Надо же… Лишь отцепив от себя Накахиру окончательно, понимаю, с каким идиотом общался. Всё же пока мне скорее везёт с Соби, чем нет. А кстати, где он? Да вот же — послушно стоит ровно там, куда я его отправил, сквозь ветки на заходящее солнце любуется. Прежде чем подойти, смотрю на него с полминуты.
Услышав шаги, он переводит взгляд на меня и осторожно улыбается.
— Сэймей.
Ну да, я это, я. Привет. Давно не виделись, минуты этак три. А он и впрямь смотрит на меня так, словно мы только что встретились и словно я не обещался наказать его за своеволие.
— Идём, — киваю на здание школы и неторопливо направляюсь к нему. Соби не отстаёт.
Скашиваю глаза и вижу, что он с лёгким прищуром смотрит на верхушки деревьев, выкрашенные в огненно-алый — закат сегодня кровавый. Эстет, да?
Мы идём совсем близко друг к другу, рукава моей куртки и его пальто то и дело соприкасаются, но меня это почему-то не раздражает. А ещё я чётко улавливаю запах его туалетной воды. Раньше не замечал, обратил внимание только сегодня. Не знаю, чем именно он пользуется, но аромат нежно-цветочный, очень тонкий и совсем не сладкий. Ему очень подходит. Интересно, что это? Дикая вишня?
Пока как дурак принюхиваюсь, различаю и ещё один запах, странный и совершенно новый для меня. И исходит он точно от Агацумы. Что-то резкое, но уже порядком выветрившееся, похожее на растворитель или какую-то иную химию. Незаметно скольжу глазами по его одежде — в чём таком он мог выпачкаться? — и нахожу источник запаха. Неровное тёмно-зелёное пятно от краски на рукаве пальто. Неужто он через свежеокрашенные заборы сюда добирался?
— Так как ты меня услышал?
Соби перестаёт любоваться закатом и пялится в пространство перед собой. Уже традиционная пауза перед ответом.
— Я не слышал, я, скорее, почувствовал, что тебе нужна защита.
— И как?.. Как это было?
— Как… — он неуверенно смотрит на меня, — как чувство.
— Какое именно чувство? Мысль, ощущение, знание? Конкретно.
— Знание, — отвечает он, подумав. — Точнее, понимание, что я нужен, — осознав, что сказал, он отворачивается. Ведь я-то заявил, что не звал его. Но мне сейчас не хочется заострять на этом внимание.
— И как ты оказался здесь так быстро? Ты что, летел?
— Телепортировался.
— Во-первых, телепортация в школе запрещена, во-вторых, ты говорил, что не умеешь.
Он поворачивает голову ровно на ту долю секунды, которой мне хватает, чтобы поймать его немного упрекающий взгляд.
— Телепортация разрешена в любых случаях и местах, если речь идёт об угрозе безопасности Жертвы.
Ну, молодец. Я тоже учебники читать умею. А как насчёт моего второго вопроса, ответ на который я пока так и не получил?
— Ещё вчера ты этого не умел, — напоминаю я.
— Это вышло само собой. Я почувствовал твой… что ты в опасности, — да, да, всё верно, не звал я его, — подумал, что мне нужно быть рядом с тобой — и переместился.
— То есть это произошло независимо от твоей воли?
Я, наверное, глупость спрашиваю. Если верить теории, так быть не должно. Но кто ж знает, какие ещё сюрпризы мне подкинет искусственная Связь с чистым Бойцом?
— Нет, Сэймей, я захотел переместиться.
Киваю. Это было очень быстро, Соби, значит, твоё желание было сильным.
Теперь мне нужно возвращаться к теме наказания, а то мы уже почти дошли до школы. Снова скашиваю на него глаза, они опять выхватывают пятно на рукаве, и говорю я вовсе не то, что собирался:
— Что это?
Проследив за моим взглядом, он поворачивает руку и неопределённо ведёт плечом.
— Испачкался.
Мы что, опять играем в игру «вытяни из меня слово»? Нужно сделать себе пометку на будущее: каков вопрос — таков ответ. Хочется спросить: «В чём?» — но ведь понимаю же, что ответ будет: «В краске». Мысленно проматываю разговор дальше. А дальше у нас вопрос…
— Где?
— На холме за воротами школы.
Тут я уже не выдерживаю и усмехаюсь.
— А ты не слишком-то многословен, да?
— Тебе это не нравится?
Ещё одну игру в разговорах не люблю. «Пинг-понг» называется. Ты ему — вопрос, а он тебе — вопрос на вопрос.
— Меня устраивает, — бурчу я и на какое-то время замолкаю.
Неужели мне сегодня не раскрыть тайны загадочного пятна?
— Извини, — говорит он с тихим вздохом, — я не привык разговаривать.
Жесть какая. Это как вообще? Всю жизнь провёл рыбкой в аквариуме? Ну, кстати, да… рыба… А почему встали-то? Ах, это я от неожиданности остановился. Соби прошёл ещё два шага и тоже застыл, глядя на меня выжидающе.
— Что значит «не привык»?
Он упорно отворачивается, и тут я окончательно зверею. Подлетаю к нему и с силой дёргаю за воротник пальто.
— Агацума, чёрт бы тебя побрал! Хватит решать, что мне говорить, а что — нет! Я сам решу, насколько мне это нужно. Просто отвечай, когда я спрашиваю! Это приказ.
Соби медленно поднимает голову, и меня пронзает его холодный мёртвый взгляд. Он поправляет воротник, который я задрал, и, глядя мне прямо в глаза, монотонно произносит:
— «Не привык» — значит, что я мало с кем общаюсь. На занятиях от меня не требуется иных слов, кроме слов заклинаний. А в неучебное время… Пока я жил с Ритсу-сенсеем, мы не так часто разговаривали после того, как я начал обучение. Сейчас я сам не хочу ни с кем общаться, и мне неинтересно вести беседы. Я предпочитаю быть один, — и поднимает бровь в немом вопросе.
Странно: говорил он, а выдыхаю я.
— Исчерпывающе, — резюмирую после недолгого молчания. — Ладно, так что за пятно?
Сдалось мне это пятно?! Не понимаю, почему так важно сейчас возвращаться именно к нему? Я как будто что-то оттягиваю…
— Я рисовал и испачкался в краске. Наверное, когда ты… тебя услышал.
Моргаю несколько раз, осмысливая информацию.
— Ты… рисовал? Ты художник, что ли? — и смеюсь от того, как дико и нелепо прозвучало.
Боец — художник! Агацума, откуда ты такой на мою голову взялся?
А вот его мой смех явно задевает.
— Пока ещё нет, — он отвечает ровно, но я замечаю, как раздуваются его ноздри. — Я учусь в художественной академии.
— Да мне наплевать, где ты учишься! Ты не придумал заняться чем-нибудь более полезным?
— Ты против?
Бинго! Твой пинг-понг, Соби, только что сыграл против тебя, пропустил ты свой мячик. Именно так и обнажаются слабые места противника в поединке. Бьёшь по разным точкам, пока не попадаешь в болевую. Мы, конечно, не противники в Системе, но то, что это его уязвимое место, видно сразу. Едва он услышал мой насмешливый вопрос, брови изогнулись под болезненным углом, ресницы вздрогнули, а в глазах — плохо скрываемый страх. Боишься, что я буду против и запрещу тебе заниматься бумагомарательством, или на чём ты там создаёшь свои «шедевры»? Что ж, поздравляю, Агацума. Вот на этом твоём страхе я смогу ещё долго играть, ты сам виноват.
— Нет, мне всё равно, чем ты занимаешься. Пока это не мешает тебе выполнять обязанности Бойца, — в качестве гарнира — выразительный взгляд.
Соби опускает голову. Он понял, что я понял. И понял, что сам проговорился.
— Служить тебе — моя главная задача. Ничто не помешает ей, обещаю.
А Агацума сам — тот ещё межстрочечник. У Ритсу что ли набрался? В этой формальной бездушной фразе на самом деле всё: и извинение, и вопрос, и немая просьба.
— Не забудь о своём обещании, — криво ухмыльнувшись, обхожу его, но Соби почему-то всё никак не может со мной распроститься.
— Сэймей.
Лениво оглядываюсь.
— Ну чего тебе ещё?
— Ты забыл о наказании.
Ресницы—ноздри—кадык—пепел… Эта картинка так чётко проносится перед глазами, что мне кажется, я могу видеть себя со стороны. Только у меня нет сигареты. Вместо неё — рукав куртки, который сжимают пальцы. И кровь опять бьёт в лицо. А вот лицо Агацумы не выражает совершенно ничего — застывшая восковая маска. Его не выдают ни глаза, ни губы, ни один мускул, даже кисти рук свободно висят по бокам, и кончики пальцев окаменели.
