— Что с тобой? Откуда кровь?
— Пустяк. Ворота заперты, пришлось через стену перебираться. Пиджак на руки намотал, но всё равно немного порезался.
Пустяк?! Я вспомнила, как выглядит стена при свете дня. Это впечатлило.
— Лез по гвоздям? Ты йог?
— Я дурак, — сухо возразил он, пряча взгляд, — прости, что подвёл. Нужно было больше тебе доверять, но я не допускал даже мысли, что Жаклин может быть причастна.
— Она и не причастна, это всё… а где Богдан? Его нужно остановить!
— Не знаю. Когда приехал, его уже не было, из-за ворот валил дым, а ты на звонки не отвечала.
Я машинально повернулась в сторону коттеджа — он был частично охвачен пламенем. От лёгкого движения в висках снова запульсировало, тошнота атаковала с новой силой. Мы с Аланом сидели почти возле ворот, но дыхание огня долетало и сюда, наполняя воздух горячей сухостью и запахом гари.
— Как ты узнал, что я тут? Получил сообщение?
— Получил, к тому же Глеб видел, как ты садилась с мужчиной в синюю девятку. А я в курсе, кто на такой машине с концертов возвращается. Хорошо ещё он дверь дома не запер, только кухню… видимо, решил, что этого будет достаточно.
— Как ты догадался, что я там?
— Твой телефон лежал возле двери, разбитый. Мне просто повезло.
— Нам повезло. Нужно вызвать полицию и пожарных. Дом может взорваться, газ…
— Не взорвётся. Я перекрыл вентель на кухне. Громову сейчас позвоню, пожарных вызвал. Что всё-таки произошло? Я ведь толком ничего и не знаю.
— Долгая история, сейчас важно остановить Богдана.
Алан недоверчиво покачал головой.
— Значит, он и был охотником? Невероятно! Мы, конечно, не были особо близки, но мне казалось, я знаю, на что он способен, а на что нет!
— Типичное заблуждение. Человек не всегда знает, даже на что способен он сам, а уж судить о других — верх самоуверенности.
Он нахмурился, смерил меня строгим взглядом педагога, недовольного поведением ученика и проворчал:
— Верх самоуверенности и беспечности — садиться в машину к малознакомому мужчине, когда по городу бродит маньяк! Почему ты уехала с ним, не дождалась меня?! Мы так не договаривались!
Ну всё, недолго длилась идиллия — зануда-Войнич вернулся.
— А ты куда пропал? Я тебя не нашла и телефон был занят, так что сам виноват! Признавайся, ты всё же устроил драку? Мы так тоже не договаривались.
Алан виновато отвёл глаза.
— Прости. Так получилось. Честное слово, я ничего не провоцировал — он сам нарвался.
— Вик? Он хоть жив?
— Конечно. Нос только сломан.
У него зазвонил телефон. Прослушав полученное сообщение, Алан нахмурился и повернулся ко мне.
— Глеб звонил. Он за мной ехал, но немного отстал, застряв в пробке. Богдан попал в аварию неподалёку отсюда. Съехал в кювет и врезался в дерево. Он мёртв…
Решение пришло быстро.
— Алан, ты здесь раньше бывал? Можно как-то открыть ворота с этой стороны?
— Да. В стене рядом с калиткой есть неприметное углубление. Хочешь открыть для пожарных?
— Хочу выбраться отсюда. Не нужно никому знать, что здесь произошло.
Он растерялся.
— А как же полиция? Нужно рассказать о Богдане!
— Он мёртв и больше никого не убьёт, а у нас нет доказательств. Мои видения к делу не подошьёшь. Пойдём, пока толпа зевак не собралась.
— Но… люди должны знать правду! Особенно родственники убитых девушек!
— И что она изменит, эта правда? Вернёт жизнь тем блондинкам? Нет! Зато, представь, что придётся пережить Жаклин и Инге! Я имею некоторое представление о том, каково жить с клеймом «родственница маньяка». Люди начнут в лучшем случае поливать их грязью или преследовать, как в своё время ты преследовал меня!
Алан, не выдержав моего взгляда, отвернулся и молча пошёл к стене. Он ощупывал её около минуты. Наконец, нашёл, что искал, и ворота бесшумно распахнулись, выпуская нас в освежающую ночную прохладу…
* * *
— А я говорю, именно так всё и было! — рассказывала Дарина полушёпотом, бурно жестикулирую.
Мы стояли во дворе того, что когда-то было загородным коттеджем Жаклин Голд. Ворота были открыты, вокруг сновали рабочие и просто прохожие, пожелавшие помочь с расчисткой завалов. Даже журналистов никто не прогонял — они могли фотографировать обуглившиеся стены сколько угодно. С момента пожара прошло пять дней, а в воздухе всё ещё витал устойчивый запах гари.
Коттедж спасти не удалось, но прилегающая территория не пострадала. Жаклин всё ещё находилась в больнице — после похорон сына ей стало хуже. С ней сейчас была вернувшаяся из Германии Инга. Андрея тоже пока не выписали из инфекционного отделения, так что работой руководили Фёдор и Войнич. Спортсмену, подозреваю, эта роль была не по душе, но он так и не осмелился рассказать Жаклин правду о сыне, а потому отказать ей в небольшом одолжении не смог.
— Ты мне не веришь? — насупилась Даша.
— Верю, тебе приснился сон, что же тут невероятного?
— Он приснился мне за ночь до случившегося! Я видела, как по дороге на большой скорости неслась синяя девятка. Как перед ней, словно из-под земли выросла Марта, и машина резко слетела с трассы и врезалась в дерево. Это она его убила, Злата! Она, говорю тебе!
— Даш, я ничего не отрицаю, но правды мы в любом случае уже никогда не узнаем.
Рядом с нами остановилась Галина. Она с тоской смотрела на пепелище и причитала:
— Беда-то какая! Сколько горя сразу! И мальчик наш погиб, и дом сгорел! А я как чувствовала, — она оглянулась на нас, словно приглашая в слушатели, и продолжила: — Роза китайская, что Жаклин посадила, когда Богдан родился, ещё пару месяцев назад чахнуть начала. Я её уже и пересаживала, и удобряла — ничего не помогло. Завяла красавица. Вон она стоит, мы её неделю назад в сад вынесли.
Я подошла к кадке с поникшим гибискусом и провела ладонью по листьям и земле. В растении почти не осталось жизненных сил. Удивительно, оно действительно уходило вслед за тем, для кого было взрощено. От земли шёл характерный специфический холод. Яневольно поёжилась — вот и причина.
— Галина, вы землю для цветка, где брали, не на кладбище случайно? Земля с могилы домашние растения убивает.
— Да вы что?! — всполошилась женщина. — С какой могилы? Я в саду её выкопала, вон под тем дубом возле беседки!
Мы с Дариной переглянулись и поспешили проститься с женщиной.
— Это то, о чём я подумала? — глаза Дарины заблестели.
— Не знаю, я мысли читать не умею, но в горшке точно земля с могилы. Войнич, можно тебя на минутку, — подозвала я проходившего мимо спортсмена.
Он должен был только присматривать за ходом работ и отдавать распоряжения, но включился в процесс наравне со всеми. В старой одежде, перепачканный сажей, после всех этих строгих классических костюмов, спортсмен выглядел довольно забавно. И что особенно приятно — в мою сторону больше не косился недобро, не усмехался криво и не грубил. Совсем… ни разу с того рокового вечера.
— Можно и на десять, — он вытер пот со лба и… улыбнулся. А я невольно напряглась. Эти его улыбки — ещё одно новшество, к которому я пока не привыкла. — Слушаю.
— М… м, только не пугайся, нам лопата нужна и грубая физическая сила, кое-что выкопать.
— Надеюсь, клад? — насторожился Алан.
— Не-а, скелет, — с энтузиазмом возразила Дарина. — Старый-престарый, как в музеях!
Его лицо вытянулось, в голосе зазвучало страдание:
— Опять? Мелихова, ты без них не можешь что ли?!
— Со мной не соскучишься, правда? Ждём тебя с лопатой возле беседки!
Скелет действительно нашёлся. Мы с Дариной точно знали, кому он принадлежал. Я опустилась прямо на землю и протянула ладонь над останками. Ну же, Марта, открой свою тайну, расскажи, чего ты добиваешься!
Её история была почти зеркальным отражением судьбы Богдана. В семье родился ребёнок гермафродит. Сороковой год — ни о каких корректирующих операциях тогда и речи не шло. Родители эту физиологическую особенность просто не афишировали, растили отпрыска, как мальчика. После войны переехали с ним сюда, в Подмосковье, и жили как тысячи других простых рабочих семей.
