Похожий взгляд выразил респондент E. K., который объяснил, что:

В некоторых случаях россияне видят, как иностранцы, прибывающие к ним в страну, ведут себя, как им кажется, “по-снобистски”. Подобное поведение может поставить под удар шансы на хорошие и продуктивные отношения и окончательно уничтожить доверие. Например, респондент В. Е., являющийся коммерческим директором компании, занимающейся международной торговлей, так прокомментировал свой взгляд на западных партнеров:

Успешное существование на российском рынке, да и просто жизнь в России всегда ассоциировались с какими-либо сложностями и непонятными социальными явлениями. Структура неформальных персональных связей оставалась чем-то мистическим и трудным для осознания. Не понимая различные аспекты собственного общества, мы с трудом понимаем себя и вряд ли можем понять людей из других стран и культур.

Данная книга обсуждает роль неформальных связей и доверия в российском обществе и бизнесе, предлагая углубленное понимание невидимых, но жизненно важных аспектов социальной и деловой жизни общества.

Структура взаимоотношений в российских персональных группах намного сложнее таких взаимоотношений, существующих в западных странах и обсуждаемых с использованием теории «силы слабых связей», предложенной известным социологом Mark Granovetter (1973). Сложная природа и структура персональных групп или сетей влияет на соблюдение социальных норм и кодов, передачу знаний и информации, правил взаимопомощи и поддержки, доступ к различным ресурсам, понимание доверия и его роль в формальных и неформальных транзакциях. То есть все то, что определяет неформальную или спрятанную от посторонних глаз сторону жизни российского общества и бизнеса.

Наша жизнь состоит не из фактов, которые со временем забываются, а из впечатлений, отраженных в жизненных историях…

Страны с высококонтекстной культурой имеют свои уникальные коммуникационные коды и сигналы вследствие скрытой природы процессов, происходящих внутри обществ. Высококонтекстные культуры, в том числе Россия, часто считаются трудными для исследования из-за наличия негласных и сложных правил поведения в обществе, социальных норм и практик, правил участия в каких-либо процессах и стилей общения. В то время как эти особенности хорошо известны и абсолютно понятны членам социальных групп, они остаются непонятными и загадочными для тех, кто находятся за пределами этих групп.

В чем разница между высококонтекстными и низкоконтекстными культурами? Эту разницу объяснил знаменитый антрополог Эдвард Холл (Edward Hall) в 1976 году. Прежде всего, контекстность культуры определяется формами рутинной коммуникации, то есть тем, как члены того или иного общества общаются между собой. Высококонтекстные культуры оставляют самой культуре задачу объяснения социальных явлений, правил поведения в обществе и формы общения между людьми внутри общества и групп людей с одинаковыми опытом и стремлениями. В такой культуре каждое слово, каждый жест и поза имеют значение, мимика, любые невербальные знаки и даже несколько оброненных слов могут иметь чрезвычайно объемный смысл. К странам с высококонтекстной культурой относятся: Россия, Китай, Япония, Корея, Ирландия, Испания, страны Латинской Америки, Франция, Португалия, Греция, Турция и арабские страны.

В высококонтекстной культуре люди объединяются в небольшие плотные группы и полагаются на поддержку остальных членов группы, что влияет на форму принятия решений. Прежде чем принять решение, один и тот же вопрос задается разным людям.

Полагаясь на саму культуру как своеобразный медиатор социальных процессов, люди, живущие в таком обществе, воспринимают многое в своей социальной жизни как само собой разумеющееся, редко задумываясь о природе различных социальных явлений.

Такой взгляд на жизнь зачастую ставит в тупик представителей низкоконтекстных культур, для которых существует очень ограниченное количество элементов социальной жизни, воспринимаемых как само собой разумеющееся. Такие культуры характеризуются необходимостью давать обширные объяснения, подробно комментировать все детали процессов или событий и рассматривать каждое действие пошагово. Важность каждого слова не имеет такого критического значения, как в высококонтекстной культуре. Социальная жизнь в странах с низкоконтекстной культурой подразумевает наличие большого количества связей, но лишь очень немногие связи являются сильными. Решения чаще всего принимаются индивидуально. Примером стран с низкоконтекстной культурой являются такие страны, как Великобритания, США (исключая южные штаты), Голландия, Израиль, Австралия, Финляндия, Швеция, Норвегия, Германия и Швейцария.

Практически все известные российские литературные произведения так или иначе повествуют о роли неформального общения в виде историй, являющихся основой для принятия решений, будь то деловых или социальных. Так повелось в России испокон веков. Эти истории встроены в каждодневные разговоры и используются для выражения человеческих чувств, жизненного опыта и впечатлений.

По сути, наша жизнь состоит не из фактов, которые со временем забываются, а из впечатлений, отраженных в жизненных историях, которые сохраняются надолго в нашей памяти. В России люди часто вспоминают не простые факты, а впечатления, что и становится предметом обсуждений. Эта манера породила естественную для россиян культуру использования рассказов как вид коммуникации. Без историй разговоры в России оказались бы сухими, лишенными чувств и формальными, как это можно увидеть в других культурах.

Интересен взгляд на этот феномен со стороны. Например, Ries (1997) подчеркивает внутреннюю культурную динамику, существующую в российском обществе: «…слушая каждодневные разговоры преимущественно среди московской интеллигенции, она обнаружила, что такое общение служило представлением, в котором жанры повествования становятся существенными определяющими элементами передачи смысла. Эти жанры устанавливают не что иное, как границы передаваемого смысла; таким образом, в контексте перестройки она заметила, что эти глубокие повествовательные образы вокруг таких тем, как страдание, бессилие и притеснения, стали препятствиями для всеобщего участия в государственной программе социальных изменений».

Однако исследователи и бизнесмены часто пренебрегали и пренебрегают естественным для россиян стилем общения. Например, такой метод исследований, как анализ историй, не очень активно использовался в эмпирических наблюдениях российского общества и бизнеса, проводившихся ранее. На мой взгляд, не очень разумно игнорировать в общении с потребителями или в политических дискуссиях манеру коммуникации, абсолютно естественную для россиян. В результате заложенные значения, понятия, выражения и чувства попросту остаются незамеченными.

Современная антропология кардинально отличается от антропологии прошлых веков. Как замечает Silverman (2006), «антропологи уже давно признали, что культурные позиции относительны по отношению друг к другу, хотя их утверждение о сущности классической европейской антропологической школы явно прожило слишком долго». Эта рекомендация особенно уместна в контексте усиливающейся глобализации. В прошлом антропологи были более озабочены изучением внешних характеристик и проявлений той или иной культуры. Тогда как современные исследователи и менеджеры более заинтересованы в раскрытии не только внешних и очевидных факторов, но прежде всего скрытых внутренних аспектов культур. Возможно, в условиях частых и резких политических и экономических перемен в странах с переходными экономиками спрос на такие антропологические исследования останется стабилен на десятилетия вперед.