Однако, разъяренная толпа все еще мчалась на солдат. Теперь с глазами, чуть ли не вываливающимися из орбит, криком на грани с потерей голоса и замахивающимися предметами. Несколько метров разделяло их от первой линии.
Офицер махнул рукой еще раз и закричал
— Вторая и третья! Один.
Снова раздался залп, еще более оглушительный, чем первый.
Выстрелили оставшиеся две линии. Транспарант протестующих рухнул на землю, на него с криками и с мертвой тишиной следом повалилось с десяток тел. Прямо под ногами солдат, не добегая до них падали, сраженные пулей люди, человек пять. Те, кто бежали следом резко остановились, истерически вопя. Их ноги, казалось, сами начали думать и спасать хозяина. Люди душой и сердцем уже видели, как пробивают черепа мальчишек, отнявших жизни стольких шлиссцев, но в то же время со страхом в глазах и без оглядки бежали прочь, на другой конец улицы, перепрыгивая тела товарищей. Среди толпы послышалось «Убийцы!», «Долой Империю!» «Сволочи!». Солдаты и сами уже были в пред истерическом состоянии. Они смотрели на мертвецов с дырками в груди или во лбу, в глазах которых все еще тлел гнев. Даже мертвыми глазами они смотрели на своих убийц, проклинали их. Ребята плакали, кричали. Только офицер, выхватив саблю из ножен, махнул ей, как палач, в сторону толпы и крикнул.
— Не дайте им уйти… они вернутся! Вперед!
И солдаты повиновались. Они с победным криком, только за счет которого ноги соглашаюсь бежать вперед, ринулись на убегающую толпу с карабинами наперевес. Люди спасались в панике бегством. Вновь послышались выстрелы, вновь начали падать тела. Никто уже не спасал товарищей, никто не поднимал флаг города. Все потеряли надежду, веру в чудо, хоть в кого-то, кто мог помочь. Это был конец.
За этой улицей наблюдал тот, кого горожане и считали человеком, подарившим искорку. Он, подобно властелину смотрел свысока, с десятиэтажного дома, вниз на действо. Его черный длинный плащ подхватывался ветром, пропахшим порохом, гарью и кровью. Но этот ужасный запах ничуть не волновал мужчину. Он продолжал со спокойным лицом, может быть даже упоительным взглядом смотреть на то, что происходило на улочке. На то, как солдаты продолжают гнать толпу и стрелять людям в спину, на то, как они перепрыгивают через мертвых и стреляют, и стреляют. Все окрасилось одним цветом. Но такое место открывало не только эту улицу. Отсюда был виден весь Шлисс, все сгоревшие дома, крики, выстрелы и боль. Все оранжевое зарево, посылаемое в небо и отражаемое облаками обратно. Он медленно поворачивал головой по панораме разрухи. Все было именно так, как он желал. Первая кровь, первый его настоящий ход не из подполья. Он развязал эту войну и преимущество у него.
«Глупые, глупые люди. Вы никогда не понимали ценности мира, вы сами пожелали моей искры, чтобы спалить собственный дом. А теперь ваша кровь разукрасит всю империю, все захотят такой же искры, все захотят огня. И в итоге императору останется под управление только большое, кровавое кострище. Ты сам этого заслужил Маар. Ты и твои золотоволосые прихвостни. Вы сгорите первыми за свою ложь. А потом начнется моя эра. Да… и везде вновь настанет мир. Мир без законов и правил, то, что люди называют свободой. Я обещаю вам, народ Веридаса, я принесу вам свободу, я ваш Освободитель»
Человек наслаждался такими мыслями, видя огонь внизу. Он отражался и по-настоящему горел даже у него в глазах. Он и создавал почву для таких слов.
К нему сзади подошла девушка с вишневого цвета волосами. Смотреть так долго на огонь ей казалось скучно, и она гуляла по разрушенному городу туда-сюда. Целыми часами наблюдая из тени, кто и чем занимается, так непринужденно. Но в итоге и это ей надоело, и теперь она вновь вернулась к нему. Опершись локтями на железные подпорки крыши, она скривила унылое лицо, и взглянула на темно-оранжевое небо.
— Красиво… — подметила девушка, не изменив своего скучного выражения лица — шесть часов уже горит… пф.
Она безнадежно опустила голову, человек не собирался спускаться с крыши. Она знала его любимое место времяпрепровождения, поэтому и надеяться на обратное было напрасно. Черное шелковое пончо была не самая подходящая одежда для этой холодной ночи. Девушка потерла плечи и шмыгнула носом.
— Замерзла? — спросил человек, не отрываясь от видов улицы
— Да, папочка, может пойдем?
Мужчина ничего не ответил. Девушка обернулась и посмотрела на южную часть города. Там уже все затихло и мерцало не так сильно. Никого не было кроме окровавленных тел и своеобразного запаха после выстрелов.
— Похоже, здесь мы проиграли, пап?
Мужчина покачал головой и улыбнулся
— Не-ет Ал… все идет так, как и должно идти. Кровь пролилась, теперь даже те, кто был нейтрален, не останутся в стороне. Люди увидят преступления Веридаса здесь. Шлисс, обезглавленный и обескровленный передаст свой меч и пламя в другие города. Нам же надо постараться, чтобы хаос как можно быстрее дошел до Централа. Маару и учителю не долго осталось. Передай Мак-Бауману, чтобы он начал перебрасывать рыцарей отсюда в столицу, ты тоже поезжай. Я догоню вас, когда город остынет до конца. Поняла?
— Да, уже иду.
Ал в припрыжку побежала прочь с холодной крыши.
Мужчина крепко сжал кулак и посмотрел на него, в мыслях гуляла одна помеха в его плане с Централом — Золотое Общество.
***
Николай молча сидел на деревянной кровати-полке, подогнув одну ногу под себя, он наблюдал, как за окном белые тучи бежали по голубому небу. Это предвещает жаркие дни, духоту и даже засуху. Значит, на улицы Централа выйдут целые бригады опрыскивателей, которые будут мыть дороги чистить газоны и поливать деревья. Это даст иллюзию, что город вновь ожил. Однако, даже сидя за решеткой в специальной тюрьме, Николай ощущал, что в городе становиться жарко не только из-за вышедшего солнца. Ночью он слышал, как люди ходят по улицам и говорят только об одном. Восстание в Шлиссе. Какой кошмар, сколько крови пролито. А ведь император обещал, что не прольется ни капли.
Теперь люди уже не боялись выходить на улицы и что-то обсуждать между собой. Хорошо то, что они пока просто обсуждали, группами по пять-десять человек. Не было никаких собраний с плакатами и массовых шествий. Но даже дурак понимал, что это лишь дело времени. Что еще немножко и люди выйдут на улицы всей толпой. Гарнизон города был выведен императором на север. Порядок в Централе остались охранять только пара тысяч золотых людей и полиция.
Странно то, что Николай сидел сейчас спокойно в белоснежной рубахе, немного не подходящей по размеру, в своих же штанах и сапогах. С него даже не сняли наградные часы, не надели колодок, наручей и прочего. Он сидел в камере один и исправно питался. Так прошла уже примерно неделя. Однако к нему не разрешали пускать посетителей и только сегодня он, наконец, договорился, что Сергей Сергеевич приедет. И то это потому, что сразу после Скреппа должен был начаться допрос лично Владыки Демиана.
Юноша не знал, кто, как относился к его недавнему поступку. Одобрять здесь уж точно было нечего — освобождение правой руки Чадаева это хуже чем измена… это диверсия. Но что сделано, то сделано — успокаивал себя Николай — что уж волноваться, если теперь твоя судьба не в твоих руках. Теперь стоит лишь надеется на благосклонность совета и лично Владыки.
Лишь одного он боялся по-прежнему, с той же силой. Встретится с учителем с глазу на глаз. Он не вынесет и минуты этой пытки… нет, пусть пришлют кого угодно, пусть даже Зак ему кости пересчитает, но ни за что Николай не хотел сейчас смотреть в глаза Скреппу. Он так редко видел учителя злым… по-настоящему злым, на самом деле, вообще никогда не видел, но строим да. Ласковая улыбка, как у доброго волшебника из сказок, всегда сопровождала его, с самой первой встречи тринадцать лет назад. Николай не хотел видеть его позор, то, что этот позор принесен им же. Мальчик по праву воспринимал его уже как отца.
