Это кажется слишком уж дурацкой шуткой, но следом вскидываются Барнс и Огун. Клинт, будто бы зная, что все поняли все совершенно не так, уже тихо, невесомо посмеивается. Но лишь он один. Все остальные смотрят отчего-то слишком ошарашенно. То ли не понимают к чему такая поспешность, то ли уже порицают, то ли радуются…

Локи лишь поднимает на них глаза, а затем понимает, что его начинает трясти. Конкретно и довольно сильно. Но, конечно же, незаметно, конечно же, внутренне.

До того как все решают накинуться на него, чуть прибитого, ошарашенного и все еще окаменевшего, Тор неожиданно начинает низко, раздраженно рычать. Близнецы-омеги замирают и будто бы чуть уменьшаются, альфы напрягаются. Медленно опуская ладонь ему на бедро, Тор говорит:

— Прекратите это, ясно? Нет никакого ребенка. Расходимся. — щелкнув зубами, он поджимает губы и спокойно, неторопливо убирает ноутбук в рюкзак. Локи поднимается, подхватывает свой рюкзак и, накинув лямку на одно плечо, быстро идет в сторону парковки. Не прощается, не говорит больше ни слова.

Он не знает будет ли Тор говорить им что-нибудь, но его это и не особо волнует. Внутри все сжимается от всколыхнувшегося чувства собственной ничтожности: он же не хочет детей, он же из-за своего нежелания отброс общества. И неужели это так видно по одному лишь взгляду на него?.. Или не видно?.. Тогда почему все так накинулись на него?.. И эти омеги, зачем они начали так агрессивно расспрашивать его?..

Локи отказывается признавать, что попросту растерялся и…испугался. Локи быстрым, напряженным шагом идет в сторону парковки.

На какой-то жалкий миг ему хочется вернуться туда, в момент до появления в его жизни истинного альфы. Тогда все было проще. Точно проще. Ему не нужно было думать или сомневаться, не нужно было копаться в себе, не нужно было заморачиваться тем, как к нему относятся другие, как с ним разговаривают. Он просто ходит с прямой спиной и «искренней» улыбкой, он просто делал то, что должен был, и он…

Он злится. На глаза накатываются слезы. Они собираются в нижних веках, но все никак не хотят перелиться через край. Внутри расцветает желание остановиться и хорошенько зло топнуть. Топнуть так, чтобы пробить земную твердь к чертям собачьим.

Почему все просто не могут оставить его в покое. Почему обязательно навязываться, судачить, допрашивать… Да, он не хочет детей, потому что знает, что не сможет быть ответственным родителем, и разве это плохо?! Разве плохо, что он просто не хочет случайно вырастить еще одного прибитого жизнью омегу или может злого, жестокого альфу или бету?! Разве он не может иметь право на собственное мнение, собственную жизнь, собственные ценности?!

Он не успевает дойти до машины, ноги неожиданно заплетаются, перед глазами все такое водянистое и плывущее… Как много всего навалилось. Истинный альфа, разрыв брачного договора, новый образ, новая жизнь, еще и разговор с папой сегодня.

Он останавливается на бордюрчике, сразу за ним начинается парковка. Омега не знает куда идти, не видит куда идти. Сзади окликает какой-то альфа:

— Эй, все в порядке?..

В голосе участие, но Локи знает, что это подделка. Подстава. Вся школа уже успела услышать о его «шлюховатости» и «предательстве мужа». Этот альфа вряд ли глухой.

А значит он хочет воспользоваться. Все хотят воспользоваться. Всегда хотят воспользоваться.

Он сильный, но внутри такой трепетный. Он не разобьется, но сминаясь раз за разом, уже не сможет распрямиться и стать ровным.

Хочется найти того, кому можно было бы верить. Кто не предал бы, не использовал бы, не запер бы, лишая свободы и самой жизни. Лишая воздуха.

— Можешь проваливать. Он уже занят на несколько жизней вперед.

Локи прикрывает глаза и мелко усмехается. Больно, колко. По щекам, наконец, скатываются слезы. Сильная-сильная рука обнимает за талию, запах оглушает/обнимает/утягивает. Локи не открывает глаз, но делает шаг.

Тор рядом, Тор здесь, но можно ли доверять Тору?.. Насколько он надежен? Когда перестанет притворяться? Когда перестанет лгать, что он, Локи, ему нужен?

Он же всего лишь жалкий, постоянно ревущий омега, который строит из себя сильного и независимого. Он же всего лишь гнилой насквозь, пни сильнее, и в воздух поднимется стая трупных мошек.

— Не думай о них, детка. Они просто хотели подружиться и даже не думали обижать тебя. Сейчас может быть сложно, гормоны немного перестраиваются, меняют дозировки, так что плакать ты будешь часто, но не слишком долго. — его теплые пальцы ощущаются даже сквозь ткань одежды. Большой поглаживает, все остальные удерживаются рядом. Локи не отвечает, но ответа от него никто и не ждет. Тор чуть склоняется и шепчет: — Ты знаешь насколько ты восхитительный, детка?.. Такой храбрый, чтобы идти по дороге рядом со мной и даже не смотреть по сторонам… А если я тебя отпущу?.. Или не услежу за машинами?

— Ты…не отпустишь…

Он икает. Жмурится сильнее, чувствуя, как по щекам вместе со слезами разливается румянец. Тор фыркает, качает головой, целует в макушку. Бормочет:

— Никогда не отпущу.

Они идут до машины, и за это время Локи становится чуть легче. Он глубоко дышит, утирает глаза, поднимает голову выше. Он и сам знает, что сейчас немного нестабилен.

Но все же это правильно, все же все остается в порядке. Организм реагирует, организм регулируется, подстраивается под новое существование. Существование не одиночное, но рядом с истинным. Рядом с самым настоящим истинным альфой.

— Можем заехать сначала поесть, если хочешь… Ты так и не ответил мне во сколько прием, я…

— Я не хочу детей.

Они уже в машине. Вот-вот да и выедут с территории школы. Тор поджимает губы, Локи на него не смотрит, глядит в окно. Он готов к тому, что сейчас все развалится, готов к тому, что сейчас машина остановится, и его одним жестким движением выкинут на обочину. Это будет оскорбительно и унизительно, вся его жизнь закончится.

Папа скорее всего уже слышал, что он предал Старка, а значит дома ему устроят разнос. Сначала наругают, затем может и выпорят. После выгонят. Он станет темным пятном на чистой родословной, и церемониться с ним никто не будет.

Он, возможно, закончит школу, но… Куда пойдет после?.. Без денег, без опыта работы и даже…даже без сексуального опыта как такового. Из него ведь даже шлюхи нормальной не получится.

И все будут смеяться. Как будет смеяться Старк. Умрет просто со смеху.

Он сглатывает мат и утирает вновь влажные щеки. Тор все еще молчит, и это молчание убивает его омегу быстрее, чем что-либо.

Локи чувствует, как осыпается. Прямо здесь и прямо сейчас. Да-да, это все глупые гормоны, но от этого ему как бы не легче. А если он тоже глупый?.. Если он принял неправильное решение?.. Если он уже разрушил всю свою жи…

— Ладно.

Альфа выкручивает руль, неторопливо выезжает на дорогу и больше ничего не говорит. Почти тут же их встречает покрасневший светофор на перекрестке. Машина останавливается.

У омеги голос дрожит, как маленький, тонкий, почти просвечивающийся, листик на ветру. Он поворачивается, ошалело смотрит. Шепчет потрясенное:

— Л-ладно?

Тор поворачивается к нему, и выражение его лица, — не злое, доброе, — смягчается еще сильнее. Он протягивает руки, утирает его бледные щеки, а затем склоняет и целует его, Локи, в лоб. Спокойно говорит:

— Да, детка, ладно. У нас с тобой еще вся жизнь впереди, и когда ты будешь готов, если ты будешь готов, мы поговорим об этом. Не переживай. — светофор сменяет окраску, позади тут же разражается бибиканьем какое-то нетерпеливое авто, и альфа выпрямляется. Едет дальше. Локи так и сидит, пораженный, а затем слышит: — Так, что насчет еды?.. Знаю один ресторанчик с домашней кухней на другом конце города. Там и вкусно, и много, и нет говорливых официантов-омег.

Он на мгновение поворачивается, подмигивает ему, и Локи не может не улыбнуться. Все сомнения растворяются.

♦♦♦

Прием у врача проходит довольно удачно. Локи предоставляет электронные результаты ежегодных обследований и различных анализов, и почти что не задавая лишних вопросов приятный бета, с легкой сединой и мягким прищуром на левый глаз, тут же выписывает ему нужные препараты. Обещает, что побочных эффектов не будет, а также говорит, что излишняя эмоциональность скоро пройдет. Буквально сегодня-завтра.