— Ни с кем не встречаться, — отвечаю я ехидно. — Но, Рицка… Тебе ещё рано об этом думать.

— Да я просто так спросил.

Я знаю Рицкино «просто так» и знаю, откуда оно берётся. Я приезжаю домой не так часто — от силы раз в три-четыре недели, это сейчас что-то зачастил. И у Рицки за это время скапливается немало вопросов, начиная от банальных учебных и заканчивая такими вот бытовыми. К родителям он с ними не обращается — тщательно запоминает, чтобы потом вывалить на меня при встрече все разом.

А что до Ушек… Моё желание прямо противоположно Рицкиному. Я бы как раз поскорее от них избавился, если бы существовал менее отвратный способ. Исторически сложилось, что первым кандидатом на твою невинность становится твоя боевая пара. Ведь это и удобно, и логично, и Связь укрепляет. Что я там, кстати, говорил о возможном допуске Соби в своё личное пространство? Если и говорил, то будем считать, что этого не было. Я и Агацума… Мне и в самом кошмарном сне такого не представить.

Что-то я слишком часто вспоминаю о Соби для человека, который решил удрать домой, чтобы хотя бы на пару дней забыть обо всех школьных проблемах. Приехал я вчера, сегодня только суббота, а Агацума всплывает в памяти уже раз десятый. И это только за утро.

— Мальчики, завтрак на столе.

В раскрытых дверях стоит мама, глядя на нас с нездоровым умилением.

— Да, мам, сейчас спустимся, — киваю и сажусь на кровати.

— Тебя это тоже касается, прогульщик, — улыбается она Рицке.

— Я не прогуливал! Я же сказал, что учительница заболела и уроки отменили.

«Заболевшую» учительницу, разумеется, придумал я — вчера вечером, когда выяснилось, что у Рицки сегодня только физкультура и естествознание. После чего мы дружно решили, что без этих исключительно «важных» предметов он один раз как-нибудь переживёт. Двигается он и так много, а естествознание я ему сам устрою. Знаю ведь, что не успеем выйти из дому, сразу начнётся: а это что? а вот это? а как это устроено? Мой кот очень любознателен.

Рицке так не терпится вытащить меня на улицу, что он едва даёт мне дозавтракать. То и дело вскакивает с места, принимаясь размахивать зажатым в руке бутербродом и возбуждённо расписывать, куда мы пойдём и чем будем заниматься. Признаться, развлечений в нашем районе не так много: парк, детская площадка и пара кафе. Так что обычно в хорошую погоду мы гуляем, а если холодно или идёт дождь, сидим где-нибудь, угощаясь мороженым. Но сегодня очень, уже по-летнему, тепло, солнце припекает так, что даже куртку с собой брать не нужно. А в парк привезли новые аттракционы, которые будут здесь стоять всего две недели, поэтому Рицке, конечно же, просто необходимо покататься на них всех, и непременно в один день. О чём он и трещит всё время завтрака. А отец, который не отрывался от чтения газеты и вроде бы его не слушал, уже в коридоре суёт мне в карман несколько тысячных купюр.

— Не стоит, — пытаюсь я как-то отбрыкаться от его презента, но он только кивает с улыбкой и скрывается на кухне.

В деньгах я не нуждался никогда. Порой сам себе удивляюсь, насколько я непритязательный в плане быта и досуга. Не помню, когда в последний раз клянчил у родителей какие-нибудь игрушки или сладости. Если мне нужно было что-то из одежды или по учёбе — подходил и говорил прямо. А просить что-то большее — не просил. Мама говорит, в самом далёком детстве я был очень капризным, но с тех пор, как появился Рицка, сильно изменился, повзрослел что ли. Часто помогал ей по дому или сидел с братом — она почему-то никогда не боялась оставлять на меня маленького Рицку.

С двенадцати лет я почти перестал нуждаться в деньгах, потому что подрабатывал на каникулах в книжном магазине папиного друга. Вырученные деньги тратить было, в принципе, не на что, и я откладывал. И наоткладывал столько, что теперь вполне в состоянии регулярно выгуливать Рицку за свой счёт, не прося ничего у родителей. Они покупают мне только одежду, а всё остальное — от письменных принадлежностей до простых предметов быта — достаёт Хироши. В большинстве случаев абсолютно бесплатно. Не знаю, за что он меня так полюбил. Иногда, когда я спрашиваю, пожимает плечами и говорит: «Ты же мой друг». А я могу только молча улыбаться в ответ, потому что у меня друзей нет.

Друг — это что-то близкое, взаимное и искреннее, я полагаю. А мои отношения с Хироши или с тем же Мимуро носят, скорее, деловой характер — этакое взаимовыгодное сотрудничество. Может, и не так неправ был Минами на мой счёт. Однако что он может знать о любви? Что может знать о чувствах людей, которые меня окружают? Если для них наши отношения — «дружба», я-то совсем не против. Другой вопрос в том, что сам я так не считаю, но их разубеждать не тороплюсь.

— Сэймей, смотри!

Рицка, который до этого беззаботно прыгал по тротуару, вдруг замирает и показывает пальцем в сторону чьей-то придорожной клумбы. Над уже распустившимися огненно-красными цветами порхают две сине-чёрные большие бабочки с белыми пятнами на крыльях. То цепляются друг за друга, то играют в «догонялки», то взмывают вверх, то вновь пристраиваются на цветы — по-весеннему сходят с ума.

— Красиво, — резюмирую я, чтобы не молчать.

— А как они называются?

— Sasakia charonda, — выдаю на автомате и хмурюсь.

Откуда у меня это в голове? А, знаю. Минами нужно больше слушать, а не пялиться на стену за его спиной. У него там чуть левее сверху висят две точно такие же. Ещё я теперь знаю, как выглядит Morpho Didius. Вот так, глядишь, через полгода стану уже опытным энтомологом.

— Sasa… что там дальше?

— Забудь, идём, — беру Рицку за плечо и подталкиваю вперёд, пока мы здесь основательно не застряли.

До парка, куда пешком идти от силы пятнадцать минут, мы добираемся лишь за сорок, с постоянными остановками, детскими вопросами и моими «взрослыми» ответами. А что? Естествознание в чистом виде, как я и обещал.

Народу здесь сегодня целая толпа. Во-первых, погода чудесная, во-вторых, первый день работы новых аттракционов. Что утешает — их всего шесть, все небольшие, и на двух Рицка точно не будет кататься — от цепочных каруселей и вертящихся «Ракушек» его укачивает. А вот увидев американские горки, он прямо светиться начинает и тут же бежит занимать место в конце длиннющей очереди.

— Сэймей, я пить хочу, — сообщает Рицка, когда я подхожу.

— А ты там, наверху, не описаешься? — выразительно смотрю на мчащийся по верхним рельсам поезд, изображая сомнение.

— Сэй-мей! — Рицка гневно топает ногой и бьёт себя хвостом по бокам.

— Ну хорошо, хорошо. Газировку? Какую, апельсиновую?

— С лимоном.

— Хорошо, жди здесь.

Очередь продвигается очень вяло — такого наплыва желающих владельцы горки явно не ожидали. Так что я как раз успею дойти до ближайшего ларька, стоящего у касс, и заодно куплю нам билеты.

Расплачиваясь сначала с продавщицей, а затем — с кассиршей, постоянно поглядываю на Рицку, который продвинулся вперёд вместе с очередью и теперь стоит шагах в пятидесяти от меня. Я знаю, что ему вряд ли придёт в голову внезапно «погулять», но вот к одиноко стоящему ребёнку запросто может кто-то подойти. Кстати, Рицка пару раз терялся ненадолго — но когда гулял с мамой. От меня не убегал никогда.

Сунув билеты в карман, уже делаю несколько шагов в сторону очереди, когда в спину летит окрик:

— Beloved, не спеши!

Оборачиваюсь и быстро сканирую взглядом пару, вышедшую из-за деревьев. Парень и девушка, Безухие, намного старше меня, точно не ученики.

— Кто такие? — спрашиваю я, по-прежнему поглядывая на Рицку.

Заметив это, парень выступает вперёд.

— Не беспокойся, мы не отнимем у тебя много времени. Где твой Боец?

— Представьтесь, — продолжаю гнуть своё.

По правде говоря, это не так важно, но, во-первых, у системных принято представляться, бросая вызов, во-вторых, отмалчиваться просто невежливо, и в-третьих, Имя пары может сказать кое-что об их сильных сторонах, а соответственно, и о слабых.