Ближе к обеду Скрепп все же прибыл в камеру Николая. Ученик, стыдливо покраснев, отвернул голову к стене. Сергей Сергеевич, молча с серьезным лицом, смотрел на него, медленно подошел и сел на соседний стул.

— Друг мой…

Николая как розгой обожгли эти два слова. Он передернулся и отвернулся еще сильнее, чтобы учитель мог видеть только его затылок.

— Не отворачивайся от меня… Николай, я хочу, чтобы ты знал. Я не держу обиды на тебя… я понимаю, каково тебе пришлось. Николай, посмотри на меня

Николай посмотрел, Скрепп и в самом деле сидел, как ни в чем не бывало, с обычным добрым лицом, улыбкой немного скрываемой бурой бородой.

— Простите меня… — у Николая горло пересохло, и он с трудом говорил — я… ошибся… я…

К глазам подступили слезы, но юноша держал себя. Заплакать, это было самое правильное сейчас, но он не хотел еще больше позориться перед учителем. Скрепп встал со стула и присел на его кровать, взяв юношу за ладони. В глаза учителю по-прежнему смотреть не хотелось, они машинально отворачивались, извиваясь от контакта.

— Нет, друг мой. Ты не виноват, только моя вина в том, что я не учел силу твоих эмоций. То, что я плохой учитель. Может мне не стоило брать четырех детей… впрочем, уже не важно. Через час к тебе приедет Демиан, друг мой, ты в курсе?

— Да…

От этого на душу словно свалился еще больший камень, вдобавок к той скале, что уже была там. Владыка наверняка не простит его. Наверняка он так и просидит остаток дней здесь.

Скрепп начал давать какие-то незначительные советы, и Николай слушал их всерьез, потому что каждое его слово успокаивало нервы. Каждая мелочь, которой Скрепп просил уделить внимание, казалась тем шансом.

— Одним словом, веди себя естественно, понятно?

— Я понял, Сергей Сергеевич… можете рассказать как там Настя?

Скрепп улыбнулся, почесав висок.

— Мучает меня вопросами, когда тебя освободят. Она волнуется за тебя, Лена и Зак тоже места не находят.

Хоть какая-то хорошая новость за последнее время. Кто-то волнуется за него, любящий человек и друзья. Эта маленькая капелька счастья, наверное, единственное, что осталось светлого внутри Николая. Он закрыл глаза и постарался очистить голову от мыслей.

— Учитель. Если они не лишили меня золотой косички, значит ли это…

— Нет, нет… Не волнуйся, тебя ни кто не собирается изгонять из общества. Я этого не допущу. Но сейчас это и так ни кому не нужно… ты, наверное, сам понимаешь, что происходит? Все шепчутся за нашей спиной. Сейчас важен каждый золотой человек.

Он встал, еще раз похлопав юношу по плечу

— Не беспокойся. С таким резюме как у тебя, вопрос освобождения разрешиться почти сам собой.

Учитель вышел, камеру снова закрыли.

Николай вновь остался наедине с самим собой. Все те мыли, что терзали его о том, как учитель поведет себя, не давали покоя. И в голову приходили только самые страшные, в плоть до тех, что Скрепп откажется от него, или будет лично руководить казнью. Нет, теперь все это казалось бредом. Учитель не злился на него, но чувство вины все равно осталось. Сильное чувство, от которого хотелось зарыться куда-нибудь и молчать, не подавать ни малейшего знака о своем существовании. Николай закрыл лицо руками и тяжело выдохнул. Теперь оставалось дождаться суда Владыки. Он должен был приехать с минуты на минуту и юноша вслушивался в каждый шорох за дверью.

И вот, наконец, снова как в тот раз, в неизвестном месте. Стук множества каблуков за дверью. Кто-то приближается. Наверняка это он. На всякий случай Николай встал с кровати и начал поправлять свою одежду и волосы. Владыка идет не один, в коридоре множество людей. Теперь топот сконцентрировался возле двери его камеры. Щелчок и она отворилась.

Владыка вошел первым, следом за ним еще двое золотых людей. Демиан тут же кинул строгий взор на юношу, от которого ему стало не по себе. Николай хотел было сказать приветствующее слово, как и советовал Скрепп, но Владыка пальцем указал на Николая и двое его сопровождающих тут же быстрым шагом подошли к юноше и, взявши его за плечи, усадили за стол. Владыка тихо закрыл дверь.

Николай все же дернулся, что бы подняться и хотя бы поклонится вошедшим золотым людям, но его крепко держали за плечи. Что они делают? Николаю стразу вспомнилось избитое лицо Мак-Баумана и кровавые пятна в его камере. Он побледнел.

Демиан подошел ближе, снимая уличные перчатки. Его взгляд был отнюдь не добрым и неоправданно радостным, как обычно. Он строго смотрел на него исподлобья своим единственным сверкающим глазом. Было видно, что старик не выспался… да и понятно почему. События на севере не дают сейчас спать никому. Удивительно, что он вообще нашел время для таких подонков и изменников как Николай.

Юноша чувствовал, как дрожат его пальцы, руки вспотели, а сердце билось уже в горле. Даже в глазах начало темнеть от страха. Но сейчас нужно было держаться. Нужно стойко принять ответственность за свои поступки. Самое суровое наказание еще со студенческой поры — Владыка выглядел сейчас именно так, как будто Николай не подготовился, но должен был. Хотя, если подумать, юноша никогда не видел Демиана в гневе… наверное, об этом лучше не думать. Волновались, похоже, и вошедшие с ним люди, перечить ему вообще никто не смел. Это был уже другой человек, не тот улыбчивый старичок.

Владыка погладил пальцем острие уса и махнул легонько ладонью. Николая тут же отпустили, теперь юноша словно прирос к стулу. Он сразу убрал руки со стола на колени, чтобы никто не заметил дрожи.

— Ну что… наигрался? — сказал Демиан

Николай опустил голову. Эти слова отдались как пуля в сердце. Надо же что-то ответить… или нужно молча все выслушивать. Все то, что говорил Скрепп, разом выветрилось из памяти.

— Кто тебе приказал искать Чадаева?

Николай молчал, закрыв глаза.

— Кто! — Владыка ударил кулаком по столу так, что аж деревянные ножки затрещали. Поразительная сила в преклонном возрасте, подумал Николай, вздрогнув.

— Я сам решил найти его… я больше не мог ждать… мой отец

Владыка внезапно резко успокоился и начал обходить Николая, не спуская с него взгляда. Юноше еще больше стало не по себе, было страшно взглянуть ему в лицо. Куда он направился, зачем остановился за его спиной?

Он стоял так несколько минут в абсолютной тишине. Двое остальных золотых людей даже стали переглядываться между собой. Но то, что Владыка сделал дальше, чуть ли не повергло в обморок Николая.

Демиан легонько схватил его за горло. В голове сразу же всплыла боль от синего пламени Чадаева. Но Демиан просто держал его и нащупывал пульс. Николай дрожал, как будто сознание само, вспоминая то ужасное пламя, жгло ему горло прямо сейчас. Владыка обладает совсем другой четвертой составляющей, и если он сейчас ее использует, то от головы Николая останутся только кровавые ошметки. Дыхание сбивалось, он думал, что еще чуть-чуть и Владыка начнет душить его.

— Он делал так же? — спросил Демиан

Николай кивнул, он уже не мог говорить.

— Бедное дитя… это моя вина… это я его так наказывал за непослушание, теперь он вырос и так пытает других.

Владыка снял руки. Его голос стал нормальным, как будто он пришел к Николаю не в камеру, а в гости домой.

— Сердце у тебя бьется… боишься?

Николай снова молчаливо покивал. Но такая манера речи уже вселяла в него определенную надежду. Владыка спокойно продолжал

— Зачем ты освободил Мак-Баумана? Я же говорил, что его следует казнить… а теперь у нас нет козыря, что успокоит людей в Централе.

Владыка уловил на лице юноши раздражение от слов о казни Артура и махнул рукой.

— Я здесь все равно не для этого, майор. Значит ты встретился с Чадаевым?

Николай посмотрел на него

— Да… но на ваш следующий вопрос о его тайных квартирах я не знаю ответа… Меня держали где-то в Централе… я не мог понять где, в каких-то сырых помещениях.

— Сырых?.. в канализации он вряд ли мог скрыться. Ты общался с ним один на один?