Он закончился еще в ту секунду, когда Локи впервые увидел его в дверях дома под названием «Американская мечта». И мальчишка просто не понял этого, потом просто игнорировал это.

Притворялся до последнего, но был не совершенен. Иногда все же оборачивался/отворачивался, чтобы спрятать метающийся взгляд. Самообман всегда был не просто у него под кожей, он сам был самообманом.

Знал, что происходит. Видел это. Но до последнего отрицал. Отрицал до последнего выдоха, до последней капли крови, до…

Даже не пытался измениться, потому что это было бессмысленно. И поэтому ограждал себя. Маленький белый заборчик, или же высокая неприступная стена…

Он ограждал себя, свои чувства; он восставал против всего.

Против каждого прикосновения или слова его тело/сознание восставало. Восставало против. И подставляло вместо этой всеобъемлющей нежности все, что попадалось под руку, все, что только можно было придумать.

Нежность… Влечение.

Нежность… Похоть.

Нежность… Тактильный голод.

Нежность… Мягкотелость.

Нежность… Слабость.

Он отрицал и отвергал слишком долго. Всегда знал, что это правильно, но также и знал, что это невозможно.

И все вроде так и должно, все вроде осознанно, только вот боли от это не меньше. Так же как и оттого, что теперь уже менять что-то слишком поздно…

Когда машина паркуется, Локи отчего-то резко хочет дернуться и выйти, убежать, не дожидаясь полной остановки. Но Тор не дает. Уже не перехватывает его за руку/локоть/куртку как раньше. Говорит:

— Бегать за тобой не буду. Раз приехали вместе, значит и идём тоже вместе.

Мальчишка кивает, убирая руку с дверной ручки, и негромко откашливается. Не знает, как вести себя с Тором, при Торе, поэтому решает, что достаточно будет обычного и настоящего «никак».

Автомобиль останавливается, и Локи неспешно, медленно выходит. Спокойно закрывает дверь.

Все, что происходит внутри него в эту секунду, теряет весь свой возможный смысл. Он заставляет себя угомониться. Заставляет себя угомониться полностью.

Тор идет рядом с ним, плечом к плечу. Не отстает ни на шаг, но и вперед не забегает.

Будто бы полностью отдает контроль в его руки, но все же остается на одной волне. Знает когда нужно будет прикрыть собой, поддержать или же встряхнуть, чтобы привести в норму.

От этой мысли маленький пушистый комок чувств внутри него тихо сонно сопит, и у Локи по коже бегут мурашки. Он чуть ускоряется, проходя сквозь раздвигающиеся двери и пряча заалевшие щеки. Откашливается.

В регистратуре их встречают спокойно. Миловидная медсестра кивает, устало улыбается и говорит номер палаты. Говорит этаж.

Локи благодарит. Не улыбается.

Они идут к лифту тоже вместе. Вместе в него заходят.

Но получается так, что Локи все-таки входит первее. Тор оказывает за его спиной. Тор нажимает кнопку.

Мальчишка борется с собой чуть больше секунды и все же оборачивается. Только лишь из-за того, что дверь за его спиной и нужно быть к ней лицом, так что…

Неповоротливое и каменное тело. Слишком тяжелые ноги. Слишком тонкие руки. И глаза…

Они утыкаются в чужие кроссовки. Вглядываются в переплетения шнурков, будто бы это жизненно важно прямо сейчас.

Один на один, в замкнутом пространстве, за пол шага до судьбоносного решения и в миллиарде шагов от будто бы счастливого прошлого. Только…будто бы?..

— Даже если все здесь взлетит на воздух, если весь мир рухнет и сгорит дотла. Я все еще буду здесь. И все также не перестану нуждаться в тебе.

Его голос спокойный, твердый, сильный… Локи хотел бы быть таким же как этот голос. Таким же спокойным и постоянным.

А не плавающим в море неразборчивых, диких для него эмоций/чувств.

И он хотел бы прямо сейчас поднять глаза и ухмыльнуться. Хотел бы поставить точку, завершить это окончательно. В голос рассмеяться. Крикнуть:

«Да кому ты нужен, придурок!»

«Иди ищи другого дурака, я не верю в эти розовые сопли!»

«Долгое воздержание не идет на пользу, уебок, твои мозги раскисают и становятся девчачьими!»

Звенит звоночек и, когда Локи уже поднимает голову, чтобы переступить через себя и шепнуть «спасибо», Тор разворачивается. Тор выходит.

Он жмурится напоследок. Кусает губу почти до крови.

Так хочется упасть прямо здесь и расплакаться. По-детски и глупо. Упасть, утирая кулачками соленые крупные капли, а затем вдруг оказаться в сильных обьятьях. И просто разрыдаться сильнее, зная, что теперь все кончилось. Точно-точно кончилось.

Никто не сделает ему больно больше. Никто-никто не посмеет тронуть его.

А полюбившиеся, — ладно, зачем отрицать, осталось не так уж долго, — губы… Они просто поцелуют в висок и ничего не скажут.

Потому что любят его всего. Любят его, даже слабого и рыдающего. Любят его тощего и некрасивого. Любят его слишком гордого и язвительного. Любят его потерявшегося и запутавшегося.

Любят его всего…покореженного.

Любят его…случайно подкинутого.

Но только вот… Он знает, что никто не любит слабых. Никто не любит слезливых. Никто не любит страшных.

Поэтому он смаргивает. Он прячет сжатые до боли кулаки в карманы и лениво/нарочито расслабленно/вальяжно выходит из лифта.

Подняв голову выше, Локи оглядывается в поисках нужной палаты.

+++

Медбрат, который приходит почти сразу после того, как он нажимает на кнопку вызова рядом с постелью, какой-то странный. Слишком громкий, слишком суетящийся.

— На данный момент пациент введен в искусственную кому, и… Вы подписывайте, подписывайте. И он ничего не почувствует, ха-ха, так что можно не волноваться и… Да-да, вот здесь подписывайте, ага…

Тор, только зайдя, останавливается почти рядом с дверью и с места больше не сдвигается. Мальчишка бросает на него короткий взгляд, — на сжатые губы, хмурые брови и пустое выражение на лице, — а затем продолжает читать всунутые ему бумаги. Пытается вникнуть.

Медбрат зудит над ухом, раздражая и возбуждая желание вколоть «усыпительное» именно ему. Тор же наоборот слишком тих.

Интересно, о чем он думает?..

Локи не знает. Пытается сосредоточиться.

Думает о том, каким чертовски беззащитным выглядит его отец прямо сейчас. Оплетенный трубочками, потерявший мышечную массу, спящий…

Так легко его можно было бы убить прямо сейчас и… Ах, да. Он же здесь именно за этим. Точно.

— Вы не могли бы позвать главврача отделения?.. — он поднимает пустой взгляд, смотрит в упор на медбрата, уже начавшего набирать жидкость в шприц. Тот замирает и удивленно приоткрывая рот.

— Вы… Я вам чем-то не подхожу?.. — в глазах тревога, значит новенький. Скорее всего только-только зачисленный в ординатуру.

— Вообще-то да. — он скручивает прочитанные и подписанные документы в трубочку и уже хочет продолжить, но не успевает. Тор вдруг говорит:

— Локи.

— Не лезь. — руку вскидывает, но даже не оборачивается в сторону «брата». Говорит все так же спокойно: — Я бы хотел видеть главврача. Сейчас же.

— Н-но… У него обход и… — спина парня сутулится, руки чуть подрагивают, шприц кажется вот-вот выпадет. Мальчишка цинично фыркает.

— Ничего. Я думаю коматозник сможет подождать и полчаса, и час, если потребуется. — на его губах растекается ядовитая усмешка, и медбрат, наконец, откладывает инструменты на поднос. Пятится к двери.

— Д-да, я понял, я сейчас…

Он исчезает за дверью и, чуть обернувшись, Локи велит:

— Закрой её.

Он слышит, как «брат» медлит пару секунд, но тем не менее слушается. Скорее всего, не может узнать его в этом властном тоне, но доверяет ему настолько, что не перечит. Совсем.

В отличие от Тора, Локи наоборот знает такого себя. Чувствует такого себя.

Все лишние мысли, все лишние чувства отходят на второй план. Медленно отложив подписанные бумаги, Локи вдыхает полной грудью и разминает пальцы. Немного потягивается.

Ненависть медленно растекается в нем, и мальчишка знает, что это ее последний раз. Поэтому не сдерживается.