аутсайдеры или чужаки, чье поведение и восприятие российской действительности очень стереотипно. Такое поведение лишь подчеркивает их неправильное представление о российском обществе и культуре. Еще в 1972 году Merton заметил, что «аутсайдер может быть некомпетентен, рассматривая поведение группы или культуру лишь быстрыми и поверхностными методами, и даже не обучен ее языку». Без надлежащего доступа аутсайдер не сможет добраться до реальных фактов и правдоподобной социальной и культурной информации о местном населении.